Прохладное мокрое полотенце коснулось шеи. Большое тело требует много времени для того, чтобы протереть его всё. Полотенце вновь окунулось под струю воды.

Есть что-то унизительное в таком способе мыться, но ничего не поделаешь, принимать ванну – это недоступная роскошь.

Полотенце скользнуло по животу к левому боку и выше к подмышечной впадине. Одна, вторая, третья складка. Всё их нужно тщательно протереть. Конечно, разом окунуть всё тело в воду был бы намного проще.

Полотенце наткнулось на маленький сгусток яркой боли в одной из складок кожи.

«Неужели опять пролежень!?» Пролежни не смертельны, но они доставляют массу неудобств.

Взгляд коснулся белой эмалированной ванны на чугунных ножках.

Как было бы приятно улечься в ней, позволяя воде хоть ненадолго взять на себя часть массы этого тела.

Рука резко метнулась в сторону, и полотенце со странным, чавкающим звуком стукнулось о стену в том месте, где когда-то висело зеркало.

«Зеркало».

Оно исчезло примерно тогда, когда это тело утратило способность принимать ванну.

Лифт громыхал так, словно где-то в глубине его механизма закованные в кандалы и цепи рабы под строгими взорами надзирателей вращали ржавое колесо подъёмника.

Непривычное ощущение – подниматься в лифте сидя, и первое неудобство – кнопка нужного этажа расположена так высоко, что дотянуться до неё, на первый взгляд, кажется невозможным.

Благо этого и не потребовалось.

Слава первым нажал на кнопку и, покрутив за спиной у Саши рукоятки инвалидного кресла, весело сказал:

– Ну, вот ты и дома!

– Да! Наконец-то, – с облегчением выдохнул Саша.

В больнице было не так уж и плохо. Соседи по палате, сносная еда, опять же весёлые медсёстры, но всё-таки постоянно тянуло домой. И ещё всё время хотелось пробежаться. Неважно куда и неважно зачем. Хотелось, как в детстве, бежать изо всех сил и не думать ни о чём, кроме сладкого воздуха, разрывающего лёгкие, и не слышать ничего, кроме гулкой дроби сердца, бьющегося во всём теле разом.

Друзья предлагали на первое время, забрать Сашу к себе, но он настоял на том, чтобы вернуться домой, в свою квартиру. Что-то его там теперь ждёт?

Лифт остановился, и Слава, издавая рычащие звуки наподобие тех, что издаёт мотоцикл, выкатил коляску в подъезд.

Входная дверь оказалась не запертой, и это на мгновение озадачило Сашу. В полумраке квартиры он не заметил признаков взлома или кражи. «Потом спрошу, кто умудрился оставить квартиру открытой» – думал Саша в тот момент, когда Слава щёлкнул выключателем.

Вместе с электрическим светом комната наполнилась шумом и движением. Вначале Саше показалось, что мебель ожила и каким-то волшебным образом начала передвигаться, но испугаться он не успел. Отовсюду – из-за гардин, из-под стола, из шкафа и даже из-за дивана – к нему спешили друзья.

– Сюрприз! – воскликнул тонкий девичий голос.

– С возвращением! – басил кто-то с другой стороны.

Парни, толпясь и толкаясь, жали ему руку, девушки целовали щёки. Здесь были все. Те, кто жил неподалёку и кого он видел каждый день, те, с кем судьба сводила не так часто, и даже те, кто уехал из города.

Все они здесь, в его квартире, все вместе, как раньше. Они приехали! Они собрались! Они пришли! И с ними пришла она – Аня.

«Она пришла…», – с облегчением и тревогой подумал Саша.

Аня подошла к нему последней, сдержанно поцеловала в щёку и тихо сказала:

– Рада, что ты вернулся…

«Это что? Чувство вины, или обида, не нашедшая повода для прощения?» – старался понять Саша.

– Спасибо, что пришла, – также понизив голос, ответил он.

– Ты как себя…

Аня не успела задать свой стандартный вопрос, а Саша не успел ответить своё дежурное «Нормально», – в их разговор вмешался Слава.

– Больше двух разговор вслух! – со смехом прокричал он.

После чего, словно потеряв интерес к собеседникам, деловито скомандовал.

– Игорь, Миша! Тащите с кухни стол.

Стол установили посреди комнаты, сдвинув к нему всё, на чём можно было сидеть. Очень скоро он оброс целой грудой посуды, угощений и алкоголя, которых раньше, как помнил Саша, в его холодильнике не было.

За розлив алкоголя отвечал Миша и, подгоняемый неутолимой жаждой, упорно доливал до краёв расставленные по столу рюмки. Кто-то каждую порцию выпивал до дна, кто-то только делал вид, что пьёт, но очень скоро приятная лёгкая болтовня и смех растеклись по столу. Теперь, в кругу весело общающихся друзей, Саша почувствовал себя так, как чувствовал раньше, до того, как проиграл свой последний спор.

– Саня! А у тебя курить можно? – слегка заплетающимся голосом спросил Миша.

Саша взглянул на друга. Незажженная сигарета уже торчала у него во рту.

– Кури, – с улыбкой ответил он.

Сигарета почти мгновенно оказалась в руках сидевшей по соседству девушки.

– Кури на балконе! – с вызовом, но без злобы сказала она.

– Не очень то и хотелось, – ответил Миша, забирая у неё и пряча за ухо сигарету.

Разговор, прерванный очередным взрывом общего смеха, возвращался в нормальное русло. Вопросы о самочувствии и прочие вопросы, связанные с теперешним состоянием Саши, преодолев порог вежливой заинтересованности, деликатно умолкли, и теперь почти уже ничего не отличало этот вечер от сотни других таких же вечеров, проведённых в уютной компании весёлых друзей.

Саша наслаждался этим общением, его расслабляющей обычностью и ненавязчивой лёгкостью. В какой-то момент он даже упустил из виду Аню, как, впрочем, и Славу. Это позже он догадался, что пропали они из поля зрения одновременно и, судя по всему, не случайно.

– Слушайте! А я не рассказывал вам, как недавно на башенный кран лазил? – вдруг, значительно повысив голос, выкрикнул изрядно выпивший Миша.

– Таня, расскажи, как ты на новом месте устроилась? – не обращая никакого внимания на реплику друга, громким голосом, невпопад спросила недавняя похитительница сигареты.

Татьяна принялась рассказывать о своём переезде. Впрочем, её рассказ не особо заинтересовал присутствующих.

Друзья достигли той стадии общения, когда большая компания рассыпается на мелкие группы собеседников, наиболее подходящих друг другу по общности интересов и, что важнее, степени опьянения.

– Так вот! Решил я забраться на башенный кран, – привлекая всеобщее внимание, вновь попытался рассказать свою историю Миша.

Саша заметил, как по всем присутствующим, вернее, тем из них, кто всё ещё сохранял возможность членораздельно мыслить, побежала еле различимая волна напряжения. Он не сумел уловить причину такой реакции на, в общем-то, обычную для Миши реплику.

Кто-то нервно засмеялся.

– Хотите анекдот? – громко спросил почти трезвый Дима.

– Да подожди ты с анекдотом! Послушай про кран, – попытался вернуть внимание собравшихся Миша.

Но его рассказ вновь был прерван самым бесцеремонным образом.

– Заткнись, Миша! – тоном, не терпящим пререканий, сказала совсем трезвая Аня.

Миша со злостью взглянул на неё и почти мгновенно, словно уловив скрытый телепатический сигнал, с выражением вины и испуга перевёл взгляд на Сашу. Тот почувствовал, что присутствующие смотрят на него. Кто-то открыто, а кто-то исподтишка, в их взглядах было что-то новое, что-то, чего Саше никогда раньше не приходилось видеть в обращённых к нему глазах.

Раньше никто из друзей никогда не испытывал к нему жалость.

«Они меня жалеют?!»

От этой догадки стало тошно. Захотелось кричать, разбить кому-нибудь морду, приказать Мише рассказать его дурацкую историю про башенный кран. Захотелось прогнать всех вон.

Но он не сделал ничего этого. Взял себя в руки и, беззаботно улыбаясь, спросил у Димы:

– Так что за анекдот ты хотел рассказать?

Хоть и не смешной, но очень длинный анекдот оказался тем самым, что было необходимо и Саше, и остальным присутствующим. Внимание друзей переключилось на другие темы, а пристыженный Миша увлёкся процессом потребления алкоголя.