Мне показалось, Саша сильнее стиснула его пальцы. А до этого я и не замечала, что они держатся за руки.
Может ли быть, что не только для меня пребывание в этом доме может оказаться неприятным? Глупый вопрос. Конечно же, может. Наша бабуля умеет заводить друзей. Разумеется, в кавычках.
Я хмыкнула от этой мысли, но тут же осеклась.
Она стояла посреди гостиной во всём великолепии богатой старости. Её чёрное вечернее платье явно шилось на заказ. Оно скрывало все возрастные недостатки фигуры, создавая впечатление, что надевшей его женщине не больше пятидесяти.
На шее сверкало ожерелье из крупных синих сапфиров, в ушах – серёжки, а на левом запястье красовался такой же браслет.
Да уж, бабушка явно готовилась к тихой семейной встрече. И опять кавычки. Что-то меня сегодня тянет иронизировать. Наверное, от нервов.
Татьяна Викторовна смотрела холодно и строго. Даже, скорее, рассматривала нас. С ног до головы. Но меня её взгляд минул. Пролетел через меня, как сквозь пустое место и переключился сразу на стоявшего рядом Гришку.
Наверху лестницы началось какое-то движение, и я подняла глаза.
Там стояли ещё трое.
Мужчина в чёрном смокинге, наверное, и был тем самым дядей Кириллом.
А ещё две женщины.
Одна примерно Сашиного возраста, а вторая – совсем молоденькая, лет восемнадцати-девятнадцати.
Обе были одеты в чёрные струящиеся платья с блёстками, которые отличались только оттенком, более густым и тёмным у старшей женщины. Эти почти одинаковые платья только подчёркивали их сходство.
И обе были потрясающе красивы. Тёмные, почти чёрные волосы старшей были уложены тугим узлом на затылке, а у младшей спускались ниже плеч крупными красивыми волнами. Узкие лица с пухлыми алыми губами украшали широко распахнутые глаза, невероятного синего цвета.
Это была та красота, в которую вкладываются немалые средства. Но до чего ж они обе были хороши.
Я сразу решила, что это мать и дочь.
Вот только – кто они такие?
Меж тем троица медленно спустилась по лестнице и остановилась рядом с бабушкой. Все четверо смотрели на нас, словно королевская семья на приёме наблюдает за вереницей просителей и бедных родственников.
А я сейчас себя и чувствовала как бедная родственница. Хотя наша семья была весьма обеспеченной. И отец, и Саша хорошо зарабатывали. У нас был отличный дом в Анапе, квартиры в Москве и Питере. А ещё небольшая вилла в Испании. Мы часто путешествовали…
Но сейчас рядом с этими людьми возникало именно это ощущение – как будто мы пришли просить денег в долг.
И чего они так смотрят?
Может, ждут, когда мы начнём кланяться?
Я хмыкнула своей мысли и повернулась к Тёме, по привычке желая с ним поделиться. И вдруг перехватила его взгляд, направленный на девушку…
В нём читалось неприкрытое восхищение.
Я в своём простом платье, которое, по сравнению с её нарядом, казалось вообще простецким, выглядела, наверное, глупой провинциалкой, с чего-то решившейся прийти без приглашения на светский раут.
Вроде Золушки на балу, но без наряда от феи-крёстной и хрустальных туфелек.
То ещё ощущение…
Поймав переглядывания Саши с папой, поняла, что не одна я пребываю в шоке. Никто из нас не планировал попасть на светский приём, поэтому оделись довольно просто.
Папа в брюках и светлой рубашке, Саша в красивом, но не вечернем платье. И Тёма с Гришкой тоже в брюках, но в футболках. У Гришки по центру груди была изображена перевёрнутая шляпа-цилиндр, из которой белые перчатки вытаскивали за уши кролика. А у Тёмки – жираф в очках и с бабочкой, а на ногах – кеды.
Всё же нас приглашали на семейный ужин. Не думала, что являюсь членом королевской семьи.
Я опять взглянула на брата. Но Тёмка по-прежнему не отрывал завороженных глаз от юной красотки.
И я почувствовала досаду. Сейчас, в логове Снежной королевы, когда я и так чувствовала себя донельзя уязвимой и нуждалась в его поддержке, он меня даже не замечал. Он прожигал глазами девушку, по сравнению с которой я смотрелась бледной молью.
И от этого хотелось плакать.
– Здравствуй, мама. Привет, Кирилл, – папа сделал несколько шагов и остановился перед родственниками. Выражение лица у него было несколько растерянным.
Мы все с некоторой заминкой, которая не осталась незамеченной, последовали за ним.
– Добро пожаловать, дорогой, – бабушка улыбнулась светской улыбкой, показав белоснежные, идеально ровные зубы, но не выказав и грамма настоящей приветливости. Потом перевела взгляд за его спину и так же улыбнулась братьям: – Здравствуйте, мальчики.
Саше она просто кивнула, словно отмечая для себя её присутствие, а меня как обычно просто не заметила.
Внутри всколыхнулась застарелая обида. Всё же в глубине души я надеялась, что в этот раз будет иначе.
Как оказалось, зря…
И тут же вспыхнула злость. Я обязательно выскажу старой стерве всё, что думаю об этом её игноре. Я ничем не заслужила подобного отношения.
Уже даже набрала воздуха в лёгкие и сделала шаг, обходя братьев и выдвигаясь вперёд, но не успела. Потому что Татьяна Викторовна как ни в чём ни бывало продолжила:
– Мальчики, познакомьтесь, это ваш дядя Кирилл. Его жена Мониʹк, и её дочь Флораʹнс. Они француженки, но весьма неплохо говорят по-русски.
У Тёмки снова вспыхнули глаза. А я окончательно сникла. Потому сегодня меня снова никто не будет замечать. Как будто Алины Логиновой и вовсе не существует в природе. Разве что тень от неё, которая при свете двух солнц французского происхождения просто-напросто рассеется, сделавшись окончательно невидимой.
Ладно, просто досижу тихонько до конца вечера и поеду домой.
В конце концов, это не причина устраивать скандал.
Тёма первым подошёл к француженкам, поцеловал обеим руки. По очереди, сначала матери, затем дочери. Её пальцы он недопустимо долго задержал в своей ладони.
И почему я вообще об этом думаю? Какая мне разница, на кого запал мой брат? Это всё равно не продлится долго. Ни одна не продержалась больше пары месяцев.
Просто из-за этого я чувствую себя ещё более одинокой.
Папа пожал руку своему брату, затем поздоровался с его женой и падчерицей, представил Сашу и нас.
Меня тоже.
И в этот момент я поняла, что веду себя как обиженный подросток. То, что бабушка отказывается меня замечать, это… проблема бабушки, а не моя.
Я здесь со своей семьёй и ради своих родных. Тех, кто мне по-настоящему дорог. Которым тоже было непросто явиться сюда. Это становилось ясным, стоило только взглянуть, как сильно Саша стискивала руку отца, которую не выпускала ни на секунду.
Она здесь ради него. И я тоже.
А бабуля может идти лесом.
– Пройдёмте в гостиную, туда подадут напитки, – наконец пригласила нас Татьяна Викторовна.
Я глубоко вдохнула, смирила чувство внутреннего протеста и двинулась вслед за остальными.
Сразу за нами в гостиной появились двое слуг. В белых пиджаках и чёрных бабочках. Тёма совсем неприлично присвистнул, увидев, как первый из них вкатывает тележку, уставленную различными бутылками.
Что ж, масштаб этого скромного семейного ужина становился всё более впечатляющим.
Второй слуга спрашивал у каждого из гостей, какой напиток тот предпочитает, и передавал информацию первому. Первый выбирал бутылку, бокал или стакан и наливал.
Я попросила сухого вина, заметив, что Саша заказала этот напиток. К алкоголю я была равнодушна и вообще в нём не разбиралась. А вкусу мачехи доверяла.
Сделала глоток и огляделась по сторонам.
Гостиная поражала воображение.
Похоже, с тех пор, как я здесь не бывала, бабушка наняла дизайнера интерьеров. Потому что дом был абсолютно не похож на то, что я помнила. Теперь гостиная выглядела стильной, красивой и совершенно не жилой.
Как музей.
Музей тщеславия.
По центру, друг напротив друга, стояли два больших светло-серых дивана. Между ними – невысокий овальный столик со столешницей молочного оттенка и красивыми ножками, словно сплетёнными из нескольких длинных прутьев лозы, перевитых в геометрическом рисунке и позолоченных. На диванах в тщательно продуманном живописном беспорядке лежали тёмно-серые и фиолетовые подушки, а рядом расположились насыщенно-фиолетовые кресла.
