В семье флорентийского купца Танальи было 13 детей, в семье знатной флорентийки Алессандры Строцци, имя которой получило большую известность из-за ее 73 писем, адресованных сыновьям, было 8 детей. С радостью рассказывает о своей большой семье Альберти, считая, что надо иметь «множество детей»; он предупреждал своих сыновей, что с детским возрастом сопряжено много болезней: и оспа, и краснуха, и корь, и несварение желудка, и все это рождает тревогу. Он советует быть предельно внимательным к детским недомоганиям, мечтает, что его сыновья до 60 лет не узнают, что такое смерть детей и внуков, как посчастливилось правителю Сиракуз тирану Дионисию.

Очень многие дети из-за разных болезней или несчастных случаев умирали, не дожив до 8 лет. Флорентийский купец и владелец мастерской по изготовлению шелка Грегорио Дати, современник гуманистов-педагогов первой половины XV в., записал в своем дневнике даты смерти своих 14 детей, умерших во время эпидемии. Всего у него было 18 детей. При тяжелых эпидемиях вроде чумы, как подсчитали ученые, из 20 детей в среднем выживали только шесть. В новеллах Саккетти и Боккаччо есть немало историй о таких печальных событиях, а также о радости, если ребенка удавалось спасти. Например, ребенка мог утащить в лес и сожрать волк. Он мог выпасть из окна и разбиться насмерть, утонуть в реке, заблудиться в лесу и не найти дорогу домой. Не обошлось без драматических случаев, – к счастью, с хорошим концом, – и в реальной жизни наших героев. Так, когда Франческо Петрарка был совсем малышом, 7–8 месяцев от роду, его родители перебирались из одного места в другое. Малыша нес слуга, при переправе через реку лошадь вдруг понесло, и только неимоверными усилиями слуга смог спасти ребенка, едва не утонув сам. А в конце жизни, когда писатель стал дедом, на его глазах буквально сгорел от температуры трехлетний внук, что стало большим горем для всей семьи. А сколько утешительных писем он написал своим друзьям по поводу безвременной смерти их детей!

Вернемся к началу жизни ребенка.

Вскоре после рождения его крестили. Это было обязательным для всех христиан таинством. Младенца несли в церковь, погружали в воду (купель), произносили необходимые в церковных обрядах слова и действия. Тут же младенца нарекали. Очень часто мальчиков и девочек называли по именам святых, которые почитались в данном городе, были его покровителями. Альберти с гордостью перечисляет красивые и славные имена, которые бытовали в их семье: Диаманте, Альтобьянко, Кальчедонно, Керубино, Алессандро. Он добавляет, что славное имя словно бы обязывает всегда быть на высоте как прозвания, так и добродетели, а несуразное способно принизить достоинство. Он, кстати, добавляет, что важно записывать в домашних книгах час, день, месяц и год, а также место рождения. И рекомендует хранить эти записи как зеницу ока.

Доминичи советует родителям тщательно подготовиться к таинству крещения, думать не о красивых пеленках и шелках, не о праздничном обеде, а о Боге, добродетелях, воспитании ребенка в духе благочестия.

Когда ребенок подрастал, начинал понимать Евангелие, ходить в церковь, он проходил второй важный обряд – причащение. В городских семьях купцов и предпринимателей, дворян и знати очень заботились о воспитании детей. Для них на первом плане с малых лет оказывалось его здоровье, благочестие и послушание, умение хорошо вести себя за столом, в церкви, на людях. Перед едой маленькие дети, часто опершись на колени матери, сложив руки, читали молитвы, все остальные слушали и повторяли их. Это называлось благословение стола.

В правилах детей наставляли: «Чаще мой руки, обязательно – перед едой. Если вытащил кусочек пищи изо рта, не клади его в тарелку. Не плюй за столом, не спи за столом». Последнее нам подсказывает, что детей поднимали рано, они могли не всегда выспаться. Ведь вставали в шесть часов утра, по звону колокола. И умывшись, спешили на службу в церковь, а по возвращении завтракали.

До нас дошло много городских сочинений, авторы которых рассказывают, как именно следует воспитывать детей. Они показывают, что в семье царил суровый патриархат, власть отца и мужа. Паоло Чертальдо, флорентийский торговец зерном, автор замечательной «Книги о добрых нравах», хорошо воспитанный своим отцом-нотарием, яркими красками нарисовал нам семью его времени. «Книга» была написана в 1360-е годы и состоит из 388 маленьких главок или, точнее, параграфов, как будто маленький семейный закон. Чертальдо излагает правила и дает советы – от деловых наставлений до благочестивых суждений о семье, браке, детях.

Много рассуждает он о важном умении с детства больше слушать и смотреть, чем говорить. Приведем его «купеческие» аргументы: «Наш Господь Бог дал человеку два глаза, два уха, две руки, и один рот исключительно для его блага. Во всех случаях поэтому следи за тем, чтобы два раза увидеть, два раза услышать, два раза коснуться, но один раз сказать, так как язык может сделать то, чего не сделает и нож. Остерегайся того, чтобы много и попусту не говорить, и не ошибешься». Он, кстати, добавляет по поводу еды: «После еды тоже вымой руки, рот и зубы, и всегда будешь чистым. Кроме того, это признак хорошего воспитания». Таким же признаком были субботние процедуры мытья волос и тела – в банях или дома. Героини «Декамерона» расчесывают свои волосы изящными гребнями из слоновой кости, которые привозили на продажу из Франции.

Авторы этой эпохи подробно пишут о наказаниях как важном условии хорошего воспитания. Так, Антонио Пуччи, поэт и изготовитель колоколов, рассуждает: «Когда ребенок шалит, наставляй его словами и розгами; после семи лет наказывай его кнутом и кожаным ремнем. Когда ему перевалит за пятнадцать лет, используй палку, бей его, пока не попросит прощения». Мы увидим, что такие порядки перешли из семей в школы, и только гуманисты-педагоги поднимут свой голос против подобного воспитания. На суровость отца сетует персонаж диалога Петрарки, который несколько раз заявляет, что отец у него суров, очень суров, неумолимо суров, и это болезненно. На эти сетования ответ у главного героя диалогов по имени Разум один: суровость целительна, розги хороши, для сына суровость полезнее мягкости; нет на земле справедливее власти, чем власть отца. Дело сына – выказывать любовь, почтительность, терпение, покорность. Сын – полная собственность отца. А теперь послушаем отцов. В частном пространстве, т. е. в доме и семье, роль мужчины рисуется в других диалогах Петрарки, как у Чертальдо, в традиционном ключе, прежде всего как довольно сдержанного, в чем-то даже сурового, но мудрого отца семейства, ответственного за все происходящее. Это он добывает средства и распоряжается ими, поддерживает порядок в доме. Петрарка использует весь привычный арсенал примеров, чтобы убедить читателя и более всего – молодого, что суровость отца «часто бывает целительной для сына». Главная идея диалогов: сын не должен ничего худого говорить об отце, «почтительный сын по отношению к отцу проявляет только одно – послушание, смирение, покорность». Нетрудно увидеть, что добродетели сына вполне совмещаются с главными добродетелями христианина вообще.

Петрарке важны не только положительные, но и отрицательные примеры, поучающие «от противного». И здесь ему под руку не в первый раз попадается герой средневековых рыцарских романов Александр Македонский. Конечно, не как литературный персонаж, а как историческая личность. Петрарка-Разум очень резко говорит, что «самое отвратительное в Александре было то, что он пытался злословить об отце, уж не стоит вспоминать о его зависти к отцовской славе».

Тему поведения детей лет через 40–50 схожим образом развивает монах Доминичи: при ответах и рассказах пусть речь детей будет робкой и мягкой. Зовя отца, они должны почтительно говорить: «Мессер падре» и «Мадонна мадре», а не «папа» и «мама». Такая модель отношений усваивалась сыновьями, они повторяли в себе отцов, на которых в молодости жаловались.