– Уж лучше я непокушанная пойду гулять.

– Исчезлая собака.

– Клевачий петух.

– Раздавитая муха.

– Креслые ноги.

– Махучий хвост.

(Несколько иначе у Чехова: «насекомая коллекция».)

Галочка четырех лет похваляется:

– Говорят: надень чулки – надеваю носки! Говорят: надень носки – надеваю чулки. Я вообще наоборотливая.

Мальчик услышал, как некая купальщица сказала на пляже:

– Я прямо с ума сошла. Купаюсь четвертый раз.

И спросил у матери часа через два:

– Куда она ушла, сумасошлатая?

Четырехлетняя Майя:

– Лес заблудительный, однойнельзяходительный.

Несмотря на всю свою причудливость, каждое из этих прилагательных, изобретенных малым ребенком, вполне соответствует духу русской народной речи, и я не удивился бы, если бы в каком-нибудь из славянских языков оказались такие слова, как «червячее яблоко» или «заблудительный лес».

Из созданных ребенком прилагательных мне особенно пришлось по душе слово «блистенький»:

– Моя чашка такая блистенькая (блестящая и чистенькая сразу).

Блистенький – синтетическое слово. В нем слиты два разных слова, корни которых различны. Таково же услышанное мною недавно: бронемецкая машина.

Замечу кстати, что такое скрещивание двух разных корней наблюдается не только в прилагательных.

– Я поломою (мою полы).

– Где же твоя волосетка? (сетка для волос).

– Я безумительно люблю кисанек! (безумно плюс изумительно).

К этой же категории относится слово переводники – переводные картинки.

Недавно мне сообщили о маленьком Юре, которого взрослые назойливо спрашивали:

– Чей ты сын?

Вначале он всякий раз отвечал:

– Мамин и папин!

Но потом это ему надоело, и он создал более краткую формулу:

– Мапин!

– Смотрю, какая жукашечка ползет! (жук плюс букашечка).

– Давай сделаем из снега кучело! (куча плюс чучело).

Примеряет бескозырку:

– Шапка с морякорем (моряк плюс якорь).

Кира, лет двенадцати, крикнула:

– Мама, дай мне, пожалуйста, луксусу!

Я не понял, чего она хочет.

– Луксус – это лук с уксусом, – пояснила мне Кирина мать. – Кира, когда была маленькая, так быстро произносила «лук с уксусом», что у нее получался «луксус». Слово это осталось в нашей семье навсегда.

Владимир Глоцер в детстве кого-то обозвал подхализой (подхалим плюс подлиза).

Четырехлетняя Маша Пантелеева создала такое же составное словечко: марточка (марка плюс карточка).[17]

Трехлетняя Таня Дубинюк.

– У моего папы тоже такой пиджакет (пиджак плюс жакет).

И вот гибрид паука с тараканом:

– Мама, я боюсь, на полу паукан!

Луксус, мапин, пиджакет, паукан, подхализа, волосетка, безумительно, блистенький – подобные составные слова создаются не только детьми. И. Е. Репин в своей книге «Далекое близкое» выразился, например, о газетных писаках, что они «шавкали из подворотни». Это была обмолвка. На самом деле он хотел написать «тявкали, как шавки», – но слово «шавкали» так выразительно, что отказаться от него было жалко, и я как редактор книги свято сохраняю его в репинском тексте.

Когда два схожих слова вклиниваются одно в другое так, что в результате получается новое, состоящее из двух приблизительно равных частей, это слово называется гибридным. Примером такого гибрида может служить слово драмедия (драма + комедия); слово это придумал один из друзей Чарли Чаплина, стремившийся охарактеризовать те своеобразные киноспектакли, которые созданы гениальным актером.

«Его комедия балансирует на грани трагедии… Для этого подходящее название – драмедия».[18]

Таким же гибридом является другое английское слово смог, сложенное из двух слов: смок – дым и фог – туман.

«Смог, – говорит Сергей Образцов, – непроницаемый, рыжий, отравленный углеродом холодный пар»[19]

Слово это возникло давно: оно встречается в английской газете «Daily News» уже в 1905 году. Знаменитый английский писатель Льюис Кэрролл, автор «Алисы в Стране Чудес», очень любил сочинять такие составные слова и называл их «слова-чемоданы».[20]

По своей структуре эти «взрослые» слова-чемоданы – драмедия, смог и шавкали – ничем не отличаются от детских волосеток, пауканов и луксусов.

Среди детских местоимений особенным своеобразием отличаются притяжательные:

– Это чьиная мама? Ихинная?

– Это ктойтина шляпа?

– Это ктошина девочка?

– Тетя Нина, а Волга кавонина?

Слово «чья» приходит сравнительно поздно.

Местоимения указательные нередко чудятся детям даже там, где их нет. Я, например, в раннем детстве был уверен, что этажерка – два слова: эта жерка. И говорил: «на этой жерке», «под этой жеркой» и проч. Теперь я убедился, что такую же ошибку совершают очень многие дети, чуть услышат слово «этажерка».

Писатель Юрий Олеша сообщил мне, что пятилетний Игорь Россинский наряду с «этой жеркой» ввел форму «та жерка». А другой пятилетний говорил: «та буретка» и «эта буретка».

Труднее всего малым детям даются капризные формы разноспрягаемых глаголов:

– Мой папа воевает.

– Не воевает – войнует.

Или:

– Лампа уже зажгита.

– Зачем ты говоришь «зажгита»? Надо говорить: «зажгина»!

– Ну вот, «зажгина»! Зажгёна!

Иногда этот лингвистический спор принимает форму монолога. Мальчик, спавший в одной комнате со мною, тихо говорил сам себе, уверенный, что я его не слышу:

– Мы сплям?

– Не…

– Мы сплим?

– Не…

– Мы сплюм?

– Не…

Так и не дошел до формы спим.

Вообще «неправильными» глаголами дети распоряжаются так, словно это глаголы правильные, и с математической точностью от одной формы производят по аналогии все прочие:

– Рыбка оживела.

– Бабушка меня скипидаром потрила.

– Ты не дадошь, а я взяму.

– Я вам зададу, подождите.

– Нарисовай мне барбоса.

– Спей мне песню о глупом мышонке.

– Котя Ляльку колотил, Ляля громко визгала.

– Когда дети входят в комнату, их наслаждают конфетами.

– Ты чувствуешь, как теплый глаз к твоему уху прижмался?

– Верка плювается.

– Укладила куклу спать.

– Я как только лягну, так и вижу сон.

Любопытно, что большинство изъявительных форм произведено здесь механически от повелительных: лягну от ляг, зажмила от зажми, потрила от потри, принесила от принеси.

– Юрик меня поцелул.

А повелительные столь же прямолинейно производятся от неопределенного: спей, нарисовай, причесай.

– Я искаю револьвер. Она драется.

Впрочем, дети по инерции могут создать из любой глагольной формы любую глагольную форму.

– Наташа, идем в столовую.

– Не хочу идёмить в столовую.

И вот еще более яркий пример: повелительное наклонение глагола, произведенное от восклицания, не имеющего к глаголам никакого касательства.