Однако Чед вспомнил, да так, что в первое прочтение ответного письма Сигурд не сразу понял, что произошло. Перечитал.
Крюгер предлагал выкупить у Сигурда одну его песню. А также — предлагал сотрудничество в будущем: иногда Nickelback использовали чужие тексты или музыку, выкупая права на произведение и добавляя собственные аранжировки. И это могло бы стать для Сигурда звездным часом, но разум, к обеду очистившийся от похмелья, подсказал ему, что Ивар не потерпит своеволия и перекроет ему кислород быстрее, чем он получит свой первый гонорар.
Поэтому в ответ на предложение Чеда Сигурд выставил свое условие, единственное и очень для него важное: никто не должен узнать, чьи песни иногда исполняет группа Крюгера. Он просил, чтобы даже в лейбле его настоящее имя знали лишь те сотрудники, которые должны быть в курсе этого по специфике работы (и, разумеется, высшее руководство, если их вообще интересовали такие вопросы).
Чед согласился, и через несколько дней на банковскую карту Сигурда упали первые деньги, заработанные любимым делом.
Блайя слушала его, не перебивая, и лишь иногда водила рукой по его животу, выписывая круги на ткани рубашки. Ещё одна тайна перестала быть тайной, ещё одна дверь его души приоткрылась со скрипом. Сигурд Лодброк был полон секретов, но, глядя на его семью, Блайя понимала, почему: она бы сама скорее умерла, чем доверила кому-то из них что-то, для неё важное. Даже Уббе не вызывал у неё доверия: если он не мог разглядеть, что его собственная жена спала с другим, что он вообще видел? Хотя Блайя не сомневалась, что его желание заботиться о братьях, быть им вместо отца было искренним. Просто Уббе сам был слишком для этого молод, и жизненного опыта у него явно не хватало.
Да и у кого из них он был?
— Такая вот история. — Сигурд поцеловал её в нос.
— Я надеюсь, ты собираешься согласиться на его предложение? — Блайя приподнялась на локте, заглядывая ему в лицо. — Если откажешься, я с тобой разведусь, — фыркнула она.
Сигурд расхохотался, склонился к ней и прижался поцелуем к её губам, покусывая их и лаская, и Блайя приоткрыла рот, позволяя углубить поцелуй и отвечая на прикосновения. Когда Сигурд отстранился, его глаза были слегка затуманены, но он улыбался.
— Я не могу так рисковать, — шепнул он. — Разумеется, я соглашусь. Но знаешь, — он посерьезнел. — Думаю, прежде нам нужно будет разобраться с твоим бизнесом. И собрать кое-какие документы, которые докажут Ивару, что я не уйду из этого дома бомжом с пустым кошельком.
— Например?
— В основном, банковские выписки со счетов, — пожал Сигурд плечами. — Нужно перенести деньги на один счет и собрать кое-какие сбережения, оставшиеся ещё с учебы. Я транжирил бабла меньше, чем Хвитсерк.
— Думаешь, нам нужно много денег? — Блайя вздернула брови.
— Думаю, на переезд мы потратим немало, — ответил он. — Лететь нам предстоит в Канаду, а жизнь там несколько дороже, чем в Иллинойсе, любовь моя, — он прикусил щеку изнутри, явно размышляя над чем-то, потом взял телефон и набрал ответное сообщение Крюгеру.
Блайя заглянула в экран.
«Созвонимся по этому поводу завтра, обсудим детали. Я согласен. Только я вообще-то с женой».
Ответ пришел через пару минут.
«Я помню, женатик. Разберемся».
И, всё-таки засыпая в объятиях Сигурда, Блайя впервые за долгое, долгое время почувствовала, что у них обоих есть надежда на жизнь как можно дальше от дурного семейства Лодброков.
========== Глава двадцать седьмая ==========
Комментарий к Глава двадцать седьмая
Aesthetic:
https://pp.userapi.com/c840722/v840722084/60c1d/koDwZlqMk7E.jpg
https://www.youtube.com/watch?v=zsccsE2mjds - OST к главе.
Ночь для Ивара обещала быть бессонной. Общение с полицией всегда вызывало у него невероятную головную боль, а сегодня за вечер его было более чем достаточно. И теперь он ощущал, как в мозгу разрастается, как раковая опухоль, мигрень. Окутывает его ядовитым туманом, сквозь который не видно ничего, а собственные мысли кажутся тягучими.
Вытащив из ящика стола упаковку таблеток, Ивар закинул в рот сразу две и запил глотком воды. Ему предстояло о многом подумать и многое решить, и головняк, заставляющий голову раскалываться на части, не входил в его планы.
Боль отступила через полчаса, впрочем, он знал, что мигрень вернется. Всегда возвращалась, но с помощью таблеток ему удалось избавиться от неё хотя бы на время, и он решил потратить это время с пользой.
Покушения на жизнь Блайи и Сигурда не ожидал даже он. И снова Ивару на ум пришла Лагерта.
Что, если Лагерта узнала о завещании Блайи и решила устранить её и Сигурда — потому что за свадебным столом они делили эль на двоих так же, как должны были разделить жизнь? Символизм, о котором знали все язычники, и который значил для них больше, чем человеческие законы?
Но для Лагерты этот способ был слишком топорным. Она предпочитала утонченные способы убийства, и до сих пор лишь в семье догадывались, что Аслауг была отравлена по её указанию. Здесь же всё было напоказ, будто плевок в лицо.
Не её стиль.
Возможно, это — дело рук Исайи Блэка, решившего начать устранять семью Лодброков с самого слабого звена? Ивар мог представить логику, которой руководствовался Исайя: Блайя умирает, и убитый горем Сигурд уезжает из дома Лодброков, автоматически теряя право на наследство. Смерть остальных сыновей Рагнара могла быть делом техники. Особенно — после того, как пробационный суд признал право Иды на обязательную долю в наследстве и включил её в состав наследников.
Ивар всегда был невысокого мнения об умственных способностях отца Иды, и поэтому такой план действий — откровенно дурацкий, если быть честным — вполне мог прийти ему в голову, хотя выглядел рискованным, и риск не оправдывал себя. Сам Ивар поостерегся бы покушаться на чью-то жизнь, если бы его дочь находилась в руках семьи, которую он бы пытался уничтожить.
Сослагательное наклонение. Чертово сослагательное наклонение. Ивар терпеть его не мог, как ненавидел строить предположения и гадать, а не быть уверенным.
На первом попавшемся листе бумаги он начеркал две версии покушения на жизнь Блайи и откинулся назад, грызя ручку. Лагерта, Лагерта Ингстад. Исайя Блэк. Лагерта. Исайя. У каждого из них были свои мотивы, каждый мог желать Блайе смерти. У кого из них были руки длиннее, а наглость превышала инстинкт самосохранения?
Потому что лишь идиот без инстинкта самосохранения пойдет против Лодброков, особенно — таким дешевым, показушным способом. Или тот, кто хорошо их знает.
Как только уляжется шумиха, он отправит Гуннара и парочку бойцов помощнее допрашивать официантов, работавших в тот день в ресторане. Возможно, кто-то из них расколется раньше, чем Гуннар успеет даже рот раскрыть. Ивар вспомнил, как дрожали работники ресторана, обнаружив, что в их заведении кто-то умер. И, разумеется, они по-прежнему думали, что у Маргрет случался эпилептический припадок.
Ивар помнил, как врач отозвал его на разговор и сообщил, что он предполагает, что Маргрет отравили. Для Ивара его слова вовсе не были открытием: любой, кто видел, как Маргрет выпила целый стакан эля, предназначавшейся Блайе, а через несколько минут уже корчилась на полу в агонии, догадался бы, что смерть была далека от естественной. К тому же, Маргрет была здорова, как лошадь.
Врачи не сразу согласились скрыть истинную причину смерти Маргрет, однако хорошая сумма на банковском чеке всегда делала людей более сговорчивыми, чем они были поначалу. Особенно, если она приправлялась угрозой и ножом у горла. Ивар не хотел вмешивать в это дело полицию — тупые полицейские всегда только мешают. В итоге, врачи сообщили полицейским, что смерть Маргрет Лодброк имела совершенно естественные причины.
Кто бы ни был убийцей, он был хитер, и реакция организма на яд выглядела именно как приступ эпилепсии. Ивар пожалел, что не был силен в токсикологии: он лишь смутно представлял, что такая реакция вполне могла быть. Врач сообщил, что отравление он заподозрил исключительно из-за специфического запаха, исходящего изо рта Маргрет, но, возможно, он ошибся — он также не был токсикологом.
