Она была мертва. Далеко, в самой чаще, куда не забредет ни один поисковый отряд, собранный Денни, Рейчел была мертва, и это зрелище предназначалось одному только Марку. Она висела на дереве, и внутренности, вывалившиеся из распоротого нутра, беззащитно болтались в воздухе. Часть их была откусана, часть — валялась на снегу, пропитавшемся кровью. Рыжие волосы слиплись и болтались вокруг мертвенно-бледного лица.

По волчьей морде скатились две крупные слезы.

Инстинкт говорил волку, что он не может оставлять свое человеческое тело надолго, и он попятился назад. Волк отступал, пока страшная картина не скрылась за деревьями, и тогда он рванул обратно. Налетевший ветер швырнул ему в глаза снег, и он едва не врезался в ствол одной из вековых сосен; замотал головой. Необходимость вернуться в человеческое тело заставляла Марка-волка мчаться к костру, ибо над лесом плыли облака, способные заслонить луну, и тогда вендиго сможет убить Марка-человека, стоит тому лишь отойти от огня чуть дальше, чем сейчас.

Когда волк возвратился к костру, Марк-человек всё ещё был там. Он продолжал петь, и по его смуглому лицу текли слёзы. Марк-волк встряхнулся, сбрасывая с шерсти комья снега, и прыгнул вперед…

Рейчел мертва. Марк видел всё глазами своего духа, своего тотемного животного, и сердце у него сжималось от грусти и ужаса. Он видел, что приготовил вендиго для него и для Киры, и для всех жителей города… кроме, быть может, Брайана. Что-то заставляло Марка думать, что Брайан избежит участи пищи для монстра. Но, если Марку не удастся убить чудовище, то, возможно, оказаться в бездонном желудке духа, будет не так уж и страшно, по сравнению с тем, чтобы стать его пристанищем…?

Даже если всё, увиденное им в облике волка, было игрой воображения; галлюцинациями, вызванными дымом от костра и страхом, он почему-то не сомневался, что тело Рейчел находится именно там, где он его и видел. И что вендиго уготовил каждому из них жуткую смерть.

Огонь трещал, взметываясь в вышину, но он не мог гореть вечно. Голос Марка с каждой минутой становился всё ниже и тише, а вендиго не торопился.

«Что мне делать, дедушка? — мысленно взмолился Марк. — Что мне делать, великие духи?»

Ему казалось, что вендиго провел его. Что он сейчас пробирается к Кире и Брайану, пока Марк находится здесь. Или уже добрался. Ему казалось, что ветер смеется над ним, и в его голосе слышался шепот Старца. Пламя костра полыхало в темноте, но всё равно эта ночь — как и все предыдущие — принадлежала злобному духу. Марк обхватил голову руками, желая заглушить песню вендиго, что по мощи начинала превосходить его собственную, и крепко зажмурился, но петь не прекратил. Горло драло от холода и ветра, между ребер сквозило ужасом, а под сомкнутыми веками образ Рейчел, окровавленной, подвешенной к деревьям, не желал уходить. Марк видел, как размыкаются её мертвые губы, как она хрипит, задыхаясь, что умерла только по его вине, и страдания её перед смертью были невыносимы, и Марка тошнило, крутило и разрывало изнутри, пока вендиго давил на его разум.

Перед его глазами мелькали образы — Виктор, висящий на дереве. Снова Рейчел. Сэм на больничной койке. И Кира — подвешенная к дереву, как и её племянница: слипшиеся от крови волосы, мертвые глаза, в которых отражались верхушки черных сосен. Вендиго показывал ему будущее, которое ждало и самого Марка, и всех, кто однажды встанет на пути у Старца. Под тяжестью этих видений ломило спину.

Упав на четвереньки, Марк вцепился пальцами в снег. Волк, выбитый на коже, казалось, рвался наружу. Песня застряла в горле, а глаза заболели от хлещущего по лицу ветра и подступающих слёз. Усилием воли Марк вскинул голову, взглянул на снег, ослепительно сияющий в холодном лесу.

Вендиго насмехался над ним. Его ледяной, как вода в полынье, голос разносился над верхушками деревьев, но Старец не спешил показаться. С трудом подняв руку, Марк вытащил нож из-за пазухи, сжал пальцы вокруг рукояти. Он хотел бы, чтобы старое оружие огимаа придало ему сил, но он был один, и духи предков не спешили показаться из-за деревьев.

Ветер снова запел, а вендиго пришел вместе с ним. Он двигался среди деревьев, и ветви ломались и падали наземь при его приближении. От него шел тяжелый запах крови и гнили. Запах смерти, пришедшей в город, и Марк понимал, что, если погибнет здесь, то смерть устремится дальше. К домам, в которых жили, любили, грустили и были счастливы обычные люди. К дому, где спали Кира и Брайан, до поры до времени защищаемые старыми индейскими знаками… но будут ли эти знаки защищать их, если Марк умрет?

С огромным трудом он постарался выпрямиться. Татуировка на спине исходила болью, будто вновь превратилась в открытую рану, какой была, когда он её только набил. За ребрами у Марка бился волк, но позволить себе войти в транс он больше не мог. Это было слишком опасно.

Ветер вновь швырнул снег ему в лицо, а, когда Марк проморгался, то увидел, что вендиго вышел к границе леса… и остановился. Огонь не позволял ему приблизиться.

— Ты здес-с-сь… — холодный голос вендиго проникал в самый мозг. — Ты приш-шел…

Будто у Марка был выбор. Будто он мог не прийти.

Огонь пожирал хворост и голодно трещал. Вендиго тоже был голоден. От него пахло гнилым мясом и кровью, и Марка затошнило от этой вони. Худая, высокая фигура древнего чудовища почти доходила до макушек сосен. Ребра почти прорывали тонкую, до синевы бледную кожу. Лицо вытянулось, будто морда дикого животного, а на голове, странным образом не цепляясь за ветви, росли рога. Похожие на оленьи, окровавленные, острые на вид, и с них, как обрывки гирлянд, свисали чьи-то кишки. Возможно, это были кишки Рейчел.

К горлу подкатила тошнота. Марк сглотнул горький ком и крепче сжал в ладони рукоять ножа — так, что пальцы почти свело. Перед ним был больше не Сэм, и оно убило Рейчел. Старец убил её и сожрал, и останки развесил по деревьям. И, глядя на его ужасающую фигуру, Марк переполнялся уверенностью, что должен избавить мир от этого монстра.

Ради Киры и Брайана. Ради Рейчел. И ради самого Сэма, который всю жизнь боялся превратиться в чудовище, и в итоге им же и стал.

И снова — ради Киры, что стала для Марка якорем в минуты, когда он готов был сдаться.

В горле у Марка першило и драло холодом. Вендиго метнулся вперед, но пламя костра не позволяло ему приблизиться достаточно.

— Ты никогда не с-сможешь победить меня…

Облик Старца менялся — от практически звериной морды к исхудалому, но знакомому лицу Сэма. К перепуганной мордашке Рейчел, черты которой смазались до неузнаваемости, сменились внешностью Виктора, которого Марк видел только после его жуткой гибели. Порывом ветра едва не задуло остатки костра. Казалось, весь мрачный лес, пристанище вендиго, пришел в движение. Ветер выл, как раненый зверь. Вендиго кружил вокруг костра, опасаясь приближаться, но хворост сгорал, и тепла становилось всё меньше. Как и времени у Марка.

Нужно было что-то решать. Марк мог оставаться под защитой огня, но надолго бы этой защиты хватило? Марк мог рискнуть, и тогда Старец разорвет его на части… или нет. Или он успеет всадить нож в его сердце.

«Дедушка, — взмолился Марк мысленно. — Великие духи! Помогите мне!»

Ветер дул всё сильнее. Вендиго взвыл, и в его жутком вое слышалось предвкушение победы. Песня застревала у Марка в горле, неспособная бороться с духом зимней стужи и холода, смерти и крови, окропляющей снег. И некому было помочь.

Марк мог сдаться. Он мог упасть в снег и позволить Старцу разорвать себя на части, и смерть его не была бы легкой. Но он закрыл глаза и вновь увидел перед собой Киру и Брайана, и Денни, и Айрис, и всех, чьи жизни ничего не будут стоить, если он сдастся, и шагнул вперед, выходя за пределы кострового тепла.

Вендиго торжествующе взревел.

Марк распахнул глаза, намереваясь встретить свою смерть, глядя ей прямо в лицо, и… вдруг он почувствовал, что больше он здесь не один.

«Убей его, волчонок, — прямо в ушах он услышал голос Джека Пайпа, который сменился на дедушкин, скрипучий и хриплый от курения табака. — У тебя хватит сил. Когда он бросится вперед, у тебя будет лишь один шанс»