Я озвучивала: мне плохо, я очень злюсь. На вопрос Бори, на них ли я злюсь, я ответила, что не на них, а на то, как они долго собираются. Наконец-то все собрались, и мы вышли из дома.

И только на улице я смогла выдохнуть и мое отчаяние и бессилие отступило немного. Я смогла сказать себе: «Мы справимся, моя девочка, мы справимся», – и слезы выступили у меня на глазах. Я шла, повторяя эту фразу про себя, и моя вера в эти слова понемногу крепла.

Мы шли молча, настроение у всех было не очень. И только в садике я смогла Боре сказать, что люблю его. Оставив его в садике, мы пошли с Верой в школу, я приобняла ее и сказала, что люблю, что мы обязательно научимся дружно и хорошо жить. Хоть пока не всегда получается, но мы постараемся.

А потом я попросила Веру сегодня вечером не ждать меня и ложиться спать, потому что у меня будет занятие в группе. На прощание Вера улыбнулась мне.

Вернувшись домой, я увидела, что детская кровать была раздвинута, а дети уже легли, но еще не спали. Я сказала, что почитаю им книгу, но Боря начал плакать, что не хочет слушать книжку, так как устал и уже хочет спать. А Вера захотела послушать чтение книги. Но пока я уговаривала Борю, что постараюсь читать тихо, чтобы ему не мешать, – Вера заснула. Я, увидев это, пожелала Боре спокойной ночи, и мы уснули.

На следующий вечер мое состояние напряжения и нервозности продолжалось, но я уже понимала его. Придя домой, я попросила Веру оставить меня одну, обещав, как освобожусь, исполнить ее желания.

Но она как будто не слышала. У нее было хорошее настроение из-за того, что в школе им выдали карточки, по которым они будут сами расплачиваться за обеды. И она начала забегать ко мне на кухню, крутиться передо мной и строить рожицы. Я понимала ее радость, и мне самой было радостно за нее, поэтому, когда она ко мне забегала, подыгрывала ей, обнимала и щекотала. Но потом почувствовала, что я снова «задвигаю» свое желание побыть одной, а Вера, разыгравшись, уже не помнила, о чем я ее просила.

И тогда я твердо сказала: «Вера, у меня ощущение, что ты не слышишь мои просьбы, мне бы хотелось побыть одной, а как освобожусь – я обязательно приду и поиграю с тобой».

И только тогда Вера услышала и вышла. Я закрыла за ней дверь, улеглась, накрывшись пледом, и почувствовала, что очень раздражена. Чтобы снять это раздражение, мне пришлось встать и снова побить подушку.

Тут Боря начал просить посмотреть что-то, но ему я сказала, что сейчас не могу, а посмотрю, как только смогу.

Потом лежала и думала: «Не чувствуют пока границ мои детки. Столько лет я не показывала их, потому что сама не знала, что это такое и как вообще можно попросить своих родных оставить тебя одну? Для меня это всегда было признаком истеричного и скандального характера. А все потому, что окружающие меня люди никогда не просили такого, лишь дойдя до истерики, могли уйти, хлопнув дверью. И только тогда становилось понятно, что человека лучше было оставить в покое. Я и сама, когда мне было плохо, уходила гулять на улицу одна, чтобы прийти в себя. А теперь я учусь выстраивать границы в доме. Пусть пока не сразу получается, но дорогу осилит идущий, и со временем все у нас получится».

Книжный клуб.

1 октября 2018

Суббота. Проснулась. На душе неприятное чувство. Приснился сон, что ко мне вернулся бывший муж, мы лежим с ним на диване, и с нами его мама и его собака. Я лежу, мне неудобно, но я боюсь пошевелиться, чтобы никого не потревожить.

От этого сна ко мне пришло давно забытое ощущение, которое раньше я считала нормальным, а теперь оно меня бесит – ощущение, что я должна быть удобной и хорошей для всех: для мужа, для его матери, даже для его собаки, а еще должна быть хорошей для всей их родни. Быть хорошей – значит варить, готовить, делать ремонт, устраивать праздники, растить детей и быть за все благодарной.

Я начинаю описывать в дневнике этот неприятный сон, свои чувства, связанные с ним, накатившее отчаяние и нежелание что-либо делать. Ведь мне сегодня предстоит сходить с детьми на «Книжный клуб» – трехчасовое занятие, где собираются 7–10 человек, чтобы прочитать свои доклады о любимых книгах, а потом обсудить их. Доклад у меня готов, я написала его о книге Эриха Фромма «Бегство от свободы», осталось его только распечатать. И в связи с предстоящим выступлением у меня, как обычно, дикая неуверенность и страх, что мой доклад разнесут в пух и прах.

К тому же, вспоминая прошлые разы, когда со мной были дети, я помнила, как я не могла включиться в процесс обсуждения, а все время думала о детях: как они? Не скучно ли им? Не натворили ли они чего-нибудь?

Обычно они не любят сидеть в кабинете, в котором мы занимаемся, а предпочитают сидеть в коридоре, где облюбовали себе стоящую там тумбочку, приспособив ее и как стол, и как стул. А когда надоедает сидеть, они начинают носиться по коридору, забегая в туалет и закрываясь в нем друг от друга. А я сижу все это время в кабинете и напряженно прислушиваюсь: «Что там происходит?» Именно из-за этого постоянного напряжения совместный выход с детьми на какое-нибудь мероприятие – каждый раз испытание для меня. А тем более с моим сегодняшним «на-душе-кошки-скребущим» настроением.

Но от мысли «может, не ходить никуда?» – становится еще хуже. Потом ведь начну сама себя «есть»: «вот, из-за боязни трудностей сижу дома, никуда не хожу, лишаю себя жизни». Выбраться из этого состояния потом будет очень трудно. Поэтому решаю – пусть через силу, но я соберусь и пойду прочту свой доклад.

Дети потихоньку просыпаются и приползают полежать ко мне. Вскоре я встаю и начинаю готовиться – мыться, готовить завтрак. Они приходят ко мне на кухню, я спрашиваю: «Кто со мной пойдет в Книжный клуб?» Вера соглашается сразу. А Боря начинает петь свою любимую песню: «Мне там будет скучно!» Я отвечаю: «Хорошо, ты можешь остаться дома». Он по кругу: «Дома мне тоже будет скучно».

Но на этот раз эта игра заканчивается на третьем круге повторения одних и тех же фраз слезами Бори, после чего он начинает собирать раскраски и фломастеры, чтобы взять с собой в Книжный клуб.

Вера приходит и просит меня посмотреть с ней семейные фотографии. Я, хоть и понимаю, что время ограничено, но соглашаюсь, понимая, что для нас с ней очень важны такие моменты, когда мы можем побыть вместе. Приходит мысль, что пора мне, наверное, убрать фотографии Алексея из моего альбома.

Через 10 минут я говорю Вере, что пора нам собираться. Мы собираемся, слушая редкие всхлипывания Бори, который пытается всем своим видом показать, как ему плохо. Но я не обращаю внимания на это его поведение, ведь он хочет, чтобы я именно это сделала, тогда он снова начнет петь свою песню про то, что ему скучно и он не знает, как ему поступить.

Потихоньку мы собрались, вышли, доехали до магазина, где я распечатала свой доклад, и дошли до места проведения запланированного мероприятия. Дети захотели сразу же остаться в коридоре, я выложила им на тумбу термос, печеньки, которые прихватила с собой, зная, что это поможет им скоротать время, да и мне будет спокойнее, когда им есть что попить и чем перекусить. Они сразу же достали свои раскраски с фломастерами, начав рисовать, а я зашла в кабинет. Участников было много, я заняла место и начала слушать.

Но затишье длилось недолго. Вскоре в кабинет пришел Боря и сказал, что хочет в туалет. Я ему ответила, что он может сходить сам, ведь он знает, где туалет находится. Следом зашла Вера, сказав, что хочет чай. Я спросила, чем ее не устраивает чай в термосе, Вера ответила, что ей хочется этот – из кулера и пакетиков, что стояли в кабинете на столе. Я попросила ее налить самой, но не сильно шуметь, ведь все слушали доклад одного из участников. Вскоре Боря вернулся, сел ко мне на колени, посидел немного и ушел. После этого я услышала, как дети начали бегать в коридоре. «Ну хорошо, может, хоть сейчас дадут мне спокойно послушать», – подумала я.

Но вскоре Боря с шумом забежал в кабинет и закрыл за собой дверь, видимо спрятавшись от Веры. Тут вмешалась организатор мероприятия, попросив его не хлопать дверью, ведь этот шум мешает докладчикам. Мне казалось, что я сейчас лопну от внутреннего напряжения, мне хотелось, чтобы дети сидели спокойно и не мешали нам. Я вышла в коридор и сказала детям: «Не забегайте, пожалуйста, в кабинет, если хотите зайти – входите тихо, нам мешает шум».