И выставил их идиотами!

Ивар стукнул кулаком по столу в раздражении. Что, скажите, пожалуйста, они теперь должны делать? Терпеть в доме дочь Исайи Блэка только потому, что их отец в очередной раз что-то задумал, да вот осуществить задумку не успел?!

У Исайи должны были быть свои причины, когда он соглашался на этот брак. И Ивар прекрасно понимал, что его мотивы отличались от мотивов Рагнара. Если бы намерения Исайи были прозрачны, покушения на его, Ивара, жизнь, не было бы. Хвитсерк не провалялся бы в больнице больше недели. И Блэки изначально бы объявили, что Рагнар женился на Иде. Это брак, а не убийство, зачем его скрывать, когда на кону стоит наследство?

Ивар потер виски пальцами. У него начинала болеть голова. А лучшего лекарства от головной боли, чем физическая тренировка, он не знал.

Разумеется, он понимал, что ему доступны далеко не все возможности во владении оружием, тогда как его братья добрую часть своего детства провели в спортивных залах. Бьерн занимался рукопашным боем и единоборствами, а также — историческим фехтованием на мечах. Уббе предпочитал стрельбу из короткоствольного оружия, хотя в детстве и подростковом возрасте также тяготел и к боксу. Хвитсерк фехтовал, и у него, как и у Уббе, был разряд по стрельбе. Сигурд отличался особенной любовью к холодному оружию и, похоже, приучил к нему свою жену: однажды Ивар приехал в зал и застал Блайю одну, за метанием ножей. Какое-то время он наблюдал за ней, невольно любуясь её изяществом, а потом уехал, не желая мешать. Как никто другой, он понимал, что иногда тренироваться необходимо в одиночестве.

Каждый из братьев мог, не колеблясь, застрелить человека, и каждый знал, куда нужно вонзить лезвие, чтобы жертва погибла мгновенно. Однако если Бьерн, Уббе, Хвитсерк или Сигурд, при острой необходимости, могли отбиться в рукопашном бою, то Ивару было доступно лишь холодное и стрелковое оружие. И он понимал, что должен либо быть лучшим, либо сдохнуть, но лучшим всё равно стать. Иначе его слабость и невозможность защитить себя станет его смертью.

Холодное оружие Ивару всегда нравилось намного больше, и это роднило его с Сигурдом, хотя ему вовсе не хотелось быть хоть в чем-то похожим на братца. Зная, что стрельба дается ему далеко не так хорошо, как Уббе или Хвитсерку, он решил посвятить несколько часов практике.

Ивара всегда забавляло, что многие утверждали, чтобы верно прицелиться, нужно сощурить левый или правый глаз, и тогда цель будет видна лучше. Прицеливаясь, он всегда смотрел прямо на мишень, широко распахнув глаза, и, хотя поначалу это было трудно, теперь он почти не промахивался. Хотя стрелять из сидячего положения с пола ему было намного тяжелее, чем братьям, которые во время тренировки могли передвигаться.

Удерживая пистолет правой рукой и опираясь на левую, Ивар снял оружие с предохранителя, прицелился и спустил курок. Отдача прилетела ему в плечо, гораздо сильнее, чем прилетела бы в стойке с упором на ноги, и он слегка поморщился. Сидячее положение не очень располагало к эффективным тренировкам, но у него не было другой опоры, кроме пола и собственной задницы.

— Тренируешься? — В дверях зала появился Хвитсерк. Он стоял, прислонившись к косяку плечом, и наблюдал за братом, чуть склонив голову набок и скрестив на груди руки.

— Как видишь, — отозвался Ивар слегка раздраженно, вновь взводя курок. Он терпеть не мог, если кто-то прерывал его тренировку или сталкерил его во время стрельбы. Ему казалось, в моменты упорной работы над собой он выглядит как никогда уязвимым, а позволить себе таким быть он не мог. — Хочешь присоединиться?

— Не-а, обойдусь, — поморщился тот. — Башка разваливается на части. От твоих, между прочим, фортелей.

Ивар мрачно усмехнулся, вновь прицеливаясь в мишень:

— Тогда советую тебе заткнуть уши…

От звука выстрела Хвитсерк даже застонал:

— Бескостный, тебе обязательно нужно быть таким мудилой?

— А тебе обязательно припоминать детское прозвище?

Развернувшись, Ивар направил пистолет прямо на брата. Хвитсерка скривило.

— Никогда не направляй оружие на члена семьи, — проворчал он.

Ивару стало смешно: если бы Хвитсерк помнил, сколько раз его оружие находилось у горла Сигурда, и сколько раз за прошедшие столетия Змееглазый умирал от его, Ивара, руки, он бы поостерегся бросаться такими словами. Если бы Хвитсерк обращал внимание на знаки судьбы и подсказки, которые наверняка давал ему Один, то он бы гораздо больше понимал в жизни. А если бы он просто пользовался мозгом чаще, чем членом, то думал бы о том, что говорит, дважды, а то и трижды.

— Я поговорить хотел. — Хвитсерк прошел в зал, плюхнулся на пол рядом с Иваром. — Об Иде Блэк.

Ивар склонил голову набок. Не то чтобы его удивляла тема для разговора: он был уверен, что вся семья, так или иначе, обсуждает новоявленную вдову Рагнара. И он жалел, что не может узнать их мнений, пока они сами к нему не придут. Как Хвитсерк.

— И что же ты хотел сказать? Только избавь меня от своих влажных порнографических фантазий, — фыркнул он. — Я не слепой.

— Это уж точно, — пробормотал Хвитсерк и добавил чуть громче: — Нет, я просто… — Он помолчал. — Что ты думаешь о ней?

Вопрос был хорошим. Вообще, Ивару задавали уже второй хороший вопрос за день, и, если в случае Сигурда ответ у него был заготовлен (Ивар знал, о чем братец начнет его расспрашивать, и придумать ответ было даже слишком легко), то Хвитсерк застал его врасплох. Ивар не был уверен, что хочет поделиться с братом своими размышлениями. Он и в своих мыслях-то не был уверен, впервые в жизни.

Рагнар Лодброк умудрился посмеяться над своими детьми, даже будучи мертвым. Интересно, каково ему там, в Вальхалле?

Ивар чуть нахмурился, размышляя, какую информацию он может выдать Хвитсерку.

— Пока не знаю, — уклончиво ответил он в итоге. — Она — дочь Исайи Блэка. С ней нужно быть осторожными. Нам всем.

— Я сомневаюсь, что у отца случилась последняя страсть. — Хвитсерк дотронулся до головы, с которой только недавно сняли повязку. — Но зачем он связался с ней?

Ивар цокнул языком.

— Какое точное наблюдение, братец, тебе бы Нобелевскую премию, или молоко за вредность, — насмешливо протянул он. — Наш отец к старости растерял способность любить даже собственную семью, не то, что посторонних людей, но утверждать, что я понимаю причины его действий, было бы слишком самонадеянно. А что, братец, она тебя заинтересовала?

Взгляд Хвитсерка говорил сам за себя. Он облизнул нижнюю губу, пожал плечами:

— Она очень красивая.

— И ты бы её трахнул, и бла-бла-бла, — закатил глаза Ивар. — Плавали, знаем.

— А ты бы не трахнул?

Хвитсерк случайно — или специально? — ударил его в самое больное место. Ивар сжал левую руку в кулак, вздохнул, пытаясь успокоиться. Братья регулярно забывали, что из-за своей инвалидности он был лишен не только возможности ходить, но и возможности заниматься сексом. И, как бы он ни старался делать вид, что его это не волнует, Ивару по-прежнему хотелось кричать от злости, когда кто-то напоминал ему о его… уродстве.

Как Блайя не так давно. Почему-то от неё это было ещё больнее. Так больно, что он едва сдержался, чтобы не швырнуть ей в голову сахарницу. Она даже не представляла, что он мог бы отдать, чтобы хоть раз испытать то, что его братья получают, когда захотят!

Что он бы отдал, чтобы быть на месте Сигурда. Или Хвитсерка.

Ивар стиснул зубы, еле слышно дыша. Интересно, если он сейчас ударит Хита, это будет считаться за состояние аффекта?

Хвитсерк сглотнул, отвел взгляд.

— Извини, — тихо произнес он.

Его извинения были искренними, и Ивар немного расслабился. Иногда братья забывали, что в чем-то он отличался от них. По крайней мере, Хвитсерк не собирался задевать его намеренно, и только осознание этого спасло его от удара в челюсть.

— Если тебя так зацепила девчонка Блэков, — медленно произнес Ивар, когда пришел в себя, — то у меня есть для тебя задание…