Ещё не до конца придя в себя после вынужденного сна, Ивар мотнул головой, сбрасывая туман, мутивший его мысли, и откинулся на спинку стула.
— Я внимательно слушаю тебя, Исайя Блэк.
========== Глава двенадцатая ==========
Комментарий к Глава двенадцатая
Aesthetic:
https://sun9-7.userapi.com/c830109/v830109591/19b163/CMChxLZseVM.jpg
OST:
https://www.youtube.com/watch?v=Q0VRj2uw9L0 - Nickelback “Gotta be somebody”
https://www.youtube.com/watch?v=M-Tm4R483BY - Theory of a Deadman “We Were Men”
Cause nobody wants to be the last one there
And everyone wants to feel like someone cares
Someone to love with my life in their hands
There’s gotta be somebody for me
© Nickelback — «Gotta be somebody»
Аслауг, вёльва и жена Рагнара Лодброка, куталась в шаль, а ветер трепал её длинные рыжеватые волосы. Похожую рыжину Блайя видела в светлых волосах Сигурда, стоило ему выйти на солнце. И точно такое же тонко выписанное, красивое лицо смотрело на него из зеркала. Как бы он ни относился к матери, он был похож на неё сильнее, чем остальные братья, и он не мог этого не видеть. Хотя старался не думать об этом.
В своих снах Блайя привыкла видеться с матерью Сигурда на скалистом берегу норвежского фьорда или на вершинах скал, о которых бились волны северных морей. Чаще всего Аслауг приходила предупредить об опасности — она беспокоилась за каждого из своих сыновей, даже если при жизни вся её забота была отдана Ивару. Об этом она сожалела, хотя по-прежнему считала, что без её любви и поддержки Бескостный не стал бы самим собой.
Волны разбивались о скалы, будто стекло. Блайя обхватила себя руками, поежилась — если Аслауг всегда приходила в длинных средневековых платьях и куталась в теплые накидки, то она сама пришла на берег, в чем заснула — в старой футболке мужа и нижнем белье. Сухая трава царапала босые ноги, а земля морозила ступни.
— Здравствуй, Эллесдоттир, — Аслауг дотронулась прохладной ладонью до её щеки. — Сегодня мне есть, что сказать тебе, и эти вести не будут радостными.
— Когда ты приносила радостные вести, Аслауг? — Блайя почувствовала, что в животе у неё холодеет. Ей казалось, они сумели сбежать от Лодброков. Ей казалось, в Канаде они в безопасности.
— Кровь — не вода, Эллесдоттир, — покачала головой Аслауг. — Сигурд может хотеть уйти из семьи, но братья никогда не отпустят его полностью. У него есть обязательства — перед ними, перед Рагнаром и передо мной.
— Какие, к черту, обязательства?! — Блайя знала, что не должна выходить из себя, иначе её вышвырнет из видения, как котёнка, но слова Аслауг заставили волну возмущения подняться в её груди. — О чем ты говоришь? Рагнар бросил своих сыновей ради бизнеса, ты заботилась исключительно об Иваре, не думая ни об Уббе, ни о Сигурде, ни о Хвитсерке! Ивар много раз хотел его убить! Тебе не кажется, что мой муж сполна расплатился с каждым из вас?!
И расплатился с процентами.
В глазах Аслауг, всегда спокойных и печальных, мелькнуло сожаление. Лишь на секунду — возможно, духи не могли испытывать чувства так же ярко, как живые. Очередная волна с грохотом разбилась о скалу.
— Мой народ верил, что горы — это застывшие во времени тролли. А ещё — что кровь должна проливаться за кровь. На том стоит мир. Судьба моего сына Ивара будет печальна, если Сигурд не возвратится домой.
Ивар. Снова Ивар, всегда Ивар. Блайя ненавидела это имя, так же, как ненавидела порой того, кто его носил. Бескостный был тенью за спиной Сигурда, его дамокловым мечом и его проклятьем. Им было суждено богами сталкиваться, ссориться и воевать каждый раз, когда они возвращались из Вальхаллы на землю. Норны плетут нити судеб в единое полотно, и чужие жизни касаются друг друга. Как соприкоснулась её жизнь с жизнью Сигурда, и с тех пор они были едины.
Блайя взглянула вниз, на бушующее море. Какие чудовища скрывались на его дне? И какие чудовища скрываются в человеческих душах?
— Ты всегда заботилась только об Иваре, — бросила она Аслауг, но той уже не было. А волны, разбивающиеся о берег, окрасились кровью.
Блайю разбудил телефонный звонок. Мобильный заливался, не переставая, и голос Тайлера Коннолли врывался в голову даже сквозь преграду из подушки.
Soldiers don’t feel
They do what they’re told
You send them to war
But they never go home
И звучали его слова, будто продолжение сна. Будто Аслауг решила и в реальности догнать Блайю своим пророчеством. Сигурд зашевелился, зевнул и пошарил рукой по тумбочке в поисках мобильника.
— Какого драуга? — простонал от хрипло. — Вскрою того, кто звонит…
Они поселились в небольшой съемной квартире в Торонто — всего на несколько месяцев, пока Сигурд не уедет в тур с Nickelback. Блайя не планировала ехать с ними, но к тому моменту они подумывали перебраться в квартиру ближе к центру, и у неё все равно нашлось бы множество дел. Сигурда не оставляла идея открыть свой бар или выкупить уже существующий: он понимал, что путешествовать с рок-группой всю жизнь он не сможет, а жить что-то им обоим было необходимо. Отцовское наследство ему теперь не светило, а деньги имели свойство заканчиваться. На счету Блайи было достаточно средств, чтобы они могли жить безбедно и не работать, но она понимала — Сигурд никогда не согласится жить за её счет.
И за это Блайя любила его так же сильно, как уважала.
Обоим стало легче, когда они уехали из Чикаго. Торонто стал глотком свежего воздуха, свободой, за которую они так долго сражались. Пока Сигурд пропадал на репетициях Nickelback, обсуждая с ними детали предстоящего тура и его работу, Блайя сначала обустраивала квартиру, а потом — нашла работу. Ничего особенного, всего лишь секретарь в фирме, связанной с поставками различного оборудования, но ей тоже не хотелось пользоваться деньгами отца. В самостоятельности, умении самому заработать себе на кусок хлеба, было что-то, что позволяло ей чувствовать себя… не бесполезной.
А теперь, судя по встревоженному голосу Сигурда, всё рушилось снова.
— Подожди, Хвитсерк, — он сел на постели, потер ладонью лоб. — Что, ты говоришь, случилось с Иваром?!
*
Чайник закипел и щелкнул кнопкой.
Блайя потянулась за ним, чтобы налить кипятка в чашку с растворимым кофе, но руки у неё дрожали. Прежде, чем Сигурд мягко потеснил её в сторону, она едва не уронила чайник прямо на себя.
— Давай, я сам, — пробормотал он.
Из двух кружек с кофе поднимался пар. За окном потихоньку светлело. Часы показывали четыре утра. Блайя глядела, как молоко разбавляет черную кофейную жижу, а на душе у неё было так тяжело, что хотелось заплакать. В тартарары летела их спокойная, только наладившаяся жизнь. И всё из-за Ивара, как всегда. Из-за кого же ещё?
Сигурд вытащил из шкафчика сахарницу, ссыпал в свою кружку три ложки. Перемешал так тщательно, будто от степени растворимости сахарного песка в его кофе зависела его жизнь. Блайя видела, что в нём идет внутренняя борьба, которую он старался не показывать, и в этой борьбе не могло быть ни победителей, ни проигравших, потому что Сигурд сражался с самим собой. На одной чаше весов лежало его чувство долга перед братьями, на другой — желание жить своей жизнью и навсегда забыть о крови Лодброков, текущей в его жилах.
Блайя смотрела на кофе, разбавленный молоком, и думала, что знает победителя в этом сражении.
— Я не могу, — наконец, произнес Сигурд. — Я не могу не поехать, — на мгновение его лицо скривилось, и змеиная метка в глазу проявилась ярче. Так всегда бывало, когда он силился сдержать свои эмоции, но не очень-то получалось.
Фраза «я обещал Ивару» осталась невысказанной и повисла в воздухе. Тянулась невидимой цепью из Торонто в Чикаго, связывая братьев, ненавидящих друг друга. Сковывая их, даже если они того не хотели.
— Что случится, если ты не поедешь? — Блайя потянулась к нему через стол и сжала его ладонь. — Ивар не вызывал тебя сам, тебе позвонил Хвитсерк. Ты ничем ему не обязан. Они справятся, Сигурд.
