– Нормальным не можете? – улыбнулся Алекс.
– Нет. – Кирилл энергично помотал головой, не заметив повода для иронии. – Не могу рассказать, как я рос. У нас двухкомнатная квартира была. Отец почти каждый вечер ее разносил. Ломал что-нибудь. По ночам начинал ругаться иногда. Уже уснешь и просыпаешься от того, как они с матерью в другой комнате дерутся. Сестра бежала соседей на помощь звать. Брат младший орал от страха. Я их разнимать пытался и все время чем-нибудь получал. Кричал, что убью его, потом меня все за руки держали. В общем, жесть, говорю вам. Приличным людям такого не скажешь, понимаете?
– Понимаю, – подтвердил Алекс. – А почему мне решились рассказать?
Кирилл посмотрел на него с удивлением.
– Ну, вы врач, – сказал он. – Психиатр. Вы еще не такое видели. А обычные люди не видели. Они едут себе в машинах за пять лимонов и живут в стерильных хоромах со слугами. Такие, как я, для них мельче таракана. Они даже не заметят, если меня раздавят.
Алекс порадовался обилию образов и решил вернуться к запросу.
– Вы сказали, что хотели что-то для себя прояснить, – напомнил он.
– Да, хочу, – живо подтвердил Кирилл. – Понимаете, я решил, что больше в моей жизни жести не будет. Давно решил, не сейчас. Я закончил школу без троек, поступил в университет на исторический. Туда конкурс был поменьше. Я хотел на экономический, но боялся, что не пройду. Там все по блату учились. Потом познакомился с одним парнем. Долго объяснять, но, в общем, он мне предложил в Москву переехать. Ему родители квартиру здесь купили, но боялись его одного отпускать, чтобы он от рук совсем не отбился. Молодые же. Короче, меня взяли к нему чем-то вроде няньки. Я очень положительный был, послушный, маме его нравился. И вот мы с ним стали тут жить на Кантемировской, тоже в двух комнатах, и я за ним как бы присматривал.
Кирилл сделал паузу и вгляделся в лицо Алекса, словно желая уяснить, понимает он его или нет. Алекс кивнул, подтверждая, что следит за рассказом.
– Так вот, едва мы приехали в Москву, я сразу понял, что здесь у меня может быть совсем другая жизнь, – сказал Кирилл. – Тут все было другое. Я еще такого не видел. Чистые улицы, театры. Тачки дорогущие прямо во дворе припаркованы, и никто не зарится. В нашем городе их бы за пять минут разули и весь бензин бы слили. А тут – прямо цивилизация. И вот я решил, что все плохое в моей жизни закончилось. В один момент решил, как сейчас помню. Я сказал: “Все. Я в этой жизни достаточно настрадался. Я пережил ужасную жесть, я узнал нищету, унижение, страх. И теперь все это я оставляю позади. С этой минуты моя жизнь будет счастливой, красивой, богатой, удивительной, и я буду получать от нее удовольствие”.
– Кому вы это сказали? – спросил Алекс.
Кирилл поднял правую руку, вытянул ее перед собой и ткнул указательным пальцем вверх, в угол комнаты, находившийся над головой Алекса.
– Ему, – сказал Кирилл и выразительно повел подбородком в направлении жеста.
Алекс инстинктивно оглянулся. За плечом на уровне его глаз слегка покачивалась на ветру ручка управления жалюзи. Алекс перевел вопросительный взгляд на Кирилла.
– Ну, что? Вы не понимаете? – с некоторым разочарованием спросил Кирилл. – Богу.
– И что он ответил? – серьезно поинтересовался Алекс.
– Он сказал: “Окей”, – ответил Кирилл. – То есть не сказал. Подумал. Ну, или я не знаю… В общем, я почувствовал, что он согласился.
– Как вы почувствовали? – спросил Алекс.
– По его реакции, – доброжелательно объяснил Кирилл. – На следующий день я нашел работу. Ничего особенного, официантом в кафе, но для меня это был знак. У меня ведь ни опыта не было, ни медицинской книжки, но меня взяли – именно по его протекции.
– То есть вы вступили с ним в сделку? – уточнил Алекс.
– Вроде того, – согласился Кирилл. – Я сказал, что буду все делать правильно. Никого не обижу, нигде не украду. Что я буду хорошим. Но он взамен должен гарантировать мне благополучие и успех.
– Как вы понимаете успех? – спросил Алекс.
– Как отсутствие жести. – Кирилл развел руками, словно снова огорчаясь его непонятливости. – Чтобы каждый день все было хорошо. Никаких скандалов, никаких проблем. Чтобы я сам мог управлять своей жизнью. Чтобы все вокруг было чисто, тихо, понятно.
“Как в одиночной палате”, – пронеслось в голове у Алекса.
– Он выполнил свою часть обязательств? – вслух спросил он.
– Вот в том-то и дело, – оживился Кирилл. – С этим я к вам и пришел. Дело в том, что я не могу понять.
– Что именно? – спросил Алекс.
– Не могу понять, кто из нас налажал.
Кирилл смотрел на него большими светло-голубыми глазами, и на Алекса вдруг навалилась невероятная усталость. Он вспомнил, что вечером ему надо ехать в автосервис и что мастер, которому он доверяет, в отпуске, значит, ему предстоит зависеть от личной и профессиональной адекватности незнакомых людей. Лика Крайнова, его любимый супервизор5, когда-то охарактеризовала контрперенос6, возникающий при работе с психотическими пациентами, формулой “родителей убить, ребенка усыновить”. Он ощутил отчетливый привкус этого чувства. Однако ему совершенно не хотелось в тот день усыновлять сидевшего напротив него круглощекого тридцатилетнего ребенка, одетого в новые ливайсовские джинсы и модный джемпер и искренне ждущего, что опрятный внешний вид станет магическим талисманом, защищающим его от всех проблем.
– А каковы признаки того, что кто-то налажал? – удалось сформулировать ему.
– Да как будто бы в последнее время что-то идет не так… – задумчиво признался Кирилл.
– Что именно? – повторил Алекс и посмотрел на часы, проверяя, сколько времени осталось до конца сессии.
– Мне кажется, что на работе меня пытаются подсидеть, – произнес Кирилл, и его плечи заметно опустились.
– А где вы теперь работаете? – спросил Алекс, снова вспоминая Ликино правило: “Больше фактов”.
– На телевидении, – сообщил Кирилл, гордо выпрямляя спину. – Я линейный продюсер, снимаю телесериалы.
– Кто вас пытается подсидеть, вы знаете?
Кирилл кивнул.
– Один парень. Мы с ним типа друзья, тусуемся вместе. Но я чувствую, что у нас есть конфликт интересов.
– Это не тот друг, с которым вы в Москву приехали? – с интересом уточнил Алекс.
Кирилл энергично замотал головой.
– Нет-нет, совсем другой.
– А с тем что произошло?
– Да он спился, – махнул рукой Кирилл. – Ночные клубы, наркотики, все дела. Бабок у его родителей слишком много было.
“Хреновая из тебя нянька”, – подумал Алекс и вслух спросил:
– Как вы хотите, чтобы я вам помог?
– Я хочу, чтобы вы мне объяснили, что я делаю не так.
– Но я не смогу этого сделать, – сказал Алекс.
– Я понимаю, – неожиданно заявил Кирилл. – Вы меня пока совсем не знаете. Я буду к вам ходить. Рассказывать о себе. Раз в неделю. И вы со временем увидите, где я лажаю, и мне объясните.
До конца сессии оставалось семь минут. Алекс собрался.
– Давайте подведем итоги нашей сегодняшней беседы, – предложил он. – Вы сказали, что находитесь в непростой ситуации и боитесь потерять работу, которую, наверняка, любите и которая вам нужна.
Кирилл кивнул.
– Вы считаете, – продолжал Алекс, – что эта ситуация была создана по вашей вине. Вам кажется, она является наказанием за то, что вы неправильно себя ведете. Вам хочется найти какое-нибудь магическое средство все исправить. Вы полагаете, что, если кто-то снабдит вас таким средством, ваша жизнь станет простой и необременительной.
Кирилл снова выпрямил спину и положил руки на колени, как примерный мальчик в детском саду.
– Нет, я готов работать, – сказал он. – Я работать умею. Главное, чтобы был результат.
– Такого результата вам никто не может гарантировать, – сказал Алекс. – Дело в том, что обстоятельства нашей жизни не являются прямым следствием совершенных нами поступков. Иногда даже с очень хорошими людьми случаются плохие вещи. Они случаются не по их вине, они просто случаются. С ними приходится справляться, но их совершенно не нужно стыдиться. Потому что они совсем не говорят о том, что вы плохой человек.
