Солнце было таким ярким и теплым, что слепило глаза, даже сквозь опущенные веки и соломенную шляпу, которая лежала на лице Евы. Оно ласково окутывало ее тело своими лучами, словно давая понять, что она часть чего-то громадного, вселенского. Вокруг плескались волны, заливисто щебетал свиристель, приятно стрекотали большие стрекозы, мысли путались, превращаясь в волшебные фантазии, и в голове девушки возникла строчка стихов Арсения Тарковского, которую она повторила много раз подряд, как заклинание: «Я человек, я посредине мира». Еве уже начало казаться, что она сиротливая, плавающая между галактик планета, как вдруг она ощутила большую мужскую ладонь, которая дотронулась до ее маленькой ручки. Евино плечо коснулось мускулистой сильной руки, напоминая девушке, что она в лодке не одна, и эта такая приятная земная мысль не давала ее сознанию заблудиться в ледяных просторах космоса.

Ева в модном белом платье в пол из кружева ришелье, напоминающем крестильную рубашку, лежала на дне большой зеленой лодки, весла которой торчали с двух сторон, еле удерживаемые креплениями, в центре небольшого живописного озера, со всех сторон заросшего нимфеями. Ее лицо было прикрыто широкополой соломенной шляпой, а рядом, закрыв глаза темными солнечными очками, лежал атлетически сложенный юноша в светлых теннисных шортах, футболке, плотно обтягивающей рельеф торса, и белых мокасинах на загорелых ногах. Все на нем так хорошо сидело, и весь образ был каким-то излишне продуманным, что так и казалось, будто он только сошел с подиума, где представлял модную круизную коллекцию. Молодые люди лежали, пригвождённые солнечными лучами, держась за руки, потеряв счет времени и связь с реальным миром, погрузившись в грезы, переходящие в мимолётный сладкий сон.

Вдруг послышались упругие шаги по деревянному причалу, они эхом отзывались в нереальной тишине, нависшей над озером, и до Евиного слуха донесся голос Ланы, которая громко кричала, думая, что молодые люди в лодке уснули:

– Ева, Герман, идите скорее сюда, ребята ловушки достали, столько рыбы поймалось, мы решили ее выпустить, так что поторапливайтесь, если хотите увидеть эту красоту.

На берегу началась суматоха, послышались веселые голоса, всплески воды и громкий смех. Ева села и слегка прищурила глаза от большого количества света, которое дарило полуденное солнце, улыбнулась, смотря на своих друзей. Они столпились на совершенно новом узеньком пирсе, сколоченном из свежих сосновых досок, и с большим интересом заглядывали в сетчатые ловушки, только что вытащенные из воды. Парни пугали девушек большими рыбинами, дотрагиваясь до их нежной кожи скользкими телами озерных линей, а девушки визжали то ли от удовольствия, то ли от отвращения – было сложно понять, потому что их лица светились неистовой радостью. Рыжеволосый юноша, лицо которого было испещрено мелкими еле заметными веснушками, помахал Еве рукой и, показывая небольшую рыбу, прокричал:

– Ева, плывите скорее сюда! Мы выловили золотую рыбку, можешь загадать желание.

Ева, смеясь, посмотрела на темно-серую рыбу, напоминающую соленую селедку, только с оранжевыми плавниками и хвостом, и звонко закричала в ответ:

– Мы сейчас! Попросите ее подождать.

Она поймала себя на мысли, что счастлива. Таким невероятным и одновременно простым было это ощущение, что если бы золотая рыбка и вправду существовала, то Ева бы непременно попросила оставить ей новых друзей навсегда. Еще раз остаться одной стало бы для нее настоящей трагедией. Когда распался Союз стального кольца, Еве казалось, что все в ее жизни серо, безрадостно и полно сожалений о прошлых ошибках.

За десять месяцев до этого солнечного дня Ева с Ланой готовились к первому учебному дню на одном из самых престижных факультетов – факультете международных отношений, куда, к счастью, обе с легкостью поступили. Несколько недель они тщательно продумывали наряды, покупали красивые тетради и ручки, планшеты и телефоны. Только Ева делала это, на полдня приезжая в Милан с виллы, которую занимала ее семья на озере Комо, а Лана прохаживалась по магазинам Петербурга в надежде найти что-нибудь недорогое, но при этом хоть как-то походящее на модную одежду предстоящего сезона. И когда утром первого сентября Лана уже закрывала свою входную дверь, застегивая полы двубортного дымчатого в тонкую полоску брючного костюма, приглаживая густые черные волосы, Ева еще стояла у зеркала, размышляя над своим нарядом. Для триумфального появления в новом обществе она выбрала синий жакет с золотыми пуговицами, имитирующий морской китель, юбку в складку и, взяв сине-белую сумочку на золотой цепочке, уже готова была выйти из квартиры, как вдруг подумала, что в этом наряде похожа на вчерашнюю школьницу. Девушка тут же вернулась и сменила белый шёлковый топ, который слегка выглядывал из-под жакета, на тельняшку, плотно облегающую ее фигуру. На сумочку она повязала маленькую косынку с морской набивкой в виде золотых цепей, сине-красных якорей и флагов. Образ завершали сильно вырезанные красные туфли, которые выгодно демонстрировали изогнутый подъем, делая ее загорелые ноги еще длиннее. Думала ли Ева, что «встречают по одежке», или просто чувствовала себя увереннее в красивой одежде, как в броне, сказать было сложно, но, скорее всего, она считала, что хороший наряд еще никому никогда не навредил, а вот плохой – наверняка. И дело тут было вовсе не в наличии денег или их отсутствии – Ева постаралась бы создать незабываемый образ, даже если бы в ее распоряжении были только ветки и листья.

Девушки договорились встретиться у университета, чтобы прийти туда вместе, но Ева попросила водителя остановить машину немного подальше, чтобы пройтись и собраться с духом. Она не могла понять, почему ее охватило волнение. Раньше первого сентября Ева с большой радостью шла в школу, предвкушая встречу с любимыми друзьями и хорошо знакомыми учителями, заранее зная, что ее там ожидает, а сегодня все было чужим и неизведанным. Остановившись у светофора, она не стала переходить дорогу, а стояла и робея смотрела на серое величественное здание, застывшее в своей значительности. Еве предстояло провести в нем ближайшие шесть лет, и она гадала, что сулила ей эта громада камня и стекла, к центральному входу которой вереницами стекались студенты, как муравьи к своему муравейнику. Может, это мрачное здание молчаливо предупреждало ее об опасности, а может, торжественно приветствовало ее будущий успех, это Еве еще предстояло выяснить. Она неуверенно ступила на черно-белую зебру пешеходного перехода, начав неотвратимое движение к новой истории, избежать которой она все равно бы не смогла. У входа Ева наконец заметила взволнованную Лану.

– Слава богу, ты здесь! Я думала, что сейчас грохнусь в обморок от волнения и толпа затопчет меня, как обертку от конфетки, – нервно хихикая, заявила Лана, целуя подругу в щеку.

– Если будем следовать моему плану, то через пару месяцев станем так популярны, что даже если ты потеряешь сознание, толпа вынесет тебя на руках, как рок-звезду, – приободрила Лану Ева, поправляя брошку на лацкане ее жакета.

Спустя пару минут девушки с трепетом и радостью, которые знакомы только первокурсникам, зашли в университет, еще не подозревая, что он оправдает равно как все их ожидания, так и все страхи. Они плыли в плотном потоке студентов, который у проходной превращался в настоящее столпотворение из-за низкой пропускной способности вертящихся турникетов-триподов. Подруги поглядывали по сторонам, рассматривая незнакомое помещение, а потом улыбаясь посмотрели друг на друга и уже хотели взяться за руки, но решили, что этот жест будет выглядеть уж очень по-детски, остановили свой порыв и рассмеялись. Когда подошла Евина очередь и она, прокрутив рычаг турникета, прошла мимо охраны, демонстрируя свой студенческий билет, то услышала вдогонку, как ее окликнул приятный мужской голос: