Может быть, он просто сошел с ума. Ну и пусть.

Парень отчаянно упирался, пока Уббе и Сигурд привязывали его к столу, но силы справиться с двумя братьями у него не хватало. Избитый и напуганный, он не мог даже толком сопротивляться, и Ивару было противно наблюдать за ним. Он давно убедился, что на свете есть всего лишь два типа людей: те, кто срет в штаны при малейшей опасности, и те, кто защищает собственную жизнь, чего бы это ни стоило.

Явно не последний тип.

Нож блеснул в тусклом свете, и указательный палец молодого человека отлетел в сторону. Парень отчаянно закричал от боли, заметался, но веревки, используемые Лодброками, и не такое выдерживали.

— Кажется, ты обещал мне имя, — Ивар примерился к следующему пальцу.

Уббе смотрел на происходящее равнодушно, будто его вообще не касалось ничего и никто. Ровно так же он смотрел, когда Бьерн кромсал топором спину Эллы.

— Я скажу! Скажу! — Лезвие уже коснулось липкой от крови кожи. — О, Господи, спаси меня…

— Не здесь. — Ивар приподнял бровь, и на его лице промелькнуло жестокое веселье. — Ты просишь не того бога.

— Блэк! — выкрикнул парень. — Блэк, о, Боже, это был Блэк, его люди пришли ко мне! Они угрожали мне!

Трое братьев переглянулись. Ивар удовлетворенно оперся о спинку своего инвалидного кресла, поднес ко рту лезвие, алое от чужой крови, постучал им по губам. Его глаза блеснули удовлетворением, которое он испытывал, когда убеждался в собственной правоте и убеждал в ней других.

— Надеюсь, вы запомнили имя? — обратился он к братьям. — Потому что этот придурок больше никогда и ничего не скажет. Никому. Подержите-ка его, м?

От Ивара не укрылось, что Сигурд отвел взгляд, пока держал их пленника за плечи. Уббе нажал на нижнюю челюсть парня, заставляя его открыть рот. Кровь брызнула им обоим на лица, когда Ивар вытащил язык юноши наружу, а затем одним движением отрезал его.

Ивар знал, что Сигурд смотрит на него с отвращением. «Пусть бежит и жалуется женушке, потому что матери больше нет, чтобы спрятать его в юбках», — подумал он. Уббе всегда понимал его лучше. И Бьерн. По крайней мере, пока не понял, что Рагнар не собирается завещать ему Lothbrok Inc.

— Если это был Блэк, то он собирался убить меня, — обратился Ивар к братьям. — Потому что изначально он сам взывал меня на диалог о продаже казино.

Парень, привязанный к столу, мычал и рыдал, и Ивар раздраженно фыркнул в его сторону.

— Ты собирался продать Kattegat Casino, не предупредив никого из нас? — нахмурился Уббе.

— Не собирался, — шикнул Ивар, поражаясь тупости собственных братьев. — Мне было интересно, что еще захочет предложить мне Блэк. Но, видимо, он решил, что если убьет меня, то уговорить вас ему не составит труда.

— Почему ты решил, что убить хотели именно тебя?

— Простая логика, Уббе, — ухмыльнулся Ивар. — Простая логика.

Рассказывать братьям о разговоре с Альфредом он не собирался. Пока что.

Сигурд благоразумно молчал. Подсыхающие капли крови на его лице выглядели, как тонкие потеки.

— Думаю, нам следует показать ему, как Лодброки поступают с теми, кто пытается уничтожить их, не так ли? — Ивар развернул кресло и, подъехав к стене, достал из стеклянной витрины топорик.

— Кровавый орел, — тихо произнес Уббе.

— Именно. — Губы Ивара растянулись в улыбке. — Вы знаете, что нужно делать.

Лишившийся языка парень рыдал от боли и громко мычал все время, пока Сигурд и Уббе приколачивали его ладони к деревянной столешнице. Рагнар, не самый большой любитель пыток, тем не менее, оборудовал в доме помещение, в котором его враги и обретали покой. Как правило, в муках. Зато Ивар довел умение пытать людей до совершенства.

Впрочем, даже Сигурд признавал, что каждый замученный здесь человек заслуживал своей участи целиком и полностью. Даже этот парень, который любил деньги настолько, что предал самого себя.

— Дальше я сам, — кивнул Ивар. Он как раз закончил точить топор, и звук, издаваемый острием, доводил жертву до безумия. — Хотя… Уббе, надрежь ему спину. Не хочется снова браться за нож.

Кровь брызнула Уббе на рубашку и шею. Утираясь рукавом, он отошел в сторону.

Когда топор опустился на спину парнишки в первый раз, тот замычал так, что глаза у него вылезли из орбит. У Сигурда дрогнули губы, но Ивар этого не видел. Ошметки плоти и кровь летели ему прямо в лицо.

— Он умер, — хмыкнул Уббе, глядя на тело. Глаза парня закатились, рот приоткрылся, и он был бесповоротно, безоговорочно мертв.

— И что? — деланно удивился Ивар. — Это что-то меняет?

Бьерн забрал у него привилегию убить Эллу, и зверь внутри младшего Лодброка жаждал чужих страданий так же сильно, как иногда — смерти его собственного брата. Ивар не замечал, что всё его лицо уже было в крови.

Ему пришлось приложить множество усилий, чтобы раздвинуть в стороны ребра, но у него получилось. Сигурд за его спиной тяжело сглотнул.

Легкие черными погонами легли на плечи жертвы. Ивар провел по своему лицу окровавленной ладонью, оглядывая мрачное творение.

— Уббе, — повернулся он к старшему брату. — Пусть Гуннар отвезет это к одному из складов Блэков и подвесят прямо там, можно у выхода. — На его губах зазмеилась холодная улыбка. — Война, так война. Не я её начал.

========== Глава двенадцатая ==========

Блайя не могла уснуть. Сигурд уехал рано утром по приказу Ивара, и в десять вечера ещё не вернулся. Её сердце заходилось от волнения и страха за него. Она не знала, куда он отправился. Она понятия не имела, что задумал его сумасшедший младший брат, но догадывалась, что для её мужа это не могло означать ничего хорошего.

Ивар был ненормальным, абсолютно чокнутым, и Блайя понимала, что, если он выдрал Сигурда в шесть утра из постели, это должно было быть связано с Хвитсерком. Только дела семьи могли заставить его уехать рано и так надолго.

Она съездила в город с Торви, посмотрела в ноутбуке сериал, почитала книгу, но день тянулся долго, как жвачка, и был таким же пресным. Блайя хотела бы справиться с собственным страхом, но он каждый раз возвращался. Торви пыталась её успокоить, но у них были диаметрально противоположные взгляды на происходящее, ведь Торви всегда говорила, что Лодброки знают, что делают. И она всегда была уверена в Бьерне. Но Сигурд был другим.

Он не был похож на Бьерна.

Сигурд вернулся в начале одиннадцатого. Блайя зажала рот рукой, увидев, что рубашка его пропиталась кровью, а на лице засохли кровавые капли. Молча, опустив голову и стараясь не смотреть на жену, Сигурд прошел в ванную, открыл там кран, и, если бы Блайя не успела скользнуть за ним в приоткрытую дверь, он заперся бы там.

— Сигурд… — Она шагнула к нему, и он отшатнулся, избегая её прикосновений. — Ты… — Она облизнула губы, глотнула воздуха, пытаясь успокоить бешено забившееся сердце. — Ты ранен?

Он покачал головой.

— Нет.

Сначала ощутив облегчение от того, что он в порядке, Блайя тут же почувствовала, как у неё в груди что-то оборвалось, и стало очень больно, как в детстве. Так больно, что на глазах выступили слезы.

Она понимала, что Сигурд никогда не был ангелом, что его семья была жестокой. Она помнила, что Лодброки сделали с её отцом, но всё это проходило мимо, не касаясь Сигурда. Её Сигурда, который пел ей свои песни и целовал её, и дарил ей цветы, и оберегал от всего на свете. Её Сигурда, обнимавшего её в ночи, когда она просыпалась от кошмаров. Её Сигурда, заботливого и нежного, и сильного, и…

Просто её.

Комок встал у Блайи в горле, когда она всё же подошла ближе. На ткани рубашки засохли пятна крови. В крови немного вымокли и его волосы, упавшие на лоб.

Сигурд сжал в кулак ладонь, на миг зажмурился.

— Блайя, пожалуйста, уходи.

Он впервые хотел, чтобы она ушла. И маленькая девочка внутри неё хотела, чтобы она ушла. Сбежала, несмотря на обещание всегда любить и поддерживать его, потому, что невозможно поддерживать убийцу, или того, кто мог спокойно смотреть на убийство, и…