Денни тяжело вздохнул.
— Мне не нравится всё, что происходит, — он покачал головой. — Вчера вечером в баре я слышал, как Аддамс, уже в хлам пьяный, орал, что ты не просто так приперся, и что он уверен — именно ты прикончил мальца. И многие с ним соглашались. Хотя я плохо представляю, как один человек, даже если он очень силен, смог бы насадить другого человека на толстую ветвь. Впрочем, Кристофера это мало парит. Он просто настраивает всех против тебя.
— Надеюсь, ты начистил ему рожу за клевету? — хмыкнул Марк. Он изо всех сил старался делать вид, что его не волнуют слухи, которые распускает Аддамс по городу, но понимал, что его возвращение и без того выглядело подозрительно, а в связи с происходящим вполне могло подвигнуть людей на определенные выводы. Он только надеялся, что никто не заметил его ночевки в доме у Сэма.
Из дома Риксов Марк уехал затемно. Брайан и Кира ещё спали, и он решил их не будить. Наскоро перехватил кофе и картошку фри в закусочной, заехал в мотель за рисунком Брайана и книгой о вендиго и направился к Денни. Несмотря на ранний час, тот был уже на работе.
— Когда Крис уж слишком распоясался, я запихнул его в вытрезвитель, — усмехнулся Денни. — Пусть отдохнет там до вечера. Всё равно работы у него нет, спешить некуда. Так ты что, — сложив руки на груди, он откинулся на спинку своего шерифского кресла, — пришел меня предупредить об отъезде из города?
— Не совсем, — отпив из бумажного стаканчика прихваченный по дороге в участок американо, Марк в очередной раз подумал, что кофе в этом городе премерзкий. — Я хотел попросить тебя кое о чем.
Наверное, это звучало глупо. У Денни и так по горло дел с убийством Виктора и некогда ему было заботиться о Кире и Брайане, которые оставались одни на ближайшие пару дней, а объяснять причину своего беспокойства Марк не хотел. Однако он чувствовал, что должен рассказать Денни хоть что-то… поделиться, иначе кошмарный сон, который почему-то продолжался наяву, не отпустит его.
— Я тебя слушаю, — Денни бросил взгляд на папку с фотографиями Виктора и страдальчески поморщился. — Что угодно, лишь бы не возвращаться к этому дерьму, — простонал он. — Эти фотографии мне уже снились, чтоб их…
Марк вздохнул так, будто собирался нырнуть в холодную воду. Отчасти, так оно и было.
— Сэм вчера возвратился домой.
— Что?! — Денни едва не свалился с кресла. Вскочил. — И ты сообщил мне вот только сейчас, идиота кусок?!
— Он в больнице, — Марк потер лоб. — Увезли ночью. Он крайне истощен и не может нормально питаться, — он прикрыл глаза, чтобы не видеть друга, готового вцепиться ему в горло за сокрытие таких важных новостей. Ещё пара часов, и о возвращении Сэма и так будет известно всему городу, а осведомленность Марка может вызвать ненужные пересуды. — Кира… позвонила мне, — признаться, что он ночевал в доме у Риксов, Марк так и не решился.
Будто этот факт, произнесенный вслух, достигнет ушей вендиго, легенды о котором при свете дня казались индейскими сказками. Если бы Марк не видел Сэма своими глазами, не слышал рассказа Брайана о сверкающих в темноте желтых глазах отца. Если бы Кира, здравомыслящая и по уши влюбленная в научное обоснование всего, что происходит в мире, не призналась, что ей кажется — личину Сэма нацепил на себя кто-то другой.
— Она не могла дозвониться до тебя, — продолжил Марк. Он видел, что Денни готов сорваться и немедленно броситься в дом к старому другу, и покачал головой: — Сэма увезли в Бангорский госпиталь и вряд ли кого-то к нему сегодня пустят.
Денни плюхнулся в кресло. Снова вскочил.
— Я бы тебе врезал, — признался он. — Если ты не мог дозвониться, то… Черт!
— Ты ничего бы не смог сделать, — Марк очень надеялся, что его слова звучали успокаивающе. — Сэма почти сразу же увезли на «Скорой помощи», и в ближайшее время он будет находиться в реанимации. Всё в порядке.
Боги. Он знал, чуял, что всё далеко не в порядке, но не мог сказать об этом. Тёмная тайна давила ему на грудь, заставляя задыхаться, но Марк пытался справиться с ней сам. Пока он ещё не уверен на сто процентов, что Сэм действительно стал вендиго. У него пока что была крошечная надежда, которая не умирает под гнётом сложившихся обстоятельств.
— Просто если Кира вдруг позвонит, — представить, в какой ситуации Кира может звонить в полицию, было страшно, однако Марк понимал, что должен попросить Денни хоть немного приглядеть за ней. Обычные пули против вендиго — так себе орудие убийства, но и Кире, и Брайану может понадобиться помощь, а лучше такая, чем никакой. — Если она позвонит, то не игнорируй её.
Денни взъерошил тёмные волосы ладонью. Кивнул.
— Ладно, сукин ты сын, — вздохнул он. — Я буду держать телефон ближе к себе.
Марк был благодарен, что Денни не спросил, что может случиться, а принял его просьбу такой, какой она была. Одним из достоинств новоявленного шерифа города было умение понимать, когда вопросов задавать не нужно.
*
Индейцы в резервации встретили Марка не слишком приветливо. В администрации племени хорошо помнили его отца, но с трудом признали в Марке того десятилетнего мальчишку, которого привозили на выходные к старому шаману. Дед давно умер, но его имя соплеменники до сих пор произносили с благоговением, будто он действительно был почти божеством.
Резервация племени абенаков теперь была закрыта для посетителей, не имеющих отношения к племени. Марк провел один из самых отвратительных часов в своей жизни, просиживая стул в здании местной администрации, пока через компьютер и архивы разыскивались сведения об его отце и их родственной связи с дедом. Он чувствовал странное унижение, будто его прошлое и корни его родословной подвергались сомнению, хотя ещё недавно сам избрал путь белых людей. Это было необычное чувство, и он даже не предполагал, что хоть когда-то испытает его едкую силу.
Наконец, на пропуске на территорию резервации появилась печать, и Марк вывалился из душного помещения на морозный воздух. Спускаясь по ступенькам домишки, он столкнулся с пожилой женщиной. От неё разило алкоголем и дымом дешевых сигарет.
Марку было прекрасно известно, что индейцы быстро спиваются. Испанцы, прибывшие на территорию Америки в пятнадцатом веке — и продолжившие прибывать в шестнадцатом и позже — быстро просекли эту особенность организмов местных жителей и спаивали их, отбирали золото и угоняли в рабство детей и женщин. Века шли, а неумение индейцев пить оставалось на прежнем уровне.
Прямо у самого входа на территорию располагался магазин с сигаретами — объявление на нём гласило, что пачка обойдется всего в три доллара, — и казино. Марк знал, что игровой бизнес, запрещенный по всей Америке, кроме Лас-Вегаса, процветал в резервациях, на которые закон о запрете игорных домов не распространялся. Здесь и туристы, и сами индейцы явно спускали достаточно денег, чтобы утихомирить свой азарт.
Естественно, в деревне не было никаких вигвамов, и это Марк помнил даже по своим детским поездкам. Летом на территории резервации индейцы устраивали специальное развлечение для туристов, которое включало в себя и костюмы, и построенные вигвамы, и даже ритуальные танцы и приготовление традиционной еды. Но теперь, зимой, туристы в деревеньку не наведывались, и индейцы жили, как могли.
Воспоминания детства, лишенные горечи, накладывались на нынешний бюрократизм, нищету и медленную деградацию индейской деревеньки, которую было видно невооруженным глазом. Марк взглянул на пропечатанный пропуск в его руке. Зачем он приехал сюда? Ведь его дед уже давно умер. Кто знает, передал ли он свои знания хоть кому-то, или остался последним огимаа? Какая-то непонятная тоска, поднявшись из желудка, кислым привкусом осела на языке. Когда-то земля, на которой теперь находилась резервация, принадлежала только индейцам, но теперь в их распоряжении — лишь клочок её да возможность содрать с туристов деньги за местный колорит. И больше — ничего.
— Огимаа, — кто-то вдруг крепко ухватил Марка за руку. Он вздрогнул. Перед ним стояла та самая старуха, что вызвала острую жалость, когда Марк вышел из здания администрации. — Ты — огимаа. Ты убьешь его. Ты должен.
