— Ты чего вытворяешь, кретин? — прошипел брюнет, уже собираясь отстраниться, из-за чего тепло и умиротворение тоже стали пропадать, а головная боль возвращаться. С этим надо было что-то сделать, и Занзас сделал, схватив за ворот и притянув к себе ошарашенного парня, после чего впился в чужие губы, которые оказались очень мягкими.

— Ты чего себе позволяешь? Совсем алкоголь мозги вышиб? — когда поцелуй пришлось прервать, рыкнул голубоглазый, смотря Занзасу не в глаза, а на горячие, настойчивые, охренительные губы.

Оба не выдержали и минуты, а кто стал инициатором второго поцелуя, понять не удалось. Руки Тапаса упирались в стол, чтобы было удобно нависать над ним, но и руки Скайрини были заняты, так как крепко держали парня, чтобы тот не отстранился раньше времени.

— Ненавижу, — процедил между кусачими поцелуями иллюзионист, уже почти забравшись на стол полностью.

— Взаимно, мусор.

— Кретин… — шикнул парень, которого заткнули властным, жадным поцелуем, но рядовой все-таки опомнился и отстранился, последний раз бросив на босса Варии испепеляющий взгляд и исчезнув в языках собственного пламени, оставляя Скайрини одного.

***

Тапас спал в своей уютной теплой кроватке, слишком медленно дыша. Сердце билось со скоростью форсажа, но внешне иллюзионист продолжал быть спокойным и расслабленным, из-за чего никто бы никогда не догадался, что ему снится кошмар.

Ему снился банкет и то, как все веселятся, а затем все это сменяется кровавыми картинами бойни. Снится то, как он один сражался с напавшей семьей, ведь никого из Вонголы там не было. То, как он подрывает сам себя, то, как он в полуобморочном состоянии идет по дороге, падая на землю от сильной потери крови…

Резко открыв глаза и глубоко вдохнув спасительный кислород, брюнет вынырнул из сна; переведя дух и собрав мысли в кучу, он пополз в ванную приводить себя в норму.

Когда он закончил, то чувствовал себя более или менее хорошо. Поэтому он решил выйти из комнаты в коридор, где увидел, как рядовые странно себя ведут:

— Что происходит? — поинтересовался иллюзионист у первого встречного, что оказался подчиненным отряда солнца.

— Босс собрал всех офицеров в кабинете. Они решают там что-то важное, из-за чего ругань даже здесь можно услышать, но… отдуваться-то нам придется! — со страхом в голосе произнес парень. М-да, это точно подмечено. Офицеры всегда отрываются по полной на подчиненных, когда в гневе. Но голубоглазому это не светит, Маммон хоть и скряга, но не такой импульсивный, как Скуало.

— Ясно, — произнес брюнет, а рядового и след простыл.

Такой переполох длился до самого обеда, потом начался ад, который с ужасом ждали все подчиненные.

На что Тапас лишь фыркал, пытаясь сосредоточиться на отчете, который надо было написать и сдать к вечеру. Но так, чтобы не попасть на глаза одного кретина, который офигительно целуется.

— Черт, — вздохнул парень, покраснев от воспоминаний, хорошо хоть иллюзия все прятала. Но иллюзия не может спрятать от него противоречивые чувства, которые связаны со Скайрини. Этот алкоголик раздражает его своей манерой говорить, своим алкоголизмом и скверным характером. Босс Варии одна большая раздражающая скотина, которая бесит. А с другой стороны, он расчетливый, умный, сильный тактик с прекрасным пламенем, натренированным телом и завораживающим голосом, но ЧЕРТ ВОЗЬМИ! этот его «мусор» и поведение бесят. Бесят-бесят-бесят.

— Бесит, — фыркнул брюнет, поставив точку на бумаге и оставив свою роспись, не забыв написать, как обычно, постскриптум: «Ты меня бесишь, кретин.» — Сэр Маммон?

— Чего тебе? — сопоставляя дебет с кредитом, цокнул аркобалено.

— Не могли бы вы, когда пойдете к алкоголику, передать ему отчет? — поинтересовался голубоглазый. — Я плачу.

— Нет, босс сказал, чтобы ты пришел и сам отдал ему бумажку, — фыркнул Вайпер.

— Сколько он заплатил?

— У тебя таких денег нет, — хмыкнул младенец, увидев на лице подчиненного удивление. — Растворись в тумане, у меня много дел.

— Ладно, пойдем другим путем.

***

Как подложить незаметно на стол бумаги тому, кто никогда почти не выходит из кабинета? Никак. Если только ты не иллюзионист. Двери там нет, а это значит и самой важной преграды тоже нет.

Вздохнув, Тапас поплелся в кабинет Скайрини, наложив на себя иллюзию невидимости.

Все было просто замечательно, никто не заметил его, а это значит и Занзас не заметит, но не тут-то было. Как только голубоглазый перешел границу комнаты босса Варии, тот сразу поднял глаза и заявил:

— Мусор, не хорошо подкрадываться так к своему боссу.

— Как ты понял? — разочарованно фыркнул иллюзионист, становясь видимым.

— От тебя несет теплом, которым не обладает ни иллюзионист, ни один человек в этом особняке. — хмыкнул Скайрини, получив докладом по моське. — Правда я не могу понять из-за иллюзии, что это за тепло. Какое твое второе пламя?

— Нет у меня второго пламени, — сказал, как отрезал. А если вдуматься, то Тапас не врет. Ведь у него одно пламя — небо, а туман он получает именно из него, отделяя от всеобщей массы.

— Врешь, — скалится вариец, читая доклад, что написан красивым почерком. — И да, твоя ненависть взаимна. Бесишь ты меня, вот только не могу понять чем.

— Чего тебе надо? — фыркнул иллюзионист.

— Продолжения вчерашнего, — оскал стал еще шире и довольнее, а парень чуть не подавился яростью, гневно прожигая взглядом своего недо-босса:

— Да пошел ты! Это произойдет только тогда, когда Вонголы не станет. — рыкнул Тапас, что значило лишь одно: этого не будет никогда.

— Значит через неделю, — не спрашивает, а констатирует факт Скайрини. — Ну, я могу подождать, но потом не жалуйся на меня…

— То есть как через неделю? — не понял опешивший брюнет.

— Через неделю собрание, на котором мы покажем всему альянсу эти бумаги. А после этого Вонголы может и не стать, — хмыкнул алоглазый.

— Мечтай! — процедил парень, опять исчезая в спасительном пламени и сверкая своими холодными и готовыми убивать глазами, что на мгновение стали коричневыми.

***

На протяжении всей недели Занзас выкидывал двусмысленные намеки и прямые подкаты в сторону Тапаса. Это заметила уже на третий день вся Вария и сочувственно кидала взгляд в спину иллюзиониста, понимая, что Скайрини когда-нибудь да возьмет то, что хочет. Офицеры же (большая их часть) были рады тому, что босс наконец нашел того, кто смог его заинтересовать, хоть он и понял это не сразу. Да и, по их мнению, эти двое стоят друг друга…

— Бесит, — рыкнул голубоглазый, открывая дверь своей комнаты и натыкаясь на глаза цвета спелой вишни. После чего он обратно закрыл дверь, осмотрелся, чтобы понять не ошибся ли он комнатой, и снова открыл:

— Какого черта? — недоумевал Тапас, заходя в СВОЮ комнату, где на ЕГО кровати распластался Скайрини.

— Моя комната разрушена, так что я поживу здесь какое-то время, — хмыкнул вариец, наблюдая, как иллюзионист устало стягивает верхнюю часть униформы.

— Для этого есть свободные комнаты, — закатил глаза.

— Они тоже разрушены, — и хитрющий оскал в придачу. Голубоглазый сразу понял, что это правда и именно этот алкоголик во всем виноват.

— Ты кретин, — все, что смог сказать парень. А потом в голову туманника пришла очень плохая идея: игнорировать мужчину - потому что это может позлить Скайрини и добавить потом проблем иллюзионисту. Тут без вариантов. Этого громилу никак не выгонишь силком, а добровольно он не уйдет.

Молча подойдя к шкафу, Тапас начал стаскивать с себя одежду, оставляя только брюки. Ощущения чужого голодного взгляда на своей коже не сильно приятны, поэтому голубоглазый быстро сбежал в ванну, не забыв взять футболку и штаны, чтобы потом надеть их и спокойно лечь спать.

***

Скайрини напряжен, он понимает, какую глупость он совершил, разнеся свою спальню. Но это того стоило. Особенно после этого недо-стриптиза, который был очень и очень соблазнительным — у парня такое тело, что можно язык проглотить. Вот только характер ни к черту. Слишком заносчивый и самоуверенный. Если бы не это, то не пришлось бы такой ерундой заниматься. Это его поведение бесит. Так сильно, что босс Варии все-таки да разнес свою комнату.