— Только посмей, — предупредила его Ида.

Каждое слово давалось ей с трудом, и, сказать по правде, своего голоса она не узнавала. По крайней мере, этот голос, хриплый, как у алкоголика со стажем, не мог принадлежать ей. Но, видимо, принадлежал.

Она покачнулась, ухватилась за дверной косяк. На мгновение Сигурд выглядел даже обеспокоенным, но потом поднял руки в жесте «молчу-молчу» и просто зашел в туалет.

Иде очень хотелось вернуться в постель и лечь. Просто принять горизонтальное положение. Но её не вполне протрезвевший мозг осознавал, что без воды ей будет совсем плохо, и она приняла мужественное решение спуститься на кухню и налить себе воды в стакан или чашку.

Сползая вниз по лестнице, Ида осознала, что идея была так себе. Её мутило от каждого шага, лестница под ногами куда-то плыла, и за перила приходилось держаться обеими руками, чтобы не упасть. Когда она без потерь преодолела сложное препятствие, то возблагодарила всех богов, какими бы они были, что вновь оказалась на твердой земле.

«Наверх я поеду на лифте. Это точно…»

На кухне очень быстро нашелся стакан, и звук льющейся в стеклянную емкость холодной воды наполнил Иду блаженством. Организм протестовал против такой активной жизнедеятельности, и Иде приходилось уговаривать его потерпеть ещё немного, а потом она вернется в кровать и ляжет.

Где-то на задворках её нетрезвого сознания ещё болтались мысли о душе, но Ида понимала, что, если она пойдет в душ непротрезвевшей, то рискует упасть и разбить себе голову. И её найдут голой и мертвой. Возможно, даже Хвитсерк или — о, Господи, никому бы такого не пожелала! — Ивар. Хотя последний наверняка порадовался бы её смерти.

Она может думать о чем-нибудь позитивном?

Во рту всё ещё сохранялся вкус алкоголя и, что хуже, рвоты, и Ида не удержалась — выпила целую чашку холодной воды. А потом ещё одну. Да благословится тот, кто придумал водопровод, да сдохнет тот, кто первым придумал алкоголь…

Хотя он уже умер.

Желудок повозмущался влитой в него воде, но отторгнуть её больше не пытался, и на том спасибо. Ида налила себе третий стакан воды и, держа его перед собой, как величайшую драгоценность, очень медленно повернулась к двери.

И столкнулась взглядом с Иваром Лодброком.

«Твою мать….»

— Как я погляжу, утро у тебя доброе, — произнес Ивар ехидно.

Ида прикрыла глаза, глубоко вздохнула, на что организм отозвался очередной порцией тошноты, и попыталась сосредоточиться на своем пути обратно в спальню. Желательно, вместе с водой. Она сделала пару шагов, осторожно держа перед собой стакан.

«Кажется, дела идут хорошо… Теперь главное — не упасть».

Ивар с любопытством наблюдал за её манипуляциями, склонив набок голову. Ида видела, что он тоже явно приехал на кухню, чтобы попить воды, потому что по его взъерошенным волосам (а также по голому торсу) было видно, что он только что выполз из постели.

«Только не упасть».

Разумеется, Ида упала. Покачнулась, не удержалась на ногах и рухнула прямо Ивару на колени, попутно обливая его водой. Чтобы не потерять равновесие окончательно, она ухватилась рукой за его плечо, ощущая, как перекатываются под кожей крепкие мышцы.

— Твою мать! — заорал Ивар, теряя хвалёное самообладание прямо на глазах. — Ты охуела?!

Ида с трудом сфокусировала взгляд на его лице: мокром от воды и очень, очень злом. Его лицо было близко, так близко, что она смогла разглядеть и капли у него на щеках, и раздувающиеся от гнева ноздри, и плотно сжатые губы. Волосы прилипли к влажному лбу.

— Извини, — пробормотала Ида, чувствуя себя пьяной идиоткой. Такой она, наверное, и была. — Я не хотела…

«Отлично, — подумала она, пытаясь оценить ситуацию. — Я сижу на коленях у Ивара Лодброка. Пожалуй, к такому жизнь меня не готовила…»

По правде, жизнь её и к текиле в дешевом баре тоже не готовила. Однако она здесь, в доме Лодброков, после первого в её жизни загула, и Ивар Лодброк придерживает её за талию, и пялится на неё так, будто готов убить.

Голубые глаза Ивара метали молнии. Ида видела, как стремительно они темнели от раздражения, а зрачок распахнулся, почти закрывая радужку, ставшую лишь тонким голубым окаймлением для черноты, выплеснувшейся в яркую синь.

Вода, которую она случайно выплеснула на него, стекала у него по подбородку и шее.

Ида была пьяна. Всё ещё. Иначе как она могла объяснить, что ей захотелось поцеловать его. Несмотря на смешанные чувства, что она испытывала к нему. Несмотря на то, что она не могла хотеть этого… ну, логически. Но тьма, клубящаяся у Ивара за душой, радушно приняла Иду в свои объятия, лишая последних всплесков разума, оставляя только притяжение, на которое Ида так беспечно не обращала внимания. Похоже, всё это были просто капризы её пьяного организма, о которых ей позже не захочется вспоминать.

Подняв руку, Ида коснулась пальцем губ Ивара, смазывая капли, и понимая, что смотрит она ему прямо в глаза, и гнев в них сменяется удивлением, и недоумением, и страхом, и чем-то ещё, отчего вдоль позвоночника у неё бегут мурашки, а сердце пускается вскачь. Она и не думала, что способна вызвать у Ивара столько эмоций за раз.

Ивар выдохнул.

— Слезь с меня, — произнес он тихо. Его голос дрожал, и сам Ивар ощутимо нервничал. — Иначе я тебя столкну сам, и тебе это не понравится. — Хватка его руки на её талии казалась железной.

Разум вернулся, оставляя смутные желания позади, и заверещал сиреной, заставляя Иду придти в себя. Какого черта она делает, Иисус Христос, это же Ивар Лодброк! О, Господи… Что она едва не натворила?!

Ивар продолжал смотреть на неё тяжелым взглядом — злым, испуганным… непонятным.

Чтобы встать с его колен, Иде пришлось опереться ладонями о его плечи, и это оказалось не так-то легко. Голова опять закружилась, но она сумела обуздать свой организм и подняться на ноги.

— Извини, — повторила Ида ещё раз.

Ивар ничего не ответил и молчал, пока она не вышла из кухни. И только когда Ида оказалась в коридоре, она услышала тихое и отчетливое «Твою же мать…», произнесенное таким тоном, что она поняла: видеться с Иваром в ближайшие пару дней она не захочет. Он выглядел очень злым, очень чем-то напуганным, и его прочувствованная фраза только подтверждала это.

Никому в здравом уме не хотелось бы разозлить Ивара Лодброка.

Ида поднялась на второй этаж на лифте, как и планировала, с остатками воды в стакане, которыми было бы не напоить даже котенка. Пить хотелось невыносимо, во рту пересохло, как в чертовой Сахаре, а сердце было не на месте, и Ида прокляла тот день, когда решила, что она умеет выпивать наравне с мужчинами.

К счастью, у неё хотя бы всё ещё был стакан, в который она снова могла налить воды из-под крана взамен расплесканной. А точнее — разлитой прямо на лицо Ивара. Ида сглотнула, вспоминая, как сильно ей хотелось поцеловать Ивара там, на кухне, и как хотелось коснуться языком его шеи… и как хочется до сих пор, где-то там, в самых мрачных лабиринтах её желаний. И что он вовсе не был хилым, как многие инвалиды, и что ей понравилось ощущение его мышц под ладонью, и… Черт. Если алкоголь теперь всегда будет иметь на неё такое действие, похоже, что ей придется стать трезвенницей. Потому что невозможно смотреть на Ивара Лодброка с такой стороны. Невозможно и странно. И потому, что она понятия не имела, чем закончилась бы вторая их встреча при таких обстоятельствах. Похоже, что пьяная Ида Блэк… Лодброк умудряется терять связь с собственным разумом, и остаются только инстинкты, которым было чуждо чувство самосохранения.

А ведь отец хотел, чтобы она соблазнила Ивара… Нет, не думать об этом!

«Господи, как кружится голова…»

У собственной спальни Ида пошатнулась, едва не упала снова, потому что пол внезапно начал уходить из-под ног, но смогла удержаться. Ей пришлось остановиться и вернуть себе равновесие прежде, чем она смогла открыть дверь.

Осторожно поставив стакан на тумбочку и приняв наконец-то горизонтальное положение, Ида решила, что пить она больше не будет.