Но сегодня день не заладился с самого утра. Приняв душ, Саша, как обычно, прошел на кухню, но вместо привычной картины он увидел сидящего за столом отца, который, как правило, выходил из своей комнаты только к обеду.
– Доброе утро, сынок, – радостно произнес мужчина, перебирая в руках два небольших бумажных листочка, по форме напоминающих игральные карты, – мы тут с мамой подумали и решили сделать тебе сюрприз.
– Я ненавижу сюрпризы, вы же знаете, – пытаясь сдержать свой гнев и выдавив из себя улыбку, ответил юноша, усаживаясь за стол, на котором стояла тарелка с горячим омлетом и бутербродом с сыром.
– Ну это приятный сюрприз, зная, как ты увлечен теннисом, мы решили купить билеты на Международный теннисный турнир ATP St. Petersburg Open, на финальную игру, правда, пойти мы сможем только вдвоем, но, я думаю, ты будешь не против просветить старика в этом непонятном мне виде спорта.
– Вы хоть бы со мной посоветовались, а вдруг в это время у меня занятия будут, – почему-то снова вставая, возмутился Саша.
– Ну ради такого-то можно и прогулять учебу разок, – подмигивая сыну и расплываясь в добродушной улыбке, предложил пожилой мужчина.
– Но и это еще не все, – вмешалась мать Александра, – я на днях получила премию и сэкономила еще кое на чем, и смотри, какие мы кроссовки выбрали для тебя. В магазине сказали, что в таких только профессионалы играют, теперь не стыдно будет показаться на корте, а то я спать не могла, все думала, как ты в своих кедиках там играешь, – закончила воодушевленно Мария Семеновна, теребя в руках обувную коробку.
– Мама, зачем ты тратилась, я уже много раз говорил, что мне все это не нужно, мне плевать на одежду.
– Ну, Сашенька, не кипятись, я рада, что ты не такой, как вся нынешняя молодежь, и тебе чужды мещанские идеалы, но все-таки от самого необходимого отказываться нельзя.
Юноша стоял, тяжело дыша, и корил себя за дикую реакцию, но совладать с собой не смог и тут же отправился к себе в комнату. Там он нервно начал складывать вещи в сумку, громко хлопая ящиками комода, а потом дергая собачку застежки-молнии, которая не поддавалась, выругался вполголоса, чего никогда себе не позволял делать в пределах дома. Спустя минут десять, уже собравшись и полностью успокоившись, он предстал перед родителями, топтавшимися у входа, чтобы проводить своего единственного сына, и, поблагодарив их как следует за билеты и кроссовки, вышел из квартиры. Но не успел он сделать и пары шагов, как дверь отворилась и за спиной послышался голос отца:
– Саша, дорогой, что-то ты сегодня рассеянный, ракетку-то забыл.
Юноша повернулся, увидел седого, совсем уже старенького отца, и с досадой произнес:
– Ты опять все перепутал, папа, у нас сегодня праздник первокурсника, я не пойду на теннис, а после занятий поеду за город, с ночевкой, – и еще быстрее побежал по лестнице вниз, чтобы не видеть этих почтенных и дорогих его сердцу людей, которых он предавал, как ему казалось, на каждом шагу.
Выйдя во двор, Александр, минуя соседский дом и игровую площадку детского сада, повернул в расписанный осенними красками небольшой сквер. Немного пройдясь по центральной аллее, он по привычке зашел в заросшую пожелтевшим клематисом беседку и, присев на скамейку в своем укрытии, облегченно вздохнул. До начала занятий еще было много времени, поэтому он мог спокойно подготовиться к достойному появлению в его новом обществе. Сначала юноша снял с себя темный дешёвый галстук, подаренный ему матерью на первое сентября, потом надел на руку хорошую реплику швейцарских часов, снял тонкую ветровку, засунув ее в портфель, достал оттуда добротный белый кардиган, который отлично сочетался с синими брюками и красно-синим полосатым ремешком наручных часов. Затем, порывшись в кармане брюк, раздобыл белый кожаный плетеный браслет, застегивающийся на позолоченный якорек. Немного передохнув, он уверенным жестом расправил прилизанные назад волосы, так, чтобы густой чуб эффектно падал на лоб. «Вот так-то лучше», – вслух подумал юноша, еще раз встряхнул головой, то ли поправляя прическу, то ли отгоняя от себя мысли, которые могли помешать ему двигаться к цели.
А в это время в доме Евы стоял настоящий переполох, девушке нужно было собрать сразу несколько комплектов одежды, да еще и на кардинально разные мероприятия. Во-первых, она вела концерт, посвящённый дню первокурсника, и для этого Натали упаковала ей в чехол белое вечернее платье с большим жестким воланом на одном плече и изящные замшевые туфли-лодочки на шпильке. Во-вторых, Ева ехала после концерта за город, где должен был состояться грандиозный open air, для которого она взяла самый модный комбинезон. Но ей еще было необходимо остаться привлекательной и на следующее утро, поэтому девушка сложила в сумку костюм из кашемира сливочного цвета и подходящие этому образу кроссовки. Так еще и сейчас на лекциях нужно было предстать при полном параде перед своими однокурсниками, которые точно оденутся нарядно, чтобы идти на концерт. В общем, девушка запуталась сама и утомила Натали, предлагавшую дочери то один, то другой образ, отчего на замшевом пуфе в гардеробной образовалась уже довольно внушительная гора одежды.
Концерт казался Еве длинным и неинтересным. Ее соведущий Леша был смазлив, но откровенно глуп, у него даже не получалось прочитать напечатанные на листе реплики их диалогов. И в конце концов, чтобы не выглядеть посмешищем, зайдя за кулисы, Ева пристально посмотрела на Лешу, а потом процедила сквозь зубы: «Все, теперь ты выходишь со мной и молча улыбаешься, а вести остаток концерта я буду сама». Объявив последним номером джазовый коллектив из студентов четвертого курса, Ева, закрывая глаза рукой, чтобы не видеть, что происходит на сцене, вдруг услышала, как кто-то ее окликнул.
– Привет, ты отлично справляешься, настоящий конферансье. Похоже, у тебя опыт в этих делах, – вежливо произнес подошедший Петр Тарэк.
– Такое безобразие мне еще не приходилось объявлять, – показывая рукой на выступающих, ответила Ева. – И кто только позволил им выйти на сцену?
Петр заулыбался, выставляя свои мелкие редкие зубы, и, покровительственно похлопав Еву по плечу, произнес:
– Хорошо, Ева, теперь это будет твоя обязанность – проверять, что показывать на этой сцене, а что нет. Через месяц день факультета, можешь начинать писать сценарий, а я позабочусь, чтобы все слушались тебя беспрекословно.
Несмотря на кажущуюся самоуверенность, в душе Ева была очень застенчива, поэтому хвалебные слова Петра Тарэка и льстили ей, и пугали одновременно. Как и всякий человек, которого только что похвалили, она сразу же начала думать, как бы не испортить все в следующий раз.
В районе четырёх часов дня несколько комфортабельных автобусов остановились у больших раскидистых кедров, и молодые люди вышли на заросшую низкой травой и мягким ярко-зеленым мхом поляну, и тут выяснилось, что до снимаемой ими базы нужно идти через лес около двух километров. Ева с Ланой переглянулись и с ужасом представили, как они понесут свои довольно увесистые сумки так далеко. Ева, которая в жизни не носила ничего тяжелее дамской сумочки, стояла, удивленно глядя на подругу, и не могла проронить ни слова, потом приблизилась к ее уху и еле слышно, сдерживая смех, произнесла:
– Давай пойдем последними, чтобы никто не видел, как мы будем кряхтеть и надрываться под тяжелыми ношами.
Девушки громко расхохотались и замерли в сторонке, рассматривая всех первокурсников и устроителей вечеринки, которые бесконечной вереницей шествовали мимо них по направлению к Ладожскому озеру, а затем, схватив свои сумки, побрели следом в приподнятом настроении, предвкушая масштаб предстоящего праздника. Но они ошибались, что идут самыми последними, позади них, без какой-либо поклажи, высматривая кустики поспевшей черники, беззаботно жуя фитнес батончик, шел Матвей Жданов и, поравнявшись с девушками, простодушно спросил:
– Хотите, я вам помогу?
– Конечно, хотим, – отдавая ему свою сумку, ответила Лана, а потом улыбнулась и добавила: – А мы думали, ты вовсе не можешь разговаривать.
