В понедельник, собираясь ко второй паре, что на самом деле больше походило на бег с препятствиями по квартире под веселую музыку, я была прервана звонком мобильного. Предсказуемо объявилась Ругалова.

– Да? – подняла я трубку прежде, чем позволила себе передумать и сбросить. Это будет совсем по-детски и глупо.

– Привет! – радостно поздоровалась Ирка. – Идешь в универ?

Ух ты, какая веселая. Как будто два дня назад не бросала трубку после того, как накричала на меня. Завидую я такой забывчивости.

– Да.

– Ты что, до сих пор на меня дуешься? – чуть помолчав, уже спокойнее спросила Ругалова. Надо же, как быстро сориентировалась.

– А есть за что? – поинтересовалась я, придерживая трубку плечом и возвращаясь к поискам коричневой помады в косметичке.

– Агат, ну не начинай, а?

– Куда уж начинать-то. Вроде как прошлое еще не закончили. Рада, что с тобой ничего не случилось, а то шашлыки с незнакомой компанией не всегда хорошо заканчиваются. Криминальную сводку почитай.

Оставив помаду на полке в прихожей, я подхватила с крючка сумку и направилась на кухню, к холодильнику. Нужно будет выжить со второй по пятую пару, что невозможно без еды. Творожный сырок, яблоко… Рука потянулась к сардельке в вакуумной упаковке, но остановилась и захлопнула дверцу, едва я представила, как это будет выглядеть и пахнуть в аудитории. Не всем нравится этот запах. Не вареные яйца, конечно, но все-таки… Одно дело, если так перекусит парень, а другое – девушка, лопающая сардельку на космической скорости. Чувствуется какое-то удручающее стереотипное мышление и дискриминация.

– Агата! Ты заснула там, что ли? – вырвала меня из размышлений о еде Ирка.

– Нет.

– Мы весь день так будем разговаривать? Я тебе тридцать слов, а ты только «да» или «нет»?

– Ир, что ты хочешь от меня? – вспылила я, смахнув со столешницы пачку печенья. – Все каникулы от тебя ни слуху, ни духу, но зато как идти на учебу, вот она ты! Прямо как будто ничего не случилось! Ловко придумано, но номер не пройдет. Или мы друзья, которые не скрывают ничего друг от друга, или просто одногруппники, которым, в общем-то, друг на друга параллельно.

– Все что-то скрывают, – неожиданно возразила Ругалова, что было совсем не в ее стиле. – Это нормально.

– Да, – оставив сумку в прихожей, я выключила свет в ванной, телевизор в комнате, поставила в спящий режим ноут и вернулась к шкафу-купе. – Нормально не говорить про болезни, фобии или о том, чего стыдишься, но новый ах-какой-супер-парень вряд ли к этому относится.

– Ты опять об этом? – простонала Ирка.

– Конечно. Похоже, только я одна вижу, что ты изменилась. Вернее, чувствую. Я же полторы недели тебя не видела. Раньше я мечтала оглохнуть, лишь бы не слышать твои дифирамбы очередному бойфренду: что он и как делает, – переложив телефон на другую сторону, я занялась ботинками, – что говорит, куда пригласил, что написал и как вы друг на друга смотрели. А в этот раз – ты не просто молчишь, но и избегаешь прямых вопросов, что совсем, подчеркиваю, совсем на тебя не похоже.

– Ты не понимаешь. Совсем не понимаешь.

– Так сделай так, чтобы я поняла! Что он, миллионер? Звезда, за которой гоняются папарацци?

– Нет. Давай встретимся у корпуса пораньше?

– А есть смысл?

Обращалась я больше к своему отражению, чем к Ругаловой. Оно покачало головой, и в желтом свете лампы показалось, что с цветом глаз что-то случилось. Приблизив лицо к зеркалу вплотную, я раскрыла глаза пошире, понимая, что ничего мне не привиделось. В карих глазах проступали желтые и зеленые крапины, как будто… стекаясь к зрачку. Отпрянув, я моргнула, и при последующем рассмотрении все снова было как обычно. Просто карие, без всяких примесей, и не такие темные, как у той вампирши в парке, а ближе к ореховому.

– Агат, ну пожалуйста… Я хочу, чтобы мы были подругами. Просто есть вещи, которыми я не могу поделиться, даже если очень хочу. Это не мой секрет.

– Значит, все-таки это секрет. Его секрет, – поставила я ударение.

– Да.

– Вопрос жизни и смерти? – с сомнением спросила я, все еще подозрительно присматриваясь к себе в зеркале. – Если я увижу его – он окаменеет?

– Твоя настойчивость начинает меня напрягать, – протянула Ругалова.

– Я просто чувствую, что ты что-то недоговариваешь, сильно недоговариваешь, но не могу представить, что именно, – честно призналась я. – А твой намек вообще оскорбителен.

– Да я… Господи, конечно же, я знаю, что ты не… В смысле, ты не станешь… Ты меня поняла, короче! – возмущенно зачастила Ирка, и я действительно поняла, что она не смогла сказать. Что я не пытаюсь увидеть ее парня, чтобы его отбить. Этот вид спорта был не по мне, и то, что ей это очевидно, радовало. – Так, все, отставить этот дурацкий разговор! Встретимся у корпуса, и купи мне по дороге кофе!

– Да, мой генерал-кофеман, – фыркнула я.

Из дома я вышла за сорок минут до начала второй пары и, не пройдя и трех шагов, застыла. На всех деревьях во дворе, на каждой голой ветке, сидело по пять-шесть ворон. Как будто вместо листьев у дерева вдруг выросли черные птицы, и каждая, готова в этом поклясться, смотрела на меня. Обведя взглядом странно пустынный в это время двор, я увидела лишь мужчину из третьего подъезда, соскребывающего с лобового стекла своей машины лед. Он никакой странности явно не замечал, да и вороны его тоже мало заботили. Похоже, опаздывал на работу.

Проверяя свою безумную догадку, я прошла вперед шагов десять, следя за реакцией вороньей стаи. Бусины-глаза наблюдали. По спине побежали мурашки, хотелось сорваться в бег, подальше от такого пристального и давящего внимания, но улепетывать из своего двора отчего-то претило.

Мне двадцать лет, не собираюсь я бегать от стаи ворон. Мой двор – мои правила. Пусть сами улетают. Нервно хихикнув, я прибавила громкости на плеере, как раз попадая на следующую песню. Как только зазвучали первые аккорды, утро окончательно получило звание мистического. «Черные птицы» «Наутилуса Помпилиуса».

Возьмите мое золото, чем черт не шутит. Достав из кармана несколько десятикопеечных монеток, я бросила их в снег, глядя на ворон. Ненормальность ситуации набирала обороты: они посмотрели на место, куда упали монетки, и снова на меня. Одна взлетела, хрипло каркнув, и вся ее пернатая братия, как по команде (возможно, это она и была), поднялась следом, захлопав крыльями и подхватив клич. Огромная стая сделала почетный круг над двором, не умолкая ни на секунду, после чего поднялась в небо и улетела прочь.

– Доброе утро, сумасшедший мир, – пробормотала я, качая головой и стараясь найти очередное рациональное объяснение.

Ну в самом деле, не моего же выхода они ждали, чинно рассевшись по веткам? Может, я просто ни разу не замечала их, занятая собственными мыслями. Еще раз осмотрев деревья, я ни на одном не увидела гнезд. Нет, воронья стая здесь не проживала. Дворовые коты об этом позаботились бы. Прилетели – посидели – улетели. А смотрели, потому что я была ближе и представляла собой опасность. Наверное, мой бросок монеток их и спугнул. Так точно попавшая под момент песня все равно бы заиграла, не важно, увидела бы я ворон или нет. Просто ряд случайностей.

Может, и тот сероглазый парень так же случайно угадал, где Джамбо. Ага, случайно. Вплоть до лопнувшего ошейника. Бред, Агата, бред.

Обдумывая обе эти странности с парнем и воронами, я сама не заметила, как прошла памятник Толстому и сквер, магазины свадебных платьев, остановку и уже обходила огромную наледь на участке дороги напротив ненавистно-родного спортивного корпуса с бассейном, когда мне в спину что-то ударило. С такой силой, что я чудом не отправилась головой в сугроб, в последний момент сумев удержать равновесие.

Обернувшись с огромным желанием высказать все, что думаю по этому поводу, нетерпеливому прохожему, я с удивлением уставилась на пустое пространство позади себя. Никого не было. У железной ограды стояли и курили двое студентов, увлеченных беседой и не обращавших на меня никакого внимания. А если я перепутала снежок с тычком руки и кто-то из них все же запустил его «по приколу», а теперь оба притворялись, что ни при чем, нарочно меня игнорируя? Привет, паранойя.