— Кавалер, дорогой, как хорошо, что вы вернулись так скоро.

Он склонился над ее рукой, но не коснулся ее губами. Выпрямившись, милорд положил свою руку на каминную полку и взглянул на женщину.

— Я знаю, что вы собираетесь спросить меня, — сказал он, — и, по правде говоря, в настоящий момент, Ромейн, не могу дать вам каких-либо объяснений. Через день-два, возможно, но сейчас мне сказать нечего.

Леди Ромейн стиснула руки.

— Вы жестоки по отношению ко мне, — пожаловалась она. — Вы говорите, что мне не следовало приезжать сюда, что мне следовало оставаться в Лондоне, снедаемой неизвестностью, озабоченной и опечаленной тем, что вы не открылись мне. О, дорогой мой кузен, почему вы не доверяете мне?

— Дело вовсе не в том, — ответил лорд Мельбурн.

— Вы кривите душой, — с осуждением в голосе произнесла леди Ромейн. — Я же прекрасно понимаю, что произошло что-то неожиданное. Но не буду надоедать вам — у меня хватает на это ума. Я хочу лишь знать — и, пожалуйста, будьте искренни — все кончено между нами?

В ее голосе послышалось рыдание. Она отвернулась, словно считая необходимым прятать от него свои слезы.

— Вообще-то это дело включает в себя слишком много тонкостей, которые я не готов обсуждать, — сказал лорд Мельбурн. — Между нами никогда ничего не было, Ромейн, кроме, я уверен, теплой дружбы.

— Возможно, с вашей стороны, Кавалер, это была только дружба, — ответила леди Ромейн, — но с моей — что-то другое.

— Если это правда, — сказал лорд Мельбурн, — то теперь не время и не место, Ромейн, обсуждать это. Пожалуйста, выполните то, что я прошу. Не пытайтесь заставить меня дать вам объяснения, которые я не смогу предоставить вам в настоящее время, но которое вы без труда узнаете меньше, чем через неделю.

— Как, как вы оказались в таком положении? — спросила Ромейн, повышая голос. — Кто эта деревенская девчонка, эта плохо одетая и дурно воспитанная женщина, которая, если и не пленила ваш рассудок, то, по крайней мере, вовлекла вас в такое положение, которое озадачивает, если даже не сказать беспокоит, ваших друзей — в частности, меня.

— Мои друзья — и вы в том числе — сейчас не должны были знать об этом, — сказал лорд Мельбурн. — Это проблема местного значения, Ромейн, которая не должна была выйти за ворота Пайори и Мельбурна. В ней замешана воля умирающего, и это все, что я могу вам теперь сообщить.

— Если бы вы сказали мне это лично, наедине, — ответила леди Ромейн, — я, конечно же, с радостью приняла бы ваши объяснения и помогла бы вам, если бы была нужна помощь. Но после того, как мистер Николас Вернон, с которым я едва знакома, заявил о вашей помолвке в моей гостиной, где я принимала своих друзей, вряд ли можно ожидать, что я восприму все спокойно и без вопросов.

— Вы могли бы расспросить меня обо всем, когда я вернулся бы в Лондон, — сухо произнес лорд Мельбурн.

— И когда бы это произошло? — спросила леди Ромейн. — Я приехала в ваш особняк, там мне сказали, что ожидали вас еще вчера. Когда я сегодня утром снова приехала к вам и обнаружила, что вы еще не вернулись, я почувствовала, что единственное, что мне остается, это отправиться в Мельбурн и самой выяснить, что же столь важное задержало вас в деревне.

Он ничего не ответил, и через некоторое время леди Ромейн мягко продолжала:

— Чтобы успокоить мои чувства, Кавалер, скажите мне что-нибудь что сделает меня счастливой. Скажите, что наши отношения остались такими же, как и прежде, и я вам не безразлична — хоть немного.

— Я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать? — уклончиво ответил лорд Мельбурн. — Как я уже сказал вам, наши отношения, по крайней мере, с моей стороны, являются исключительно дружескими. Мы неоднократно наслаждались обществом друг друга. Надеюсь, это будет продолжаться.

Поднявшись с софы, леди Ромейн приблизилась к нему и, поравнявшись, протянула руку.

— Вы же знаете, — тихо промолвила она, — что я хочу большего.

Он не дотронулся до нее, а лишь оглядел ее смуглую красоту, длинные ресницы, трепещущие на щеках, и алые губы, призывно обращенные к нему.

— Я полагаю, Ромейн, — тихо произнес он, — вам пора возвращаться в Лондон. Я ужинаю в гостях, а перед ужином у меня важная встреча. Так что на самом деле сейчас нет времени что-либо обсуждать.

Шагнув к нему, женщина протянула руку и дотронулась до него.

— А предположим, — очень вкрадчиво произнесла она, — что я слишком устала, чтобы возвращаться в Лондон сегодня вечером? Предположим, я останусь с вами в Мельбурне. Будет ли это чересчур — компрометирующим?

Его глаза стали холодными, а складки у рта глубокими, как никогда. Он ответил:

— Ни в коей мере, Ромейн. Если вы хотите остаться здесь, это легко устроить. У моего управляющего, майора Фостера — надеюсь, вы помните — очаровательная жена, которая, я уверен, составит вам компанию. Фостеры составят вам общество за ужином, и если, как я предполагаю, я не задержусь долго, после моего возвращения мы сможем сыграть партию в карты.

Резким движением леди Ромейн отвернулась от лорда Мельбурна. В ее голосе прозвучало раздражение:

— Не стану причинять вам столько хлопот. Я возвращаюсь в Лондон и надеюсь, что объяснение, которое вы мне обещали, не заставит себя ждать. Но, видит бог, ваши знакомые, которые узнают о помолвке, будут полны любопытства послушать о внешности и поведении молодой женщины, которая пленила сердце самого устойчивого холостяка высшего света.

— И многим сообщил об этом Николас Вернон? — резко спросил лорд Мельбурн.

Леди Ромейн пожала плечами.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответила она. — Откуда мне знать?

— А как получилось, что он рассказал вам? — сказал лорд Мельбурн. — Я и понятия не имел, что вы знакомы.

До того, как леди Ромейн успела ответить, открылась дверь и появились дворецкий и два лакея с серебряным подносом, на котором были чай и кофе, несколько пирожных и конфеты, и с торжественностью, которая показалась лорду Мельбурну раздражающе медлительной, стали накрывать на стол, рядом с софой.

— Надеюсь, вы не возражаете, Кавалер, что я приказала принести поесть? — улыбнулась леди Ромейн. — Я покинула Лондон, лишь слегка позавтракав.

— Это вы меня извините, что я не подумал об этом, — ответил лорд Мельбурн.

Дворецкий и лакеи, расставив все на столе с педантичной аккуратностью, покинули салон. Леди Ромейн открыла серебряную чайницу в стиле королевы Анны, в которой лежал чай.

— Могу ли я вам что-либо предложить, Кавалер? — спросила она, сознавая, что выглядит великолепно, делая то, что считалось сугубо женским занятием.

— Нет, благодарю вас, — ответил лорд Мельбурн.

— Знаете, Кавалер, вы позволите мне быть с вами откровенной, — самым сладким тоном произнесла леди Ромейн, — я всегда считала, что Мельбурн нуждается в хозяйке. Это очень красивый дом, но в нем требуется женская рука. И еще, если вы все-таки решитесь жениться, помните, что вам будет нужна жена, которая выйдет за вас только ради вас самого, а не ваших денег или титула.

— Это мне уже приходило в голову, — ответил милорд.

Леди Ромейн, насыпав ложечкой заварку в чайник, залила его кипятком из серебряного кувшина.

— А я действительно очень проголодалась, — сказала она, протягивая руку к крошечному бисквиту, казавшемуся настолько легким, что его мог сдуть порыв ветра.

— Вы понимаете, Кавалер, — продолжала она, — что если вы не вернетесь завтра, то пропустите прием, который принц устраивает в Карлтон Хаузе, и этим чрезвычайно огорчите его, потому что, как вам известно, он очень любит вас.

— Опять он собирает то высокопоставленное сборище? — самым равнодушным тоном спросил лорд Мельбурн.

— Ну да. И он собирался продемонстрировать свои новые картины. Принц будет очень расстроен, если вы не придете к нему.

Лорд Мельбурн подошел к окну и посмотрел на озеро. Солнце уже село, небо затянуло тучами, и внезапно на лужайки и озеро обрушился шквал дождя.