В голове Ивара всплыл разговор с Альфредом, который он если не забыл, то отложил до лучших времен в памяти. Тогда он решил, что доверять внуку Экберта не стоит: возможно, мальчишка пытался сыграть на его подозрительности. А теперь, после нападения на Хвитсерка, его слова вовсе не казались враньем. Зря, ох, зря он не обратил должного внимания на слова мальчишки, решив, что тот пытается обмануть его… А что, если… ?
Паззл, щелкнув, сложился. И Ивар еле дождался утра, чтобы вломиться в комнату Сигурда и вытащить его из теплой постели и подальше от полуголой жены. Блайя, взъерошенная и злая спросонья, гневно таращилась на Ивара, но ему было все равно, покуда она прикрывается одеялом. Чертовы кролики.
Точно также он выволок к себе в кабинет Уббе, едва дав обоим братьям время одеться. Заспанные и разъяренные, они плюхнулись в кресла напротив.
— У тебя должно быть очень срочное дело, Ивар… — начал Сигурд, но Ивар прервал его:
— Заткнись. Прямо сейчас вы оба поедете в Милуоки. Мне плевать, из какого дерьма вы вытащите всех тех, кто вчера работал в казино: крупье, администратора, сотрудников парковки. Я хочу знать, кто приближался к машине Хвитсерка вчера. А когда вы узнаете — вы найдете его, и, если он не признается, кто приказал ему испортить в ней тормоза, я хочу, чтобы вы вскрыли его заживо. Я понятно выразился? Заживо, мать вашу!
— И твою, — тихо парировал Сигурд. Уббе предупреждающе положил ему руку на плечо.
— Что ты сказал?! — взвился Ивар.
— Ничего. — Сигурд покачал головой. — Удивительно, что ты согласился с нами. Это не повредило твоей гордости?
— Свободны. — Ивар даже не стал отвечать ему. Он в очередной раз глубоко задумался, постукивая пальцем по нижней губе. Он думал, что будет делать, когда его догадки подтвердятся, и выяснится, что именно Блэк нанял убийцу, чтобы избавиться от Ивара. Потому что заставить этих придурков продать Kattegat Casino было бы намного проще.
*
Вечером Сигурд и Уббе приволокли к Ивару молодого человека, окровавленного и избитого, и бросили ему в ноги. Ивар с интересом оглядел скулящего от боли и страха парня и вопросительно посмотрел на братьев. От его взгляда не укрылись сбитые костяшки на правой руке Сигурда. Неужели этот слабак набрался духу кого-то ударить? Ивар помнил, как кривился брат, наблюдая за казнью Эллы, и ему с трудом верилось, что Сигурд мог избить кого-то без необходимости. Ведь он был слишком слаб для того, чтобы быть мужчиной.
— Этот, — коротко пояснил Уббе. — Кто нанял его — не признается.
— Хм. — Ивар взял со стола ножик для бумаг, пару раз щелкнул им выразительно, постучал лезвием по щеке. — Как интересно… — Он был в шаге от столь необходимого ему ответа, и теперь оставалось лишь вытянуть его из жертвы. А способов у него было множество.
Сигурд отряхнул руки, и на его лице можно было с легкостью прочесть всю гамму эмоций, от презрения до отвращения. Он пнул хныкающее тело носком кеда в бок.
— Учишься жестокости, братец? — вскинул брови Ивар. — Твоя милая женушка бы не оценила этого, так?
— Моя жена поддержала бы меня. — Сигурд скрестил руки на груди. — Этот парень признался, что за деньги согласился испортить тормоза у чужой машины, и ему было плевать, что водитель, скорее всего, умрет. И безотносительно того, был это Хвитсерк или кто-то другой — кто будет испытывать жалость к убийце?
Парень снова захныкал, размазывая по лицу сопли.
— Я не виноват! Они мне… Они мне угрожали, они могли меня убить! Что я должен был делать? — рыдал он, явно боясь даже поднять голову, чтобы посмотреть в лицо своей смерти. Одной рукой он хватался за живот, другой — растирал по лицу слезы и кровь, текущую из разбитого носа и верхней губы.
Ивар фыркнул и поморщился. Жалкое зрелище.
— Уббе, — произнес он, — подними это, — Ивар кивнул на лежавшего у него в ногах юношу. — Змей, если твою тонкую душевную организацию ранят кровь и чьи-то мучения, можешь уйти. Ты всегда был слабаком.
Ивар знал, что Сигурд проглотит и это оскорбление, потому что в противном случае ножик полетел бы ему в лицо. Братской любви между ними не было даже в детстве, а с возрастом пропасть, их разделявшая, только росла.
Сигурд был мягкотелым, ему было жаль раздавленных улиток и сбитых автомобилями собачек. В детстве он плакал над персонажами кинофильмов и прочитанных книг, а, когда отец начал приучать сыновей к темным сторонам их бизнеса, ему труднее всего давалось понимание, что кровь и смерть преследовали их повсюду. Ивар понимал, что отец никогда не поставит Сигурда во главе бизнеса, и удивлялся, что он вообще терпел это тесто в семье, а не выпер его в какой-нибудь музыкальный колледж, где глупый сыночек попробовал бы взобраться на рок-сцену и потерпел бы неудачу только для того, чтобы вернуться домой, поджав хвост.
Сигурд, возможно, и не догадывался об этом, но Ивар прекрасно знал, что его брат занимается музыкой: пишет и продает песни, и этот козырь он держал в рукаве для того, чтобы однажды растоптать братца, перекрыть ему все каналы и вынудить его зависеть от Lothbrok Inc. целиком и полностью. Ивару не нужен был смутьян, который в любой момент мог вильнуть хвостом, словно портовая шлюха. Ивару было нужно подчинение. И теперь, когда появилась Блайя, он понимал: с одной стороны, некоторые возможности подчинить себе упрямого Сигурда терялись навсегда, зато находились другие.
Всегда находились другие.
— Я не вижу смысла в убийстве ради убийства, — парировал Сигурд. — Но я вижу смысл в мести.
— Если хочешь знать, Ивар, — Уббе поднял их новую жертву за шкирку, поставил на колени так, чтобы Ивару было удобнее смотреть тому в глаза, — тем, кто разукрасил пацану лицо, был Сигурд. Я только держал.
— Героически, — хмыкнул Ивар.
В его ящике стола всегда лежал нож — крупнее и острее ножичка для конвертов. Повертев его в руках, Ивар ухмыльнулся.
— Сигурд, Уббе. Держите его.
Парень отчаянно забился в руках братьев, когда Ивар поднес лезвие к самому его лицу, но стальная хватка Уббе и Сигурда не давала ему вырваться и убежать. Сияющее сталью лезвие рассекло ему лицо, заливая кровью глаза, нос и губы. Парень заскулил от боли.
— Если ты думаешь, что хуже уже не будет, — шепнул Ивар, склонившись прямо к его уху, — то мне найдется, чем тебя удивить…
И ему нашлось. Когда молодой человек, чье лицо теперь украшала длинная и тонкая резаная рана, — полоска крови на щеке ширилась с каждой секундой, заливая и лицо, и футболку, — увидел, куда его притащили братья, он тонко завыл на одной ноте.
— Я всё скажу! — рыдал он, и слезы щипали ему рану. — Я всё скажу, только не трогайте меня! Я знаю имя!
— Хм-м-м, — протянул Ивар, склонив голову на бок. — А если я скажу тебе встать на четвереньки и полаять, как собака, ты это сделаешь?
Несчастный истово закивал головой.
— Что… — Он поперхнулся, оглядывая помещение, и ему явно почудилось, будто он попал в подвалы Инквизиции. — Что угодно… — Он плакал, захлебываясь соплями, и Ивар презрительно поморщился. На мгновение ему представилось, что на коленях перед ним валяется не это безымянное, потерявшее человеческий облик от страха существо, а Сигурд, и его губы расплылись в улыбке.
Но Сигурд молчаливой, темной фигурой стоял за спиной парнишки, и его окаменевшее лицо очень ясно говорило, что он изо всех сил пытается сдержать отвращение.
«Трусом был, трусом и остался», — подумал Ивар, вспоминая, как приятно было всадить топор в сердце родного брата. Жалея, что больше не может сделать этого. Христианская шлюшка, так истово любившая его братца на протяжении множества жизней, наконец-то обрела достаточную власть, чтобы спасти его жизнь. По крайней мере, на время.
Иногда, пока Ивар без сна лежал в своей постели, ему казалось, что он видит (помнит) своих братьев совсем другими. Другие эпохи, другие обстоятельства, но неизменно, раз за разом, Ивар убивал Сигурда, испытывая от этого невероятное наслаждение, а потом наблюдал, как рыдает Блайя, бросаясь на тело своего мужа и пытаясь остановить хлещущую кровь. Иногда её не было рядом, как в самый первый раз, и то, как она плюнула ему в лицо, там, в Йорке, узнав о смерти Сигурда, Ивар тоже помнил.
