Саша присела на краешек ванны. Выражение лица у неё было решительное, и я поняла, что разговора не избежать.

– Милая, мне очень жаль, что так случилось… – она сделала паузу, может, надеясь, что я что-то отвечу, а может, просто подбирая слова. Но я молчала, и Саша вновь продолжила: – Ярослав всё равно очень тебя любит и останется твоим папой, а Тёма и Гриша – твоими братьями.

На это я хмыкнула, и она, услышав, вскинула на меня взгляд. Пришлось снова погрузиться под воду, чтобы не встретиться с ней глазами. Воздуха надолго не хватило, а Саша оказалась терпеливой и всё-таки поймала мой взгляд.

– Я тоже очень люблю тебя, – произнесла она тихим тоном, который заставлял вслушиваться в каждое слово и верить тому, что она говорила. – Мы все любим тебя. И мы по-прежнему одна семья, кто бы ни был твоим биологическим отцом.

После ванны я поднялась в свою комнату и уснула, едва закрыв глаза. Мне снилась какая-то муть…

Флоранс, вытанцовывающая пируэты на сцене какого-то кабаре, Гришка, жонглирующий бутылками и бокалами, отец с Сашей, о чём-то шепчущиеся за столиком в углу и тут же отводящие взгляды, стоило мне посмотреть на них, и над всем этим – кривая ухмылка Тёмы…

Брр…

Сон оставил какое-то гнетущее ощущение. Я проснулась с головной болью и нежеланием вылезать из постели.

Но стоило мне решить, что имею полное право спрятаться от всего мира под махровой простынёй, как в дверь постучали.

– Алин, мама зовёт завтракать! – Гришка слегка толкнул створку и прокричал в образовавшуюся щель. – Сказала, что тебе надо вставать.

Дверь тут же захлопнулась, а я застонала, накрывая голову подушкой. Понимала, что Саша хочет вытащить меня на семейный завтрак, чтобы продемонстрировать, что ничего не изменилось. И разумом я осознавала, что так и есть. Вот только… внутри меня засел ледяной осколок. И с ним я ничего не могла поделать.

– Алина! Завтрак уже на столе! – позвала Саша снизу.

Я почти видела её, стоявшую у подножия лестницы, поставив ногу на первую ступеньку, в полной готовности подняться. Если через секунду не отзовусь, она пойдёт наверх, сначала постучит в мою дверь, затем осторожно присядет на край кровати, мягко погладит меня по волосам и снова будет говорить, как меня все любят…

– Иду! – отозвалась я и решительно откинула простыню.

Спрятаться в своей комнате мне не позволят. А значит, придётся взглянуть в лицо новой жизни. Почему новой? Потому что минувший вечер многое изменил.

Причём безвозвратно.

Натянула шорты и футболку. Заглянула в ванную. Умылась, почистила зубы. Всё делала нарочито медленно, стремясь оттянуть миг, когда придётся лицом к лицу встретиться с семьёй.

Уже больше не моей…

Сильно прижала к лицу полотенце, зажмурилась, словно в наступившей тьме всё могло исчезнуть, раствориться, развеяться как дурной сон. Но из зеркала на меня по-прежнему смотрело моё лицо с покрасневшими глазами, опухшими после слёз веками и искусанными губами…

При взгляде на них в голове яркими вспышками пронеслись воспоминания… Тёма и я. Его прикосновения. Его жадный ищущий рот…

Стоп!

Я задержала дыхание, оперлась руками о бортик раковины и посмотрела на своё отражение.

– Прекрати! – произнесла твёрдо, глядя себе в глаза. – Забудь. Это была ошибка. Случайность. Просто перестань об этом думать, как будто ничего не было.

Собрала волосы в хвост и вышла из ванной, надеясь, что Тёма уже позавтракал и ушёл. Ведь одно дело – велеть себе не думать о том, что произошло между нами, и совсем другое – смотреть в его глаза и знать, что он тоже помнит.

Но моим надеждам не суждено было сбыться.

Тёма сидел за столом и что-то увлечённо писал в телефоне. На его губах играла улыбка, и я невольно залюбовалась ею. Когда-то он и мне так улыбался, когда-то давно, пока ещё был моим братом…

Услышав мои шаги, он поднял голову. Мы встретились глазами. Только на мгновение. На одно короткое мгновение.

Но выражение Тёминого лица так быстро изменилось, будто он сдёрнул одну маску и тут же натянул другую. Никакой улыбки, губы сжаты в тонкую линию, брови хмуро сведёны, в глазах – холод.

Я уже смирилась с тем, что у меня больше нет старшего брата. Но теперь я лишилась и лучшего друга, и от этого было особенно больно.

Тёма уже отвёл взгляд и снова погрузился в происходящее в его телефоне. Второй рукой он держал кружку с кофе, на которой было написано «Любимому братишке», а с другой стороны – наша с ним фотография в Париже у Эйфелевой башни. Эту кружку ему подарила я на какой-то праздник. И сейчас надпись царапала взгляд.

– Доброе утро, красавица, – Саша подошла ко мне, легко обняла и поцеловала в макушку. – Будешь завтракать или тоже только кофе?

– Кофе… и оладьи, спасибо, – я решила не отказываться, ведь Саша старалась. Хотя обычно, как и Тёма, предпочитала завтракать спустя пару часов после пробуждения, если получалось, конечно.

Гришка тоже с аппетитом уминал оладьи, обмакивая каждый сначала в черносмородиновый джем, а затем в сметану. Иногда он путал последовательность. И от этого содержимое обеих пиал перемешалось в нечто импрессионистское. Впрочем, Гришка этого не замечал, он был полностью погружён в содержимое «Большой книги фокусов и головоломок».

– О-о, все в сборе. Доброе утро, – папа вошёл в кухню, принеся с собой запах моря, полевых цветов и сам букет.

Отец вставал рано и каждое утро плавал. Только серьёзная непогода могла изменить его привычку.

Он поцеловал Сашу в шею и протянул ей букетик. Она приняла цветы с короткой улыбкой, в которой было столько любви, что мне стало больно. От зависти. От осознания своего одиночества. От того, что у меня такого никогда не будет.

– Садись, – нежно проворковала она, – сейчас налью кофе.

Отец прижал её ладонь к своей щеке, а потом поцеловал. Я отвернулась. Мне было почти физически больно на них смотреть.

Наверное, не стоит больше называть его отцом. Но и произносить «Ярослав» даже про себя у меня не получалось.

Телефон в очередной раз пиликнул, сообщая о новом мессендже. Тёма быстро глянул, хмыкнул и поднялся из-за стола.

– Ну я пошёл, спасибо, мам, – он поцеловал её в щёку, но уйти не успел.

– Погоди, – остановил его папин голос, – ты не забыл, что вас ждут бабушка с дедушкой?

– Что? – Тёма пару секунд непонимающе смотрел на отца, а потом до него дошло. Он застонал и закатил глаза, как делал всегда, когда родители требовали чего-то очень глупого по его мнению. – О нет, меня ждут в другом месте.

– Подождут, – отрезал папа, – бабушка и дедушка важнее. Тем более ты обещал им.

– Ладно, схожу, – сдался он, демонстрируя выражением лица, что идти ему совсем не хочется, но приходится подчиниться грубой силе.

Интересно, где его так сильно ждут, что он готов пропустить визит к ба и деду?

– Не один, – перебил папа мои мысли. – Вы пойдёте все вместе. С Гришей и Алиной.

Мы с Тёмой снова встретились глазами. И в его взгляде я прочитала всё, что он думал о совместной прогулке – отторжение, гнев и вдруг… внезапное согласие. К моему удивлению, Тёма не стал спорить, он кивнул и коротко бросил:

– Окей, жду на улице.

Идти вместе с Тёмкой совсем не хотелось. Я чувствовала себя неловко рядом с ним. А после брошенного взгляда предпочла бы вообще оказаться как можно дальше от бывшего брата.

Я попыталась потянуть время и помочь Саше с посудой, но она отказалась.

– Сейчас придёт Рената и всё уберёт, – с улыбкой сообщила мне Саша и добавила с улыбкой: – Ба и деда очень соскучились и ждут вас. Позови Гришу, что-то он застрял в своей комнате.

– Ладно, – я поставила посуду в раковину и отправилась наверх.

Гришка жил в своей Вселенной и запросто мог уже забыть, куда собирался пойти.

Я постучала в дверь и, отсчитав про себя до пяти, вошла.

Гришка, который в этом момент жонглировал тремя Сашиными стаканами из набора с голубыми дельфинами, вдруг замер, удивлённо глядя на меня. Стаканы упали на пол. Сначала один, секунду спустя и второй. К счастью, третий он успел поймать.