— Skål, — произнес он.
*
— Я бы не хотел, чтобы ты заставляла себя. — В полутьме синие глаза Сигурда казались очень темными, и зрачок почти сливался с радужкой. — Поверь, мне не важно, язычница ты или нет, я просто люблю тебя. Ты не обязана слушаться Ивара.
Блайя лежала, удобно устроившись под его рукой, и пальцами лениво вычерчивала круги на его торсе. Что бы, интересно, сказал Элла, узнав, что она спит с парнем до свадьбы?
— Ивар не при чем. — Она приподняла голову, вглядываясь в лицо Сигурда. — Я боялась за тебя.
— За меня? — Он улыбнулся. — Я живу рядом с этим психопатом больше двадцати лет и всё ещё жив!
Блайя прикусила изнутри щеку. Она не знала, сможет ли объяснить ему тот иррациональный страх, который испытала, в красках вспомнив свой жуткий сон. До сих пор она без труда могла вызвать образ мертвого Сигурда, в глазах которого плавало небо. И от мысли, что сон может оказаться вещим, у неё сводило желудок.
— Ивар никогда не тронет никого из семьи. — Сигурд поцеловал её в макушку. — Он знает, что это приведет к еще большему раздраю, и его власть пошатнется. Она и так висит на волоске, потому что мы с Уббе намного больше верим Бьерну. И Ивар это знает.
— А Хвитсерк?
— Ему плевать, лишь бы его не трогали.
— Почему Бьерн не стал преемником Рагнара?
Этот вопрос мучил Блайю уже давно, и наконец-то она смогла озвучить его. Сигурд чуть нахмурился, раздумывая над ответом.
— Я не могу постичь логику Рагнара Лодброка, — произнес он через минуту. — Но мне кажется, дело в том, что Ивар — единственный из нас, у кого работают даже самые сумасшедшие планы. Ты же видела сама, что он провернул с Осбертом. — Он пожал плечами. — Бьерн учится на собственных ошибках, но учится медленно. Ивар ошибок практически не совершает.
— Понимаю…
— И всё же, почему ты согласилась на языческую церемонию? Ты ведь…
— Христианка? — Блайя подтянулась на постели, села, прикрываясь одеялом. — Я бы хотела ответить на этот вопрос даже сама себе. Сигурд, — протянув руку, она убрала с его лба светлую прядь волос, заправила ему за ухо, — не Бог был рядом со мной всё это время, а ты. Не Бог заботится обо мне, и не ему я готова варить по утрам кофе. Не Богу я буду рожать детей. Не Бог спас меня, когда Ивар жаждал моей смерти. Это был ты, и всегда будешь ты…
Сигурд смотрел на неё и молчал. Она видела, как поднимается и опускается его торс от мерного дыхания.
— Это не значит, что… — начал он.
Блайя потянулась и поцеловала его. Сигурд улыбнулся сквозь поцелуй, попытался увлечь её на себя, но в итоге оба запутались в одеяле, чуть не рухнули на пол и разразились смехом.
— Если бы мы сейчас грохнулись, сюда сбежалась бы половина дома. Я лучше пойду к себе. — Блайя натянула белье и рубашку, на которой теперь отсутствовала половина пуговиц. — А то мы здесь ещё что-нибудь порушим.
— Ну, Бьерн и Торви однажды сломали кровать. — Сигурд наблюдал за ней, заложив руки за голову. — Мне было десять, и я решил, что началось землетрясение. Так что…
— Иди к черту. — Блайя обернулась на пороге и показала ему средний палец.
— Во имя Фрейи и прочих богов, женщина! Когда ты выйдешь за меня замуж, — состроил гримасу он, — ты больше не посмеешь показывать мне палец!
— Утешай себя этим, — фыркнула она и, уже закрывая дверь, услышала в ответ:
— Я тебя люблю!
Когда-то мать — когда ещё была жива — говорила Блайе, что мужчина не должен говорить много слов любви, и она даже верила в это. Но Сигурд умел доказывать свою любовь десятками разных способов. Он доверял ей, он защищал её, он собирался жениться на ней. И его действия говорили о его чувствах лучше любых слов.
Просто его слова были тем, что дарило Блайе тысячу и одну бабочку в животе.
Забравшись в свою постель, она укуталась в одеяло и закрыла глаза, размышляя, на что похожа языческая свадебная церемония. У неё никогда не было предубеждений против язычества, и их обряды представлялись ей чем-то одновременно красивым и мрачным. Но разве может свадьба быть мрачной?
Она попыталась вспомнить, что знала о язычестве, но потерпела сокрушительную неудачу. Все, что она помнила, — это имена, часто упоминаемые Сигурдом и его братьями, и очень обрывочные сведения из уроков по истории. Жертвоприношения и кровавые жестокости, на которые напирал их преподаватель по истории религии, никак не сходились у Блайи в голове с безмерным уважением (но не благоговением), звучавшим в голосе Сигурда, когда он вспоминал своих богов.
Ей казалось, что, в отличие от верующих в Христа, язычники были ближе к своим богам, и находились с ними в постоянном, непрерывном общении. И что-то в этом привлекало её, взывало к темным сторонам её души. Так же, как Сигурд и его поцелуи могли, как дарить ей свет, так и пробуждать тьму, в которую она падала с радостью, замирая в его объятиях.
Мысли становились тягучими, словно мед, и через десять или пятнадцать минут она погрузилась в дрему. Сквозь вязкую пелену сна, Блайя ощутила, как змей, покоившийся между её ключиц, нагрелся так сильно, что обжигал ей кожу. Ахнув от боли, она распахнула глаза.
И очень вовремя. Над ней, с подушкой в руке, склонилась Маргрет, и Блайя едва успела откатиться в сторону прежде, чем подушку опустили на её лицо. Маргрет не удержалась и упала на постель. Она тут же вскочила, но её падение дало Блайе пару секунд форы. Скатившись с кровати, она выхватила нож из ящичка стола и выставила его перед собой. Она вовсе не была уверена, что сможет им воспользоваться, но времени думать, что делать, у неё не было.
— Не подходи, — тихо произнесла Блайя.
Змей опалял шею, и она была почти уверена, что на коже останется ожог, но думать об этом было тоже некогда. Она была благодарна Сигурду за то, что он научил её всегда держать оружие поблизости, даже если это был просто маленький складной ножик.
Возможно, Сигурд тоже мог видеть будущее.
Маргрет, как японский призрак, очень быстро перебралась через кровать и бросилась на Блайю, целясь ногтями ей прямо в глаза. Не желая ранить жену Уббе, Блайя едва успела увернуться, почти потеряла равновесие от резкого движения и уронила нож на пол. Маргрет затолкала его ногой в угол и с шипением накинулась на Блайю. Та успела перехватить её руки, и какое-то время они боролись, пока Маргрет не оттеснила Блайю к стенке. Откуда только сила взялась в хрупком теле?
Блайя вновь попыталась оттолкнуть её — несмотря ни на что, она всё еще боялась нанести вред, ведь Уббе никогда бы её за это не простил. Маргрет умудрилась извернуться, схватила её за волосы и сильно дернула, одновременно выбивая дыхание ударом колена в живот. Блайя вскрикнула от боли, согнулась пополам…
А потом дверь хлопнула, и Сигурд перехватил Маргрет, вцепившуюся Блайе в волосы, поперек талии одной рукой.
— Только попробуй, — процедил он, другой ладонью сжимая её горло. — Я выкину тебя в окно, тварь.
— Сигурд, — всхлипнула Маргрет. — Сигурд, пожалуйста… Я люблю тебя!
Он издал смешок, затем наклонился к её уху и четко произнес:
— Запомни: ты ещё жива потому, что Уббе любит тебя, хотя, видит Один, ты не заслуживаешь его. Запомни: если ты ещё раз прикоснешься к Блайе, я тебя убью. Ты всё поняла? — Он чуть сильнее сжал пальцы на её горле.
Маргрет закивала. По её лицу текли слезы, и Блайя даже пожалела её: жена Уббе не была виновата в том, что влюбилась. В Сигурда нельзя было не влюбиться. Но саднящая под амулетом кожа напомнила ей, что её только что пытались задушить во сне, а потом — избить, и неизвестно, что Маргрет собиралась сделать потом. И жалость испарилась, будто не было.
— Если ты подойдешь к моей девушке ближе, чем несколько метров, Уббе обо всем узнает, — тон Сигурда стал холодным, как сталь, и Блайя поняла, насколько он похож на Ивара сейчас. — И о Хвитсерке тоже. А теперь пошла вон, — он выпустил Маргрет и вытер ладони о джинсы с брезгливой гримасой, будто прикоснулся к чему-то скользкому и противному.
