Никогда Ивар бы не признался, что боялся не только за себя. Он, создающий своими руками раскол в клане, боялся, что все они погибнут у него на глазах, вместе с ним, все, один за другим, уйдут в Вальхаллу. Что это? Страх оставить бизнес, который достался бы — та-да-да-дам! — Иде?

Нет. Конечно, нет. Просто жизнями его братьев (и остальных членов семьи) мог распоряжаться только он сам. Остальные не имели права прикоснуться к ним хоть пальцем.

А ещё… лучше Сигурду и Блайе было не знать, что Ивар отправил за ними нескольких бойцов — пусть последят за братом и его женой первое время. Кто-то сказал бы, что Ивар заботится о Сигурде, но сам Ивар думал: если с ними что-нибудь случится, их имущество перейдет в собственность Торви и Бьерна. Допустить этого было нельзя.

Ивар не доверял Бьерну. Будучи сыном собственной матери, Железнобокий примет сторону Лагерты, если она вздумает идти против Лодброков. Ивар сам принял бы сторону Аслауг, Ивар понимал Бьерна, но понимание и доверие — вещи разные, и знак равенства между ними не ставился.

Во-вторых, Ида Блэк… ах, простите, Ида Лодброк, как она не уставала напоминать ему — каждый день мозолила ему глаза. Подносила кофе, если он требовал, отдавала бумаги на подпись, но не сообщала ничего, что могло быть ему полезным. Ивара трясло каждый раз, когда Ида заходила к нему в кабинет — застегнутая на все пуговицы, с убранными в прическу светлыми волосами, и она улыбалась. Улыбалась, норны её подери.

Доброе утро, Ивар.

И его трясло. Ивар вспоминал, как проходили разряды тока между их соединенными ладонями, как ему хотелось сминать её губы в поцелуе, кусать их до крови, и что-то в этом было неправильное, неправильное лично для него. Еще в школе он завидовал братьям, которые встречались с девушками, но не был уверен, что понимает, чему завидует — факту наличия у старших братьев каких-никаких отношений или их теоретической возможности, которой он был лишен. Зато Ивар был умнее их в сотню раз.

Ида Блэк заставляла что-то, прежде неизведанное его натуре, бушевать в нем, словно цунами. Женщина, не побоявшаяся пойти на сделку с ним ради семьи — до неё так делала только Блайя, но между ними была принципиальная разница. Блайя тряслась перед ним, будто кролик, а Ида… опасалась, но не боялась. Ивар тонко чувствовал грань между разумной осторожностью и животным страхом, и второго в его жизни всегда было больше.

Ивар задумчиво разглядывал тонкий шрам на его ладони, навечно связавший его с Идой, и воспоминания жаром отдавались за его грудной клеткой. Боги привели к нему Иду Блэк, боги повязали их — если не навсегда, то надолго. Она ведет собственную игру. По крайней мере, пытается. Нет, Ивар не сомневался, что, говоря о страхе за жизни матери и сестры, она была искренна. Но её отсутствие в момент отъезда Сигурда и Блайи из дома было подозрительным. Неужели Ида что-то знала?

Ивар прислушался к себе, прислушался к материнскому голосу, иногда звучавшему в его голове.

«Ты боишься, что на самом деле ей удалось обвести тебя вокруг пальца, Ивар. Ты боишься, что Ида знала о покушениях и специально пытается втереться к тебе в доверие. Но почему ты этого боишься?»

Разумеется, потому, что крыса в семье, имеющая доступ к бизнесу, — причем полноправный, как жена Рагнара и как помощница самого Ивара — это гарантированный проигрыш.

«Или потому, что ваша связь, определенная богами, тянет тебя к ней, тащит, волочет по земле мордой, и как ты ни упирайся — желание богов сильнее тебя и твоей железной воли, Ивар Бескостный?» — а это уже кто-то другой в его голове, кто-то насмешливый. Флоки?

— Ивар, — Ида появилась в его кабинете, как по волшебству, будто могла читать его мысли, чувствовать, что он думает о ней. — К тебе пришли.

— Кто? — Ивар побарабанил пальцами по столу, выныривая из собственных размышлений. Его мысли прервали — и это раздражало его до безумия. Для нежданного посетителя будет лучше, если у него есть какое-то очень, ОЧЕНЬ важное дело.

— Привет, Ивар, — оттеснив Иду чуть в сторону, в кабинет вошел Альфред, и Ивар чуть расслабился. Наверное, расслабляться в присутствии друга/врага/нужное подчеркнуть было с его стороны не слишком-то умно, да только он чувствовал, что Альфред — не тот, кто так усердно и не слишком успешно пытается Лодброков уничтожить. — Вклиниться в твое расписание — та ещё работка.

Альфред уселся в кресло, закинув ногу на ногу, оглядел кабинет.

— Очаровательно, — хмыкнул он. — Почти так же бездушно, как и ты сам. Впрочем, здесь могло быть и хуже. Засушенные головы врагов, например. Очень освежает дизайн.

— Полагаю, у тебя в кабинете по углам тоже не стоят плюшевые медведи. Что тебе нужно? — Ивар сложил руки домиком, взглянул на Альфреда внимательно. Ида по-прежнему стояла в дверях, явно не понимая, что делать: звать охрану или закрыть за собой дверь? — Ида, всё в порядке, — он мотнул головой. — Мы с Альфредом давно знакомы.

Ида кивнула, ушла.

— Нужно обсудить кое-что, Ивар, — Альфред подался вперед. — Помнишь, я говорил тебе, что Исайя Блэк планирует уничтожить тебя и твоих братьев?

Ивар напрягся. Вот оно. Разумеется, он понимал, что попытки покушения долго скрывать не удастся. Те, кто и раньше следил за судьбой клана Лодброков, узнает.

— И что? — Настороженно, будто животное в лесу, Ивар склонил голову набок. — Кажется, я припоминаю что-то такое, Альфи. У тебя есть какие-то новости?

— Кое-что. Исайя утверждает, что не имеет отношения к покушениям на твою семью, и у меня есть основания ему верить. Блэк, может быть, далеко не умен, однако рисковать собственной шкурой, подстраивая покушения, которые легко раскусить, может лишь тот, кому нечего терять и кто не боится быть раскрытым. Или кто знает, что на него никогда не подумают. Или слишком сильный соперник. А Блэка ты можешь раздавить одним пальцем.

В словах Альфреда была логика. Ивар кивнул: продолжай, я внимательно тебя слушаю. Мальчишка Экберта с каждым разом удивлял его всё больше и больше: умнел на глазах и хватался за любую возможность показать себя. Да только что-то с ним не так было, определенно, что-то не так. Его поведение мало сочеталось с преданностью семье, которую Ивар ценил в других людях, и тем страннее для него было все происходящее.

— У Лодброков много врагов, — Альфред взял со стола ручку, щелкнул кнопкой. — Включая моего деда. Но только я в их числе быть не хочу. У нас с тобой разные цели, Ивар, но одна есть общая: как и ты, я хочу видеть Экберта уничтоженным.

Оп-па.

Ивару показалось, будто он ослышался. Он потряс головой, моргнул, выдавая свою растерянность: ошибка, перед врагами нельзя показывать своих чувств, но врагами ли они были здесь и сейчас?

Альфред, как и сам Ивар, умел держать себя в руках и скрывать свои цели и истинные намерения, и заставить его придти к Ивару со — сделкой? разговором? предложением? — могло что-то экстраординарное. Неужели старый лис Экберт прознал об интрижке любимого внука с Астрид, которая рушила его планы, и взял Альфреда за горло?

Или дело в чем-то другом?

— Положим. — Ивар помнил, что в ящике у него лежат рычаги давления на Альфреда, если тот вздумает обмануть его или вредить Лодброкам. Нож у горла Астрид Ларссон быстро лишит его прыти. — И что же ты предлагаешь?

— Свою помощь.

*

Альфред ушел уже давно, а пищи для размышлений у Ивара не убавлялось. Нет, он никогда не упускал возможности заключить выгодную для него сделку, но размер выгоды должен был превышать предполагаемые размеры потерь, которые он мог понести.

Мотивы Альфреда, на первый взгляд, были весьма прозрачны: он хотел обеспечить безопасность себе и Астрид, и, хотя о них Альфред Ивару не рассказал, в свете информации, предоставленной Гуннаром, они были очевидны. Но, несмотря на ход конем, сделанный Альфредом, Ивара не покидало смутное ощущение, что внук Экберта давно планировал диверсию против деда. И, возможно, даже не Астрид была этому причиной. Скорее, она стала последней каплей.