"А что, если преступники и сами не знают местности? Может, я их так хорошо завёл в болото, что они без посторонней помощи не выйдут! Вот смеху-то будет!"

  Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не рассмеяться вслух: производить лишний шум было нельзя, преследователи всё-таки могли находиться где-нибудь поблизости. Между тем, несмотря на темноту, этот лес показался сыщику знакомым.

  "Вроде бы я здесь уже бывал. Или нет?"

  Силачёв снова двинулся шагом, пытаясь сообразить, где он. Может, деревня совсем недалеко? Не проскочить бы!

  Он шёл несколько минут. Потом лес кончился, и Михаил Николаевич очутился на берегу большого озера.

  "Ух ты, никак это наше озеро? Отлично!!"

  Сыщик очень обрадовался, но ненадолго. В темноте он не мог понять, "наше" это озеро или какое-нибудь другое.

  "Пойду вдоль берега. Часть деревни, в том числе и мой дом, стоит на берегу озера. Если это наше озеро - я попаду в деревню. Если это не наше озеро... ну, тогда я вообще понятия не имею, где нахожусь".

  Он повернул налево, чтобы идти вдоль берега "по часовой стрелке", и вдруг остановился как вкопанный. Вдалеке от него на берегу, в том направлении, куда он собирался идти, вспыхнул огонёк. Что это за огонёк, Силачёв понял сразу.

  Он развернулся, собираясь бежать вдоль берега в другую сторону, но, присмотревшись, заметил там такой же огонёк - только едва различимый, потому что он был дальше первого.

  Михаил Николаевич кинулся обратно в лес, но и там виднелись такие же огоньки. И они неумолимо приближались.

  Вот он - самый главный сюрприз, который приготовили ему преследователи!

  Собственно говоря, теперь у Силачёва оставалось два выхода. Или идти на прорыв, или попытаться переплыть озеро. Если бы у противников не было огнестрельного оружия, он бы, конечно, выбрал первый вариант. Но поскольку оно у них было, Михаил Николаевич выбрал второй. Из двух зол выбирают меньшее.

  Действовать следовало как можно тише, иначе и заплыв через озеро оказался бы бесполезным. Преступники не должны были его обнаружить!

  Старательно прокручивая в голове мысль: "Здесь никого нет!", Силачёв быстро вернулся на берег. На ходу он достал из карманов пистолет и мобильник, засунул их под кепку и натянул её поглубже. Потом, стараясь не допустить ни малейшего всплеска, вошёл в воду.

  Вначале вся затея показалась ему не такой уж и страшной: ведь из-за этого расследования он уже достаточно набегался по разным болотам и ручьям - и ничего, даже не простудился. Но, очутившись в воде по пояс, Силачёв осознал, ЧТО ему предстоит. Дело происходило ночью с седьмого на восьмое мая, и температура воды в озере была от силы градусов десять! А скорее, и того меньше.

  "Мать-перемать, какой ширины это озеро? Если это наше, то километра два. А если не наше?!"

  Уходя всё дальше от берега, он чувствовал жуткий холод, а ведь требовалось ещё и не шуметь! Наконец, оказавшись по грудь в воде, Михаил Николаевич оттолкнулся ногами от дна и поплыл.

  Это было почти самоубийство. Вернее, для человека средней физической силы и закалённости это было бы гарантированное самоубийство. Силачёв никогда не закалялся специально, но в своё время несколько раз купался в проруби за компанию с друзьями. Однажды он даже продемонстрировал им хулиганский трюк: нырнул в одну прорубь и вынырнул из другой, проплыв подо льдом несколько метров. Повторить никто не рискнул.

  Пожалуй, сейчас можно было плыть только одним из двух стилей - или по-собачьи, или брассом. Любой другой стиль плавания вызвал бы неизбежный шум. Михаил Николаевич поплыл брассом, всё время держа голову высоко над водой - иначе он мог потерять кепку вместе с пистолетом и мобильником - и неустанно прокручивая в голове мысль: "Здесь никого нет!" Иногда он озирался по сторонам, но как можно аккуратнее, чтобы кепка не свалилась. Он видел по огонькам фонарей, что преступники двигаются вдоль берега, направляясь примерно туда, откуда он начал свой заплыв. Другие же, вероятно, подтягивались из леса. Похоже, они собирались прижать Силачёва к берегу и там расправиться с ним. Вряд ли они догадались, на что он решился.

  Чтобы не замёрзнуть, Михаил Николаевич начал вспоминать все анекдоты, какие только знал. Сначала это ему весьма помогло; но потом, как назло, в голову пришли несколько анекдотов про Чапаева. Вспомнив последний заплыв Василия Иваныча, сыщик сразу помрачнел и решил думать о чём-нибудь другом. В поисках своих преследователей он повернул голову назад и увидел огоньки уже у себя за спиной. Вражеская цепь сошлась в одной точке. Силачёв представил себе, как скрипят от натуги их мозги, пытаясь отгадать загадку: куда же он делся, сволочь такая. Думайте, ребята, думайте.

  "А может, я напрасно затеял этот заплыв? Не лучше ли было, наоборот, пойти на прорыв? Конечно, их там как минимум пятнадцать человек, но они шли широким фронтом, и пистолеты были только у двоих. Может, я бы всё-таки прорвался? Ну да ладно, чего теперь рассуждать..."