— Прекрасно звучит, — хмыкнул Занзас, думая о своем. И да, все, что касается Тапас и его матери (можно читать: их матери), касается и босса Варии. Именно поэтому вариец без лишних слов подобрал альбом, уже представляя тот момент, когда Нана расскажет ему историю каждого снимка вечером около камина.

— Не обольщайся, — фыркнул иллюзионист, молча кивнув на выход, за дверьми которого они тут же скрылись с женщиной.

— Я не понял… — произнес Дечимо. — Это… только что…

— Если ты не хочешь лишиться своего места в Вонголе, сделай одолжение, никому не рассказывай о том, что услышал, — проговорил Реборн, натянув на глаза поля шляпы. Сердце бешено стучало, а эмоции рьяно рвались наружу. Тсунаеши жив и все это время был рядом!

Хибари чувствовал примерно то же самое, но также его одолевала вина за произошедшее пять лет назад и за то, что он так и не понял, кто перед ним стоял все это время. Горечь пронзила сердце, наполняя его пустотой. От иллюзиониста Варии не исходило ничего, что напоминало бы пламя неба… что, черт возьми, они наделали?!

Облако хотел сорваться с места и догнать Тсунаеши, чтобы расспросить его, но понимал, что не имеет права.

— О чем ты, Реборн? При чем тут мой статус, когда Занзас, кажется, сделал тому парню предложение, окольцевав его! — произнес Дечимо, даже не заметив не менее важного события, как воссоединение матери и сына. — Неужели, они скоро того… поженятся?

— Эм… — экс-аркобалено солнца впервые не нашел, что ответить. А ведь на пальце иллюзиониста и правда, что-то блестело.