Работа большевиков в солдатской среде приносила свои плоды. Все чаще солдаты одобряли резолюции с требованиями передачи всей власти Советам, перевыборов Советов солдатских депутатов. Так, после выступления члена Киевского комитета РСДРП(б) А. Б. Горвица перед солдатами 148-й Воронежской дружины была принята резолюция о переходе всей власти к Советам, с осуждением политики подготовки наступления на фронте[125]. Подобные резолюции одобрили солдаты многих частей Екатеринославского и Харьковского гарнизонов. Участились факты, когда солдаты крайне неодобрительно, порой даже враждебно, относились к выступлениям оборонцев на митингах
и собраниях. В то же время речи большевистских ораторов вызывали их одобрение. Так было, например, 18 июня в Виннице во время организованного соглашателями митинга-концерта.
16 июня военному министру Керенскому, посетившему гвардейский полк XI армии, была вручена резолюция с выражением недоверия Временному правительству. Гренадеры заявили, что слушать Керенского не будут. Очевидец этих событий комиссар Временного правительства Кириенко отмечал, что «гренадерский полк – это маленький Кронштадт со всеми специфическими особенностями оплотов большевизма… Полк быстро воспринял большевистскую окраску и кроме большевистской литературы не доверял никакой другой»[126].
Все направления и формы борьбы большевиков за массы были рассчитаны на то, чтобы создать перевес сил, образовать большинство, готовое сломить сопротивление классового врага и обеспечить решение кардинального вопроса классовой борьбы – о власти, поддержать революцию, закрепить ее завоевания. Осуществляя ленинские выводы и установки о формировании политической армии социалистической революции, слиянии в единое русло различных потоков революционного движения, большевики сплачивали под своими знаменами и постепенно увлекали за собой большинство политически активной части общества.
Вместе с мощным нарастанием волны национально-освободительного движения ситуация на Юге России, то есть в Украине, накалялась все больше буквально с каждым днем, угрожая правящей верхушке страны непредсказуемыми последствиями, неотвратимыми потрясениями уже в ближайшее время.
Конечно, всех этих обстоятельств и тенденций в комплексе не могло не видеть, не понимать и не учитывать Временное правительство. Чувствуя, осознавая, что политика грубого противодействия любым подвижникам в Украине все более обнаруживает свою бесперспективность, может обернуться полным проигрышем, официальный Петроград решил сманеврировать, перехватить инициативу и прежде всего остановить своевольные действия Центральной Рады, дабы не допустить непоправимого развития событий. В Киев была направлена делегация (И. Церетели, М. Терещенко, Н. Некрасов), к которой присоединился А. Керенский[127].
Поскольку серьезных аргументов для противодействия объективно назревшим переменам (впрочем, как и реальных сил) у официального Петрограда не существовало, был запущен механизм торга, взаимных компромиссных уступок. За признание свершившимся фактом (т. е. легитимизацией) провозглашения автономного статуса Украины (а значит – и признание законной Центральной рады как ее высшего руководящего органа), согласие на формирование Генерального секретариата как местного органа власти Временного правительства столичные министры добились серьезных уступок со стороны представителей Центральной рады (официальные переговоры с украинской стороны вели М. Грушевский, В. Винниченко, С. Петлюра[128]). Таковыми стали обещание не делать впредь, до созыва Учредительного собрания или без согласия столичных властей, никаких самовольных шагов в деле форсирования автономии Украины, включить в Центральную раду представителей национальных меньшинств сообразно их удельному весу в составе населения, по существу сдерживание стихийного процесса украинизации армии (осуществлять подобного рода неотвратимые действия лишь в крайнем случае и с согласия военного министра и Верховного главнокомандующего).
Договоренности легли в основу двух симметричных документов – постановления Временного правительства по украинскому вопросу и Второго Универсала Центральной рады, обнародованных в один день – 3 июля 1917 г.[129]
Однако кадеты спровоцировали новый кризис, отозвав своих однопартийцев из правительства. Официально – в знак несогласия с достигнутыми в Киеве договоренностями, воспринятыми как недопустимая уступка «европейскому профессору (М. Грушевскому) и его коллегам». Попутно следует заметить, что авторы солидной монографии «История Новороссии» почему-то связывают июльский кризис с появлением Первого, а не Второго, Универсала Центральной рады[130].
Правительственный кризис совпал с общеполитическим, положившим начало открытому наступлению правых сил на демократические завоевания, рекламируемому как стремление «спасти страну», предотвратить надвигающиеся разруху, хаос, анархию. Привязавшись к «правительственной колеснице», лидеры Украинской революции, стремившиеся исключить из своего арсенала нелегитимные действия, пытавшиеся достичь желаемого результата мирными, ненасильственными методами, скорее проиграли, чем выиграли, ограничили свои возможности для перспективных действий.
И происходила такая метаморфоза не столько через мощное противодействие Временного правительства, его расчетливую и жесткую политику, сколько из-за непоследовательности поведения лидеров Украинской революции, боявшихся развития, нарастания национально-освободительного движения (все признаки объективной готовности масс, их сознания, настроений для серьезного углубления борьбы были налицо), особенно в сфере украинизации армии, где каждый 4-5-й военнослужащий в 1917 г. был родом из Украины.
Думается, есть достаточно веских оснований считать, что с начала июля влияние украинского фактора, олицетворяемого силами национально-демократической революции (Центральная рада, Генеральный секретариат, органы украинской власти на местах, национальные общественные организации), начинает медленно, но неуклонно снижаться, занимать все меньшее место в общем балансе процессов общероссийского характера.
Это весьма наглядно подтвердили уже события 3–5 июля в Киеве, получившие в документах и, соответственно, в историографии наименование «выступления полуботковцев»[131]. Конфликтная ситуация вызревала несколько ранее, а апогей ее обострения пришелся на момент переговоров правительственной делегации с представителями Центральной рады в Киеве.
Руководствуясь желанием избежать конфронтации с официальной властью, Центральная рада, Генеральный секретариат старались погасить национальный порыв солдатской массы к самодеятельности, созданию Второго добровольного украинского полка имени гетмана П. Полуботка. Лидеры Украинской революции болезненно рефлексировали на то, что в свое время (в апреле) не проявили должной твердости, когда надлежащим образом не противодействовали инициативе М. Михновского и его коллег, придерживавшихся «самостийнических» ориентаций, явочным порядком создать Первый украинский полк имени гетмана Богдана Хмельницкого. Центральная рада по существу тогда потерпела поражение и не хотела его повторения[132]. А недовольства, гнева Временного правительства украинские лидеры боялись больше, нежели утраты авторитета среди воинов, желавших прислужиться национальной идее (хотя среди добровольцев оказалось и определенное число лиц с сомнительной, а то и откровенно порочной репутацией).
Однако, никакие увещевания функционеров Центральной рады, Генерального секретариата, Украинского генерального войскового комитета (В. Винниченко, С. Петлюры, А. Шульгина, М. Ковалевского, М. Стасюка, М. Полоза и др.) не возымели должного влияния на более чем пятитысячную массу воинов, сконцентрировавшихся на сборном пункте в селе Грушки, в непосредственной близости к Киеву и требовавших объявить их самостоятельной национальной формацией. Лидеры же Украинской революции настойчиво добивались немедленной отправки солдат на фронт как обычного подразделения, главное – подальше от Киева.
