Никогда.

Хорошим это не закончится.

========== Глава двадцатая ==========

День шел насмарку. Всё, за что Ивар бы ни брался, валилось у него из рук, и, откровенно говоря, он не привык к таким ситуациям. Перечитывая раз за разом одну и ту же строчку контракта на поставку материалов для строительства нового казино, Ивар честно старался сосредоточиться, но раз за разом проигрывал битву самому себе и собственным воспоминаниям.

Ида Блэк вольготно расположилась в его мыслях: фактически и в душу влезла, и мебель там расставила. Утро субботы началось бы гораздо лучше, если бы он приехал попить воды чуть позже. Если бы не столкнулся на кухне со страдающей похмельем Идой. Да только сделанного не воротишь. А прийти в себя после такого — не всегда легко.

Экран мобильного телефона показывал второй час дня. Он пытался читать бумаги последние часа… три? Четыре? Нет, наверное, всё-таки три.

Сдавшись, Ивар отложил контракт и опустил голову на сложенные перед собой руки. Сейчас, когда рядом не было никого из братьев, он мог ненадолго побыть собой и подумать. Обо всем, что случилось за вчерашний день и сегодняшнее утро, обо всём, что беспокоило его, зудело в мозгу, не давая сконцентрироваться на работе, которую он взял домой из офиса компании.

Ида Блэк очень хотела устроиться на работу в Lothbrok Inc., но зачем? Зачем ей, вдове его отца, которая вот-вот получит тридцать процентов от всего наследства, небольшая зарплата помощника юриста? Что она хочет разнюхать? В сказочку про семью и помощь поверить мог бы разве что Сигурд, но Ивар не доверял Иде ни на грош. Несмотря на замужество за Рагнаром, она по-прежнему была дочерью человека, который хотел убить Ивара, чтобы завладеть имуществом семьи.

И, возможно, ему действительно стоило бы держать её в поле зрения. Держи врагов ближе к себе — и друзей удержишь. Возможно, стоило бы взять Иду на работу в компанию, чтобы иметь возможность следить за ней. Ивар, сцепив зубы, признавал её ум, но, в конце концов, Ида была женщиной, а эмоции часто мешают женщинам продумывать стратегии до конца.

«Эмоции и алкоголь», — услужливо и вкрадчиво подсказал ему внутренний голос.

Алкоголь, да. О, что бы Ивар ни отдал, чтобы выбросить из памяти утро!

На приеме он исподтишка наблюдал за Идой, отмечая, как она реагирует на людей, как ведет себя с бизнес-партнерами семьи и журналистами, и не мог не отметить: она обладала удивительным терпением или поразительной способностью скрывать эмоции. Журналист буквально засыпал её вопросами о её браке с Рагнаром. Любая бы на её месте постаралась как можно быстрее свернуть неприятное общение (о, Ивар знал, каким дотошным будет этот малый, он специально позвал именно его!), но Ида дождалась, пока приставала задаст все свои вопросы и закончит беседу сам. И была с ним настолько удушающе мила, что Ивара затошнило.

Она, к слову, и сама наблюдала за ним, думая, что он не замечает. Великие боги, как же Ида была иногда наивна в своих попытках что-то в нем разглядеть и понять!

А потом она уехала с Хвитсерком, и, хотя Ивар сам просил его втереться к ней в доверие и попытаться хоть что-то вытянуть, его неприятно и болезненно кольнул её уход с приема. С Хвитсерком. Особенно — с Хвитсерком. Будто Ида и не видела, что за этот вечер он успел подкатить к нескольким бабам одновременно, а Маргрет и вовсе не скрывала собственнических взглядов, что бросала на него! Ивару не хотелось думать, что Иду ослепило умение Хвитсерка пустить пыль в глаза.

Думать, что у неё также были свои цели, было гораздо проще. Однако размышлять, как именно Хвитсерк собирался вытаскивать из Иды информацию, было противно, и Ивар проворочался большую часть ночи, пытаясь понять: он хочет, чтобы усилия увенчались успехом, или всё-таки нет?

Ивар ненавидел не понимать себя. Ему казалось, он всё про себя знает, но появление Иды раскрывало в нем грани, о которых он даже не подозревал. Например, желание в кои-то веки оказаться на месте Хвитсерка. По крайней мере, он вел бы себя иначе. Как вообще можно довериться человеку, который выебал половину Чикаго и даже не скрывает этого?

Впрочем, утро доказало ему, что он-то совершенно точно вел бы себя иначе. Потому что когда Ида оказалась у него на коленях, он опешил настолько, что не знал даже, что делать. Специально она сделала это или случайно, а Иде удалось на несколько минут поселить в нем панику, схватившую ледяными пальцами за горло. Его будто с размаху ударили в живот, и он не сдержался — заорал на неё, грязно выругался, будто это могло как-то помочь. Всё потому, что перепугался, как тринадцатилетний мальчишка. Потому, что Ида смотрела ему в глаза, и он впервые видел её лицо так близко.

Она была очень похожа на Лагерту — и даже не чертами лица, а внутренним стержнем, той силой, которая порой могла сделать больше, чем насилие. Ивар не мог не признавать этого, хотя предпочитал другие методы. Теперь он мог предположить, что Ида могла даже очаровать его отца. Рагнар любил женщин, зато Ивар полагал, что свободен от этой слабости. Однако Ида плюхнулась к нему на колени, и ему показалось, что ядовитые щупальца её красоты пробираются ему под кожу, ощупывают ребра, разыскивают путь к его ожесточенному сердцу.

И это злило его, взбудораживало, раздражало и пугало одновременно.

А потом Ида протянула руку и дотронулась до его губ. Так просто, будто перед ней был не Ивар Лодброк. Будто не перед ним тряслись не только сотрудники компании, но и родные братья.

Только Одину известно, к какой ошибке Ивар был на секунду близок. Он сжал руки на хрупкой талии Иды, борясь с желанием притянуть её к себе. Эта девчонка, невозможная, ядовитая, хитрая, пробралась к его сердцу, и у Ивара перехватило в горле от желания смять поцелуем её губы. Даже если бы сам Фенрир в тот миг разорвал оковы и пожрал солнце, Ивар бы не заметил этого.

Но ослепляющее наваждение длилось только пару секунд. Стоило бы сказать спасибо всколыхнувшейся панике, что подавила его и заставила освободиться от хрупкого и теплого женского тела на коленях. Пара грубых слов, и Иду как ветром сдуло.

Ивар выхлебал три стакана воды прежде, чем понял, что сунуть голову под охлаждающую струю будет эффективнее. В голове было пусто и гулко, и звенело, как ледяные ветви звенят в лесу, когда на них дует ветер.

Вспомнив утреннее происшествие в мельчайших подробностях, Ивар прикрыл глаза и едва слышно застонал. Великий Один и прочие боги, что он вам сделал-то такого? За отца он отомстил… почти. Остался Экберт, но его причастность не доказана. Он делает всё, что вы пожелаете, он идет путем, по которому ведут норны, почему вы подсунули ему эту девчонку?!

Его мысли прервал стук в дверь.

— Занят?

Чертов Хвитсерк, ещё его здесь не хватало! Ивар едва не зарычал сквозь стиснутые зубы. Он сам попросил Хвитсерка постараться проникнуть в близкий круг общения Иды, и сам теперь был не рад собственному приказу. Где эти двое шатались добрую часть ночи?! Чем занимались, кроме того, что пили?!

Хвитсерк уселся на подоконник с ногами, не обращая внимания, что пачкает белую поверхность ботинками.

— Пил вчера я, а день хреновый у тебя? — поинтересовался он ехидно.

— Если не можешь сказать ничего умного — заткнись, — процедил Ивар.

Хвитсерк ухмыльнулся:

— А ты не можешь не хамить, братец?

— Говори, что хотел, и проваливай.

Ивару хотелось швырнуть ему в голову чем-нибудь тяжелым. Одна мысль, что Ида провела вечер с Хвитсерком, заставляла его трястись от злости.

— Ида вчера сказала, что приходила к тебе на собеседование. Она это вообще серьезно?

Ивар вцепился пальцами в ручки кресла, чувствуя, как в нем поднимается ослепляющая ярость.

— Почему тебя это так интересует?

— Воу-воу, братец, потише. — Хвитсерк поднял руки в примирительном жесте. — Я просто хотел сказать, что больше информации вытащить из неё я пока не смог. Она была слишком пьяна.

«Спокойно, Ивар, спокойно».