Революционные времена, с их скоротечностью, спрессованностью событий, не позволяют силам, берущим на себя авангардную роль, долго доказывать правоту своих теоретических воззрений и построений. Платформы, концепции, программы проходят быструю апробацию жизнью. Приобретающие все больший опыт массы зачастую буквально в считанные дни выносят свои неумолимые вердикты партиям, их поведению, их лозунгам. Сравнительно быстро слетает с сущности предлагаемых курсов пропагандистская шелуха, обнаруживается политическая мимикрия тех, кто рядится в модные, популярные словесные наряды с целью прикрытия своих целей, на деле расходящихся с красивыми обещаниями.

Короткий по историческим меркам период между Февралем и Октябрем продемонстрировал динамику развития революционного сознания масс, необходимости оперативной выработки способности объективно оценивать позиции и действия политических сил, лагерей, примыкать к движениям, в наибольшей степени ориентированным на решение самых насущных, самых животрепещущих проблем, концентрирующихся на главных направлениях – обеспечении социального и национального прогресса, или хотя бы приближении к обеспечению условий, позволяющих преодолеть системный кризис, переломить негативные тенденции, вывести на открытую дорогу позитивных преобразований.

Временное правительство, от которого ожидали решительных, по-настоящему революционных мер, направленных на разрыв со вчерашними, самодержавными порядками, принципиальное дистанцирование от них, оказалось в положении несоответствия вызовам эпохи, народным чаяниям, более того – в противоречии даже с объявленными смутными обещаниями.

Заявив о том, что первейшей задачей является созыв Учредительного собрания, правительство очень медленно «раскачивалось», вступив на путь откровенных проволочек, параллельно пытаясь закрепить позиции цензовых элементов страны, противодействовать активизации масс, подъемам революционной волны. Признать такую линию прагматичной вряд ли можно, поскольку искусственное затягивание с реальными шагами по внедрению в жизнь идеала, с которым многие и многие связывали будущее страны, ее народа, оборачивалось нарастанием массового недовольства. Ведь перманентно отодвигалась и перспектива решения социально-экономических проблем, прежде всего аграрной, а также национальной, которые Временное правительство, поддерживающие его круги отказывались решать до созыва Учредительного собрания.

Жизненно важными, неотложными были вопросы войны и мира. Все правительственные партии и организации (прежде всего – либералы, меньшевики, эсеры), соглашательское руководство большинства Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов выступали за продолжение войны до победного конца. Такая линия привела за короткое время (апрель-июль 1917 г.) к трем кризисам Временного правительства, перетасовкам (вариантам коалиций) в его составе, которые не только не завершались поворотами в стадию поиска эффективных, рациональных решений, а лишь каждый раз приводили к обострению общественных противоречий, усугубляли политическую ситуацию, оборачивались новыми репрессивными мерами против революционных сил, нарастающих массовых выступлений. Особенно активизировались антиреволюционные силы в после-июльский период. Восстановление смертной казни на фронте, запрет и преследования левых партий, разгул цензуры – самые наглядные примеры политического пейзажа тех дней.

Надо сказать, что лидерам Украинской революции практически не довелось затрачивать больших усилий для убеждения широких слоев украинства в правоте избранного курса, хотя в пропагандистской работе сыграл свою роль талант В. Винниченко, С. Ефремова, В. Прокоповича и др. Оказалось, что это именно те чаяния, которые веками внутренне вынашивались и к которым инстинктивно стремилась почти вся нация. В этом свете в значительной мере становится понятной та последовательность, с которой Центральная рада, получив от народа своеобразный мандат доверия, стремилась претворить в жизнь автономистско-федералистскую программу в своих трех первых Универсалах, принципиально ее отстаивала во взаимоотношениях с Временным правительством.

Типичной для 1917 г. стала картина: любого уровня собрания (вплоть до сельских сходов) обязательно избирали своим почетным председателем главу Украинской Центральной рады (так велик был авторитет М. Грушевского, даже портрета которого большинство украинцев никогда не видели, но о взглядах были уже наслышаны), а резолюции принимались в полном соответствии с пропагандируемой им платформой. В этих условиях даже бывшая Украинская народная партия, изменившая весной название на Украинскую партию самостийников-социалистов, во главе с Н. Михновским официально объявила о своей приверженности автономистско-федералистскому курсу[96]. Самостийнические лозунги раздавались очень редко, а соответствующие надписи на транспарантах и флагах демонстрантов «тонули» в море призывов, сформулированных М. Грушевским [97].

Доминирующие настроения той поры очень образно передает Винниченко, доказывающий, что в один миг исчезли все иные политические ориентации, кроме одной: «Всероссийская революция, Справедливость… За 250 лет пребывания в союзе с Россией, – с неподдельным пафосом, вдохновением пишет он, – украинство впервые в эти дни почувствовало себя в России дома, впервые интересы этой бывшей тюрьмы стали близкими, своими.

Мы стали частью – органической, активной, живой, желаемой частью – единого целого. Всякий сепаратизм, всякое отделение от революционной России считалось абсурдным, бессмысленным. Для чего? Где мы найдем больше того, что теперь мы имеем в России? Где во всем мире есть такой широкий, демократический, всеохватывающий строй? Где есть такая неограниченная свобода слова, собраний, организаций, как в новой великой революционной державе? Где есть обеспечение права всех угнетенных, униженных и эксплуатируемых, как не в новой России»[98].

Абсолютным торжеством таких настроений стали итоги работы Всеукраинского национального конгресса (съезда), состоявшегося в Киеве 6–8 апреля 1917 г. Обсудив наиболее животрепещущие проблемы переживаемого момента, делегаты пришли к единодушному заключению:

«1. Согласно историческим традициям и современным реальным потребностям украинского народа съезд считает, что только широкая национально-территориальная автономия Украины обеспечит потребности нашего народа и всех других народностей, живущих на украинской земле.

Что такое автономное устройство Украины, а также и других автономных краев России, будет иметь полные гарантии в автономном строе.

Потому единой соответствующей формой государственного устройства съезд считает федерацию и демократическую Республику Русскую.

А одним из главных принципов украинской автономии – полное обеспечение прав национальных меньшинств, проживающих на Украине»[99].

Считая свои планы ограниченной, «мягкой» децентрализации государства назревшими, справедливыми, конструктивными, не угрожающими целостности России, руководство Украинской революции всячески доказывало, что шаги центральной власти навстречу предполагаемой национально-территориальной автономии отдельных национальных краев и областей не только не будут иметь негативного, тем более разрушительного последствия, а наоборот – будут вызывать всевозрастающие симпатии, авторитет центра, доверие и тяготение к нему, вести к превращению окраин, получающих демократическое самоуправление, в прочную опору новой власти, нового строя.

Руководство Центральной рады с первых же дней революции предприняло довольно энергичные усилия, чтобы убедить Временное правительство, политические силы России в своей абсолютной лояльности новому, республиканскому строю, в его полной поддержке, готовности вносить свой вклад в закрепление демократии, в масштабах всей страны.