Что и говорить, подобная путанная, боязливая политика Центральной рады не просто вносила дезорганизацию в процесс украинизации армии, доверенный мало что сведущему в данной сфере С. Петлюре, но и превращала Украинскую революцию, национально-государственное созидание в крайне уязвимое, беззащитное дело перед великодержавническими поползновениями и акциями Временного правительства.
Последнее же по-своему расценивало колебания Рады, Генерального секретариата, рассчитывая, что без надлежащей физической силы, без вооруженной опоры Украинская рада не составляет серьезной угрозы, не сможет противостоять грубому натиску, вынуждена будет согласиться с тем, что ей продиктуют, прикажут из столицы.
Подтверждений этому долго ждать не пришлось. Уже в конце июля разыгрались трагические события – обстрел приглашенной в Киев командующим войсками Киевского округа К. М. Оберучевым командой кирасиров Первого Украинского казачьего полка им. Б. Хмельницкого, направлявшегося на фронт. За показательную (или назидательную) гибель полутора десятка и ранение трех десятков солдат ответственности никто не понес, да и не собирался[140].
А параллельно происходило дальнейшее ослабление главных центров украинского движения.
Превратившись из национального в краевой орган, численно увеличившись за счет прилива представителей от национальных меньшинств (россиян, евреев, поляков и др.), Центральная рада, ее Президиум (Малая рада) вроде бы добились единения демократических сил, а на самом деле эффект оказался более символическим, пропагандистским, а не деловым. Начался процесс размывания пусть ранее менее многочисленной, но зато более монолитной мобильной армии активных борцов за украинскую идею, торжество украинского дела. Усложнилось, стало подчас более тяжелым принятие важных решений, усилились внутриинституциональные противоречия.
Затормозился процесс становления Генерального секретариата. Над прибывшей в Петроград делегацией для согласования «Устава высшего управления Украиной» откровенно издевались, всячески унижали. В конце концов правительство «спустило» Временную инструкцию Генеральному секретариату (вместо 14 секретарей должно быть 8, из них не менее 4 являться не этническими украинцами, пределы юрисдикции украинской власти ограничивались 5 губерниями из 9, секретариат должен быть местным органом власти Временного правительства, а не Центральной рады, которая может лишь предлагать кандидатуры на утверждение, и т. д.) [141].
Еще не став как следует на ноги, украинское правительство было ввергнуто в кризис. В. Винниченко, которому были предъявлены основные претензии как политику, не защитившему надлежащим образом интересы Украины (он возглавлял делегацию, но, не вытерпев мытарств, уехал из Петрограда до обнародования Инструкции), подал в отставку. За ним ушло и все правительство.
Д. Дорошенко, выдвинутому на пост главы Генерального секретариата, не удалось ни сформировать достаточно авторитетную команду, ни выработать хотя бы основные направления предполагаемого курса. Центральная рада отказала ему в утверждении. Пришлось вновь возвратиться к кандидатуре В. Винниченко. Он, несколько «поостыв», согласился повторно принять оставленный пост[142].
Тогда же просил об отставке от руководства Центральной радой (ввиду переутомления) и М. Грушевский. Но согласия не получил[143].
Конечно, все это не позволяло рассчитывать на серьезный прогресс в дальнейшей реализации концепции Украинской революции. Так, собственно, и произошло.
Инструкцию, хотя и с оговорками, Центральная Рада вынуждена была принять к исполнению. Правительство так и утвердили в урезанном виде 1 сентября 1917 г.[144] Оно занялось малопродуктивной и малоуспешной тяжбой с Временным правительством – выяснением, определением прерогатив – «перетягиванием одеяла». Время шло, энтузиазм масс падал. Сказывались и не прошедшие бесследно страхи от генеральского мятежа Л. Г. Корнилова, угрожала перспектива экономического коллапса.
Украинское руководство действовало нерешительно, поступательного движения практически не обеспечивало. Единственным исключением оказался Съезд народов, проведенный в Киеве 8-15 сентября 1917 г. Украинские деятели явно выдвинулись в разряд интеллектуальных лидеров, ведущих теоретиков в обосновании процесса децентрализации России, образования федерации из национально-автономных образований равноправных народов. Однако одобренные съездом документы не были программой непосредственного, безотлагательного действия, оставались набором благих пожеланий с труднопрогнозируемой перспективой практического претворения в жизнь при существующем петроградском правительстве[145].
Последнее же, чувствуя нарастание кризиса, ощущая его непосредственное «дыхание», все более прибегало к репрессивным мерам. Под надуманным предлогом отхода Центральной рады от выполнения взятых на себя обязательств – именно так было расценено решение начать техническую подготовку к будущим выборам в Украинское Учредительное собрание[146], чего, якобы, нельзя было делать без разрешения Временного правительства, – против Генерального секретариата было инспирировано уголовное дело. А В. Винниченко срочно вызвали в Петроград для объяснений[147].
Открыто встав на путь ужесточения репрессий после июльского кризиса, правящие партии России, Временное правительство усилили удары, прежде всего по радикально-революционному крылу общественных движений. Первой под прицел, естественно, попадала большевистская партия. Однако она мужественно переносила выпавшие испытания и, перестраивая ряды, меняя и совершенствуя тактику, не собиралась сворачивать с избранного пути. Ее организации в Украине, не теряя связей с массами, продолжали наращивать свой потенциал, усиливать позиции.
На пути к Октябрю организации РСДРП(б) не только добивались мобилизации масс на радикальное социальное переустройство общества, но и принципиально придерживались принципа национального самоопределения, открыто поддержали как подлинно демократичные и совершенно справедливые требования украинства о решении национального вопроса, о предоставлении Украине автономного статуса как первом шаге возрождения национальной государственности. При этом большевики категорически отвергали националистическую идеологию, всячески пропагандировали интернационализм, стремились воспитывать рабочих, всех трудящихся в духе уважения к собратьям по классу, укрепления межнациональной солидарности.
В ответ на попытки буржуазии разжечь «в глубине сознания человеконенавистнические чувства» партия призывала пролетариат к единству, взаимовыручке, взаимоподдержке и взаимопомощи вне зависимости от национальной принадлежности. «Русский рабочий не даст ввести себя в обман, – решительно заявляли киевские большевики, – у него нет вражды к своему рабочему иноплеменнику, он знает, что все рабочие – братья, к какому бы племени они ни принадлежали, что все они одинаково стонут под игом эксплуатации и угнетения, работая на хозяина, что их долг – слиться в одну братскую семью, объединиться для совместной борьбы с буржуазией. Под знаменем РСДРП весь многоплеменный и многоязычный пролетариат России поведет солидную борьбу против всех своих угнетателей[148].
Принципиальное проведение курса на социалистическую революцию, как залога социального и национального раскрепощения, снискало партии большевиков, ее организациям на местах все возрастающее внимание, прочный авторитет. А после очередных кампаний по дискредитации РСДРП(б), периодических физических репрессий партия выходила еще более окрепшей, закаленной и приобретала все новых сторонников.
