Ржут они в голос только после того, как автоматические двери закрываются за ними — все их самообладание, кажется, ушло на то, чтобы не заржать раньше. Впрочем, лицо кассирши того стоило.
Ради довольного лица тети Иры стоило бы держаться за руки, даже если бы им это не нравилось. Впрочем, не нравилось бы им, и держались бы они наверняка как в детском саду — сейчас их пальцы переплетены, и Ваня большим пальцем тыльную сторону ее ладони легко поглаживает, будто пытается не дать ей забыть, что он рядом. Она и так не забыла бы — не хочет забывать. Улыбается тетя Ира тоже довольно, когда они, ладони так и не расцепив, устраиваются на диванчике в ее гостиной, но хмурится картинно тут же.
— Ванюш, — требует она, — иди-ка ты с Шурой переговори. Найдете о чем. Нам с Сашенькой посекретничать надо. О нашем, ведьминском. Кыш, кыш. Я тебя позову.
Смешно. Ваня, которого выгоняют, как нашкодившего котенка или щенка, от нее нехотя отцепляется, картинно-печальный взгляд на нее бросает, прежде чем за дверью скрыться. Еще бы в лоб поцеловал, как на прощанье, ну серьезно. Саша хихикает беззвучно и ноги поджимает, готовая слушать.
Не готовая к тому, что слышит.
— Надеюсь, вы предохраняетесь? — тетя Ира улыбается хитро, но смотрит совсем не так. Взгляд ее цепкий, будто читает насквозь. Беспокоится? — Нет, если вы планируете становиться родителями…
— Пока не планируем, — открещивается Саша тут же. — Я уж точно. С Ваней мы не говорили на тему детей, но блин, ну рано нам!
— А возмущения-то сколько, — смеется тетя Ира, тоже ноги поджимает, съеживается почти в кресле. — Год назад ты бы возмутилась от моего предположения, что вам вообще есть необходимость предохраняться. Я рада, Сашунь.
— Что мы спим? — не удерживается она. Нет, улыбка тети Иры только шире становится.
— Что ты счастлива, язвочка. Светишься вся. Да и эмоции твои на всю Малаховку вчера вечером были.
Ой. Щеки заливает краской моментально, и Саша сама не знает, от стыда ли это, или от того, что обжигает изнутри, от воспоминаний о том, как горела она и плавилась вчера в руках Вани, о том, как она поддавалась каждому его движению и как он поддавался ей — от того, что это все было доступно, получается, всем, еще более стыдно становится. Этого она уж точно не хотела.
— Как это спрятать?
— А вот ради этого, — кивает тетя Ира, — я тебя и позвала сегодня, если помнишь.
— А как вы поняли, что это я?
— Твоя магия. Она как усилитель работала. Не волнуйся, — тетя Ира подмигивает вдруг, и становится похожа на подружку-заговорщицу, — обычные люди не поняли, что это чье-то влияние. Так, всплеск желания, мало ли что бывает? Давай я тебе покажу, что сделать надо. Зачаруешь свой кулон, а если не его, то что угодно, что на тебе будет постоянно. Хоть тюбик с кремом.
Тюбик с кремом, думает Саша, это уже немного перебор. Не говорит этого вслух, потому что ну а вдруг это все-таки понадобится? Вдруг она передумает? Нет, лучше промолчать. К моменту, когда тетя Ира с кухни зовет Ваню с чаем и ее фирменными печеньками, Саше кажется, у нее закипает мозг — но кулон заговорен накрепко, главное, не снимать. Она его и так не снимет — не снимает никогда. Тот единственный раз был исключением. Ей нравится вишневый чай в изящных чашечках, нравится, как улыбаются довольно тетя Ира и дядя Саша, нравится сидеть под боком у Вани, и как он ее по-собственнически притягивает ближе, ладонь устроив на ее талии. Ей нравится то, как к слову и походя ей тетя Ира дает советы, которым она уж точно собирается следовать, потому что а как же иначе?
Еще ей нравится, уже возвращаясь домой, когда Ваня прямо перед воротами останавливается, целоваться с ним долго-долго, почти перелезая к нему на колени. Нравится в его объятьях устраиваться поудобнее, чтобы посмотреть фильм — правда досмотреть, не отвлекаясь, кроме как на короткие поцелуи.
И не думать о том, как бы не начать фонить эмоциями на всю округу, и не беспокоиться по этому поводу, ей тоже нравится. Наверное, больше всего.
========== Глава 34 ==========
Для такого короткого времени Ваня знает ее тело слишком хорошо — знает, где, в какой момент и как дотронуться, поцеловать, огладить, куснуть, и кажется, понимает все это инстинктивно. Слишком хорошо, определенно — Саша его целует, когда дыхание выровнять получается, и довольно улыбается, когда он тянется на автомате за ней, когда она отрывается от его губ, не готовый ее отпустить. Как хорошо, что сегодня воскресенье, и с утра пораньше никуда не надо спешить — ну почти никуда. Идти, по крайней мере, не надо никуда, и можно еще полежать в обнимку, целоваться снова и снова, пока не надоест.
Нет, если ждать, когда же надоест, можно провести тут вечность. Для нее каждый поцелуй как первый, и каждый как последний, она не может от него оторваться надолго добровольно. Или все дело в том, что не так много времени у них было на то, чтобы действительно этим насладиться, никуда не торопясь? Будет еще, обещает она себе, у них времени навалом. У них вся жизнь впереди, как у родителей, как у тети Наташи с дядей Игорем, как у тети Иры с дядей Сашей — примеров перед глазами хватает. Терять время, которое они могли бы провести вместе, не хочется, но и спешить смысла нет. Им и так принадлежит все то время, что они проводят вместе, и их пальцы уже переплетаются инстинктивно, стоит им найти ладони друг друга, и они не могут перестать смотреть друг на друга. Нормально ли это?
Для них да.
— Сегодня твои родители приезжают, — вздыхает Саша, прижимается крепче. Ваня ее под бок к себе подгребает собственнически — она не против. Она только за. Ей это нравится. Ей в нем нравится все, на самом деле — ну или почти все, не факт, что не существует чего-то, о чем она не знает и что не готова в нем принять безоговорочно. В конце концов, отношения — постоянный компромисс, готовность меняться, и она готова меняться ради него, если найдется что-то, что он не примет в ней. Если это что-то не настолько важная часть ее жизни, что изменить ее нереально.
Нет, поправляет она себя, вряд ли есть что-то в нем, что раздражало бы ее, но о чем она не знает, и вряд ли он не знает о ней чего-то, что заставило бы его попросить ее поменяться. Они все-таки уже не первый год живут бок о бок, и успели изучить друг друга, и знают друг друга наизусть — он не спрашивает ее, сколько сахара она хочет в чай и с чем любит сырники и какую музыку включить в машине, когда они куда-то едут, он о ней знает все. А что столько лет не замечал, что она влюблена в него по уши, так что с того? Она в нем этого тоже не видела в упор.
— И ты что, не скучаешь?
Нет, он над ней подшучивает, это по голосу понятно — лицо его вроде как серьезное, но актер из него никакой. И так понятно, что он прекрасно знает, что она скучает по его родителям не меньше его самого. Как не скучать? Они ей самой все равно что вторые родители, и она их очень любит. Просто…
— Мне придется все им объяснять. Нам придется, — поправляется она, когда он рот открывает. — И вдруг им это не понравится? Да-да, ты сейчас скажешь, что они меня любят, и все такое, но Вань, они меня любят как дочь, а не как девчонку, которая к их сыну в постель влезла. Ну не смейся!
Он смеется еще больше и к ее макушке жмется губами ненадолго. Даже если бы хотела, вряд ли бы она смогла обидеться, только вот она и не хочет. На него — не хочет.
— Сань, — заявляет он, — да мама праздник устроит, когда узнает, что мы вместе, и пару десятков куриц перережет, чтобы богине в благодарность в жертву принести. Я не знаю, кто из нас тебя больше любит, я или она. И папа не особо отстает. Ты сейчас зря загоняешься.
Почему-то от этих его слов и правда становится легче. Наверное, потому, что она привыкла ему верить, и потому, что он сейчас настолько убедителен, что она бы ему поверила, даже скажи он, что солнце заходит на востоке, а ее зовут не Сашей, а как-то еще. Прав ли он?
Она надеется, что да.
До приезда родителей надо успеть вроде бы и не так много, но вставать все-таки пора — по времени уже обед, а не завтрак, и осталось совсем немного. Они наверняка с дороги будут голодными, надо что-нибудь свежее приготовить будет, и хорошо что не нужно прибираться, потому что это они никогда не откладывали. Из его объятий выбираться не хочется, но надо — без них тут же становится холодно. Собственные шорты висят на спинке ближайшего стула, рядом обнаруживается ванина футболка, которую она тут же натягивает — ничего, зайдет к себе в комнату и возьмет другую, что ему, сложно, что ли? Уже на кухне Ваня ее руку перехватывает, стоит ей потянуться к турке. В чем дело?
