То стояла холодная осень. Тёплой осени больше не будет. Не для тех, кто страдал, кто умер. Но ведь знают, что в этом городе, никто не умирает. Все остаются, никто не исчезает без следа. Каждый найдёт дорогу обратно. Вернется. Обязательно ещё вернется. Чтобы там не случилось.
Паучьи лапы порвали толстую, белую и липкую паутину. Большое насекомое, — столь большое, что по сравнению с ним, человек это какое-то жалкое насекомое, — падало на собственный склад присвоенных детских одежд, и в воздухе обратился в клоуна. Тот клоун был с росту 2 метров, — никому не пожелаю встретить подобное в тёмном лесу, — блеснул голодными глазами. Запах крови неподалёку приманил его, заставляя его думать как хищное животное, оставляя позади разумность, присуще двуногим существам.
Средь бела дня, помчал клоун, как птица, не издавая лишних звуков, и остановился у водопада «Синь-зи», — что был неподалёку от города, — и там, на веточке, из последних сил, держался человек. Он был одет в походное снаряжение, но его каска слетела с головы, и как самодельная лодочка, плыла вниз по реке.
— Спасите! Блин! — кричал он сам себе, стараясь поднять себя, но у него это не получилось. И когда он посмотрел вниз, вся его жизнь, как быстрый полёт в жерло клоуна, пролетела перед глазами, пёстрой птицей. Он побывал во многих местах, и ему казалось, страх ему подвластен, но не готовила его судьба ко встрече с внеземной формой, — как Пеннивайз. Он видел, как бросила его жена, как держал мёртвого младенца, как ел он снег на высокой точке горы Эвереста, как погружался в самое дно Чёрного Моря. И вот, парень падал вниз, — а он так много мог сделать ещё, — и ударился об воду, сломав пару рёбер, а когда встретился с дном, так и там, выступающий камень, — поточенный об воду, — воткнулся в ногу, и добавил трещину в бедренную кость.
Парень закричал в воде, и лишь приглушённый звук вышел иза рта. Нет! Он не готов сдаваться! Он и не такое переживал, — за спиной, зажившие сломанные кости в четырёх местах, потерянные рёбра, и шрам от укусов тигра, — и готов выкарабкаться! Всеми силами, он стал плыть наверх руками, и когда он стал понимать, что силы покидают его, вдруг, его схватили.
Рука в белой перчатке сжала предплечье, но когда он взглянул в глаза спасителю, то его собственные остекленели, а душа покинула его в миг. И нет, не в глаза смотрел он спасителю, а на «мёртвые огоньки».
Клоун отпустил мёртвое тело, плыть дальше по реке. Что же, парень сам упал, так что, люди города не подумают ничего такого, а лишь несчастный случай. «Этих несчастных случаев так много, так много! И что же стало, пока меня не было?» — подумал Пеннивайз, вернув себе разум. Он позавтракал спустя, аж 30 лет, после своей спячки, — и не удивительно, что он озверел от голода, — и теперь ему стало интересно, как мир мог поменяться вокруг него, пока он спал.
Его излюбленная привычка, приходить в город, и читать газеты, смотреть на людей, облизываться, принюхиваться к новому, как какая-то дворовая собака, и заранее выбирать себе жертв, да по-вкуснее и по-сочнее. Оборачиваясь пожилой старушкой, — которой дашь не меньше 80 лет, — надев на себя привычное «дружелюбное» лицо, он прошёл к городу. Люди, как люди. Ничего никогда не менялось в них, сколько бы он не спал, сколько бы лет не прошло. Вот мать с коляской идёт, под ручку с девочкой. Влюблённые парочки, держащихся за ручку, и громко разговаривающие. Вот подростки, несущиеся за мячом по дороге, а проезжающие мимо авто «DODGE Challenger» 1959 года, сигналило им в ответ, и водитель кричал им нечто: «Смотрите, куда несетесь, ребятня!» — конечно, Пеннивайз удивился машине, ведь та была приплюснута, и с резиновыми колёсами, ведь когда он просыпался в последний раз, в этой деревушке, кроме карет, ничего не было, — теперь то, он хотел похлопать в ладоши, так как город заметно разросся в каменные здания, и отвратительный смрад выхлопных газов над. «Раз из-за этого в городе больше людей стало, то почему бы и нет?». Ему же на руку. Больше людей, больше еды. Обеденный стол становиться шире, а еды на блюдцах больше, и лишь ему, лишь ему и никому ещё.
Он завернул за угол каменного дома, и зашёл в маленький магазинчик. Убедив продавца отдать ему одну газетку, он вышел с нею на улицу, и находя удобное место, — а то было простой лавочкой в центре города, — раскрыл газету. На первых страницах сразу было написано «Кукольник! Вновь его деяния! Полиция разыскивает маньяка-убийцу, так же известного как «Кукольник». Обычно, его жертвы не старше 9 лет. Он убивает детей быстро, обескровливает тело, наряжает их в подобие кукол, и оставляет в лесу. Родители! Берегите своих детей, не пускайте их одних на улицу! Подробнее об этом расскажет…» — на этом, от злости, ярости и полного интереса, Пеннивайз закрыл газету, и швырнул её прочь.
— Хм, это может быть интересным, но кто ему разрешил присваивать моё место?! — зарычал он в голос, и как ни в чём не бывало, задумался. «В этом городе, обычно, кроме простых педофилов и слетевших с катушек, страшнее не было. Оставляет в лесу?» — рассудил про себя клоун, и встал на ноги. Он тихонько пошёл вон из центра, по направлению в лес. На пути был пешеходный переход. Он бы перешёл. Лёгкой походкой, как маленькая школьница после уроков.
— Бабуля, давайте я вам помогу? — окликнул его какой-то парень. Оборачиваясь, он подметил молодого мужчину, в рассвете своих сил. И если бы Пеннивайз был не только простым человеком, но и ещё девушкой, — а, погодите, он же паучиха, нет? — то покраснел и подумал про себя: «Красавец!». Тот был парнем: короткая причёска тёмных волос; пухлые, в форме нежно-розового банта, губы; кожа естественного цвета; голубые, цвета лесного озера, глаза; длинные ресницы; тёмные, аккуратной формы, брови, — кого-то напоминающий.
Но Пеннивайз, являясь исключительным охотником на людей, увидел в пареньке прекрасный обед, может, на завтрашний день. Только, клоуна смутил его… Страх.
— О, конечно, внучок! — мило сказал Пеннивайз, старческим голосом, и позволил тому взять его под руку. Они спокойно прошли по пешеходу, и парень, попрощался с ним. Клоун решил не зацикливаться на нём. Встретятся завтра, или через неделю, может, через час, как никак, парень Пеннивайза заинтересовал.
Проходя к лесу, клоун быстро обернулся бродячим зомби. Много лет, наивные люди бояться ходячих мертвецов, с неупокоенной душой. И как сладки те страхи, когда люди трясутся от одного его вдоха. Хоть, он и признаёт, что уже это надоело его. Пеннивайз, хочет найти новое обличие, более страшное, не похожее ниначто в этом мире, и будет лишь только его. Его фишкой.
Людоед шёл по лесу, по-направлению в свой дом. Желал убедиться, что его убежище в безопасности. Конечно, два или более человек опасности не представляют, будь те работниками или простыми гражданами, — им всё ровно каюк, — но большую проблему будут иметь дюжина людей и больше. Тогда начнется полнейшая суматоха, которую предстоит развернуть в несчастный случай, и после, придётся терпеть скучнейший траур всего города, как это произошло однажды в 19 веке. Дело было то с заводом и маленькими детьми. Клоун тогда, хотел повеселиться перед очередной зимовкой. А сейчас, ему совсем не на руку, да и после пробуждения, о чём-то думать и искать решение, совсем не хочется.
И он учуял носом запах крови. Не свежей. Засохшей. Срок: дня два, не меньше. Удивило его, что запах он не сразу почувствовал. И кровь совсем близко. Повернув в сторону запаха, ближайшее дерево было обвязано веревками. Заглянув за него, клоун даже присвистнул в удивлении, и невольно улыбнулся. Перед ним сидел маленький мальчик, лет 4. Остекленевший взгляд матовых, коричневых глаз глядели в ужасе куда-то в даль. Его лицо было бледным. Губы покрашены в мягкий-розовый цвет. На его плечи спускался тёмный парик, с кудрями. На голове было надета синяя шапочка, с разными украшениями цветов. Сам одет трупик, в белые колготки, тёмные туфельки, а на теле, располагалось, синее, шикарное платье. Руки мальчика были сложенны на его коленях. И если присмотреться, можно увидеть, глубокие, точно хирургической рукой сделанные, порезы на запястьях, — откуда, видно, вытекала кровь, придавая телу, мертвецкий оттенок.
