Жена забыла жениха
И мужа полюбила вскоре,
Точно свинарка пастуха.
Весь сельский быт ей был по нраву.
В угоду крепостному праву
Она порядки завела,
Отняв у мужа все дела.
Но чуть не стала Салтычихой,
Забрав над сельским миром власть,
И в этом испытала страсть.
Бывает то же и с крольчихой,
Что возле выводка сидит,
За каждым кроликом следит.
33.
Бывало, писывала кровью
На псарне спины крепостных,
Как всадник хлещет не с любовью
Тугие крупы пристяжных.
С годами сердце подобрело,
Она решила, что не дело
Своих кормильцев грубо сечь,
Достаточно лишь зло пресечь,
Дав пару раз по лбу служанкам,
Дабы готовили обед
Из супа, риса и котлет
На зависть городским мещанкам.
На то служанки нам даны,
Чтобы умели печь блины.
34.
Но муж её любил сердечно
И закрывал на всё глаза,
Давал ей денег бесконечно,
Не нажимал на тормоза.
Они так жили не тужили,
Всю жизнь хозяйству посвятили,
Как говорится, муж-жена –
Одна в деревне сатана.
Как и положено, знакомство
Они водили с тем, кто есть,
Чтобы отдать соседям честь
И, кстати, показать потомство.
Так испокон заведено,
Так будет – то-то и оно.
35.
Они хранили в жизни мирной
Войны прошедшей багажи,
У них на площади обширной
Нарыты были блиндажи.
Они достались им в наследство
Через французское посредство
В момент похода на Москву
Армады маршала Даву́.
Хранились там снаряды, ружья,
Три бочки пороха, фитиль.
Ну как же это сдать в утиль –
Тащили всё аж из Прибужья!
Чтоб не бояться нам войны,
Готовиться мы к ней должны!
36.
И так они старели оба
И постарели наконец,
Но счастье их любви до гроба
Однажды оборвал Творец.
Супруг скончался спозаранку,
Забрав в гроб саблю-иностранку,
Что обронил в тот злой мороз
Французский тонущий обоз.
С таким трофеем похоронен
Солдат Суворова был в склеп.
Делил он честно ратный хлеб
С полком, и не был флаг уронен.
От Измаила и до Альп
Снимал со всех врагов он скальп.
37.
Своим пенатам возвращённый
После учёных долгих лет,
Владимир Ленский, поражённый,
Узнал, что многих больше нет.
Некрополь посетив семейный,
Он памятник нашёл трофейный
С той самой саблей, и в ответ
Подумал про себя поэт:
«Увы, мой тесть потенциальный,
Как жаль, что больше нет тебя!
Я думал тайно про себя,
Что я уже твой зять реальный.
Но всё же обещаю я,
Что выйдет Ольга за меня».
38.
И там же надписью печальной
Он удостоил предков прах,
Что под плитой мемориальной
Лежат, его скрывая страх.
Как рано все они уходят,
Детей до загса не доводят,
И не увидеть им внучат,
Что на всю улицу кричат.
И возраст их совсем не дряхлый,
Чтоб отправляться в вечный путь,
Зачем же вянуть как-нибудь,
Как сорванный цветочек чахлый!
Сын божий, жить ты должен век,
Тебе ведь имя – Человек!
39.
Покамест упивайтесь ею,
Второй главою баловства,
Вдогонку ей, коль я сумею,
И третья прилетит глава.
И так неспешно шаг за шагом,
С большим или не очень лагом
Я завершу свой долгий бег
При помощи библиотек.
И под конец, быть может, выйдет
Из глубины словесных руд
Какой-нибудь забавный труд,
С которым вся печаль изы́йдет.
И вкусу он не навредит,
И памяти не осквернит.
40.
И чьё-нибудь он сердце тронет,
И тем я буду поощрён,
Что, если вдруг оно застонет,
Ему чуть-чуть поможет он.
А кто-то, может, посмеётся,
От смеха даже надорвётся
Или хихикнет просто так
И скажет: «Во даёт, чувак!»
Но будут и такие тоже,
Кого ничто не прошибёт
И кто поставит незачёт,
Промолвив: «Что я вижу, Боже!»
Ну что ж, на то и Пушкин он,
Что не создать его нам клон.
