Она вышла из комнаты и спустилась на первый этаж, а, спустившись, обнаружила в гостиной Блайю. Та сидела у камина, обняв руками колени, и смотрела на огонь.
— Забавно, — произнесла она, услышав шаги Иды. — Лодброки даже сейчас разбрелись, будто нет друг до друга никакого дела.
Ида вздохнула. Она понимала, о чем говорит Блайя: как бы братья не умели объединяться перед лицом проблем, они по-прежнему оставались крайне разобщенной семьей.
— Можно присесть?
Блайя кивнула и чуть подвинулась.
— Сигурд спит, — она склонила голову набок, вглядываясь в пламя так, словно хотела увидеть в нём будущее. — Я не могу уснуть. Когда я пришла в этот дом, здесь было слишком много людей. Они ругались друг с другом, любили и ненавидели, цапались и разбегались, но жили. Теперь тут ещё холоднее, чем прежде.
Ида молчала, ожидая, что ещё скажет её почти невестка. Сам черт ногу сломит в родственных связях этой семьи. Блайя пошевелила угли в камине щипцами.
— Могу я спросить? — произнесла она, быстро взглянув на Иду. Та кивнула. — Как получилось, что ты сошлась с Иваром?
Вопрос был простым, но он поставил Иду в тупик. Что сказать? Она сама не очень понимала, почему с самого начала её так тянуло к Ивару. Это было странное, совершенно иррациональное чувство — притяжение, смешанное со страхом, но не паническим, а осознанным. Так люди опасаются тех, кто может причинить им зло, и они об этом знают. Чем больше она узнавала Ивара, тем меньше страха испытывала перед ним, и тем сильнее становилось влечение. Ида восхищалась им, хотела его, нуждалась в нём, и в конце концов она с этим смирилась.
А ещё были сны, приходящие к ней под утро. Сны, в которых она видела себя с ним в средневековом городе, и они правили этим городом, будто король с королевой. Ида не просила этих снов, они приходили к ней сами. Быть может, однажды она расскажет о них Ивару, а он расхохочется и скажет, что это — происки богов.
Блайя не торопила Иду с ответом. За пару месяцев, проведенных в Канаде, она стала спокойнее и увереннее, и, кажется, понимала, что все ответы придут в своё время.
— Я не знаю, — наконец, произнесла Ида беспомощно. — Мне кажется, так должно было быть.
Блайя кивнула.
— Я понимаю это чувство, — она дотронулась до змея, покоящегося чуть ниже её ключиц. — Теперь я могу тебе доверять.
Ида пожала плечами.
— Я надеюсь, что да.
Огонь трещал в камине. Через несколько часов должен был наступить новый день, и его Ида боялась больше всего. Блайя, сидевшая рядом с ней, тоже боялась: ей удалось увезти Сигурда прочь от Лодброков лишь для того, чтобы он сюда возвратился и снова подвергал себя опасности ради Ивара.
— Но я не могу доверять Ивару, — эти слова только подтвердили размышления Иды. — Он ненавидит Сигурда.
Ида покачала головой.
— Это не так. Поверь мне.
— Ты не знаешь, — Блайя говорила уверенно, будто в душе у Ивара копалась. — Он… хотел бы его убить. Чтобы его не было, — она сглотнула. — Но это не важно. Сигурд справится, и мы уедем снова. Нам здесь не место.
Ида ничего не ответила. Она знала, что Ивар хотел бы, чтобы Сигурд остался с семьей. Она знала, что Ивару не хватало брата, хотя он скорее повесился бы на собственном галстуке, чем признался в этом. И знала, что Ивар отправил нескольких «воронов» обеспечивать безопасность брата в Канаде.
Но Блайе и Сигурду лучше об этом не знать.
Так они и сидели — две женщины, чьи жизни могли разрушиться навсегда очень скоро, — сидели, пока под утро не вернулся Хвитсерк.
*
Блайя прощалась с Сигурдом, будто в последний раз видела его. Хвитсерк ждал, сунув руки в карманы черных джинсов, и смотрел на носки своих черных армейских ботинок. Ида знала, что люди её отца будут прощупывать их обоих на предмет оружия, и если Сигурду не удастся прорваться через запасной выход, они обречены. Хвитсерк и Сигурд — на смерть и свою Вальхаллу, Ида — на жизнь с осознанием, что своими руками убила того, кто был ей так нужен.
Она сцепила зубы: нет. Этого не будет. Они справятся, они со всем справятся. У них всё получится, ведь недаром этот план разрабатывался так долго.
— Я люблю тебя, — негромко произнес Сигурд прежде, чем выпустить Блайю.
Ида видела, как тяжело им далось расставание, и, прощаясь, склонилась к уху Блайи, прошептала:
— Он вернется.
Уверенности такой у неё, конечно, не было. Но лучше бы этой уверенности не было у неё одной. Всё это время Ида не находила себе места от страха и боли — кто бы мог подумать, что именно Ивар станет мужчиной, за которого она боялась больше всего? — и знала, что именно чувствует Блайя.
Та ничего не ответила.
— Идем, — Хвитсерк мотнул головой в сторону двери. — Ехать долго, а твой отец назначил нам точное время.
Сигурд и «вороны», вместе с несколькими людьми Альфреда, собирались ехать другим путем, чтобы машина Хвитсерка не вызвала никаких подозрений. Черт, у него даже оружия нет с собой, и Ида понимала, что Хвитсерк чувствует себя голым без ножа или револьвера — чаще, правда, ножа. Он предпочитает холодное оружие или же кулаки.
— Мы не принесли Одину жертву, — произнес Сигурд. — Будут ли нам благоволить боги?
Хит искоса взглянул на него, криво ухмыльнулся:
— Не бойся. Я принес жертву. Ночью, за нас всех.
— И не взял меня с собой?
— Тебе нужен был отдых, — пожав плечами, Хвитсерк подкинул в руках ключи от своего автомобиля. Мотоциклом он пользовался куда чаще, чем машиной, но ситуация была не та. — Жрец утверждает, что жертву боги приняли.
— Скоро и узнаем, — хмыкнул Сигурд.
В Милуоки они ехали в молчании. Хвитсерк смотрел на дорогу, и между бровей у него залегла тонкая морщинка: он думал. Ида прислонилась виском к холодному стеклу и смотрела, смотрела, смотрела, как шоссе стелется под колесами его машины.
— Что, если что-то пойдет не так? — наконец спросила она, едва ли не выталкивая этот вопрос из себя. На самом деле, она не хотела думать об этом. Но всё равно думала, потому что чем ближе они подъезжали к загородному дому её отца, тем страшнее становилось.
Ида чувствовала, как её колотит изнутри от ужаса: что, если отец выставил охрану по периметру, включая запасной выход? Что, если Сигурд не сможет прорваться к ним? Что, если Ивар уже мертв, и отец блефует?
— Тогда, — Хвитсерк покосился на неё, — я надеюсь, что тебе не о чем жалеть, сестрёнка.
Ему, определенно, было, о чем жалеть. Ида видела, как он сжал руль так, что побелели костяшки пальцев, и она знала, что ему есть, что терять.
— А тебе? — она поджала губы. — Тебе есть, что терять?
Хвитсерк хмыкнул.
— Скорее да, чем нет.
Ида понимала, что он говорит о невесте Альфреда — своей любовнице и, походу, любимой. Если в ночь перед поездкой он и отправлялся приносить жертву Одину во имя семьи, то предыдущую он явно провел не в одиночестве. Ида слабо улыбнулась: быть может, страх потерять Элсвиту заставит его сражаться ещё яростнее, чем прежде?
— Ты сказал ей?
Хвитсерк сморщил нос:
— Как ты себе это представляешь, Ида? «Любовь моя, я еду убивать несколько десятков людей и могу быть убит сам»? Нахрен, Ида. Не нужно ей знать этого сейчас.
— Ты её любишь?
Он пожал плечами.
— Сама как думаешь?
У него на запястье темным серебром сиял браслет с головой ворона — мудрой и вещей птицы, которой ведомо будущее. Ида смотрела на изумрудные глазки ворона и думала: знает ли Хвитсерк свою судьбу заранее? Унаследовал ли он от своей матери этот дар, о котором так много говорил Ивар?
До загородного дома Блэков они добрались через несколько часов. Исайя выкупил участок земли рядом с лесом и подальше от прочих коттеджных поселков — при наличии денег, это оказалось вполне возможным. Под домом он устроил бункер, в котором впору было поселить Минотавра, и он бродил бы среди его стен вечно. Ида терпеть не могла ездить в этот дом: он казался ей жутковатым. Отчасти ещё и потому, что она знала, сколько крови было выпущено под его фундаментом.
