Девушка напряглась и сжала пальцы на рукояти меча. Несколько мгновений она сомневалась, но передумала и убрала руку от оружия.

— С чего ты взял, что с моей кровью что-то не так? Я обычный человек.

— У неё необычный запах и вкус. Совсем не такой, как у людей. Напоминает эльфскую, но намного крепче и… — он осёкся, чуть не сказав «вкуснее». Девушка скривилась с нескрываемой неприязнью. — …и твоя кровь вибрирует. Извини, что попробовал её без разрешения, но я должен был понять, можно ли давать тебе эликсиры. Если бы не запах крови, я бы принял тебя за ведьмачку и напоил ласточкой или раффаром. Это мой второй вопрос. Откуда у тебя медальон? Кто ты такая?

— Я Цири. Цирилла Фиона Элен Рианнон, княжна Цинтры, дитя Старшей Крови. Смутьянкой ведьмы назвали Лару Доррен, чья кровь перешла ко мне от бабушки и матери. Ты был прав, когда сказал, что всадники гонятся именно за мной, как и прав насчёт их родины — aen elle. Они выслеживают меня по магическому следу уже очень много лет, иногда теряют, иногда находят снова и дышат в спину. Думаю, сейчас они потеряли нить, иначе вы оба были бы мертвы — и ты, и тот прибожек, — Цири вздохнула, ненадолго провалившись в свои мысли. Вынырнув из печальных воспоминаний, заговорила снова: — Я действительно ведьмачка из школы Волка, хотя испытания травами и не проходила. А этот медальон я забрала с трупа одного охотника за головами, который очень любил убивать ведьмаков и собирал коллекцию трофеев, — она осторожно потянулась, проверяя качество перевязки и собственные возможности. — Я благодарна тебе за помощь с побегом и ещё раз благодарна за обработку раны. Но, к сожалению, кроме благодарности ничем отплатить не смогу.

Зенон неопределённо пожал плечами. Из услышанного он понял в лучшем случае половину: про резню в Цинтре слышали все, а вот Старшая Кровь и Лара Доррен лежали в его памяти так же далеко, как и пророчество Итлины. Он даже не был уверен, связаны ли эти эльфские легенды между собой, потому как слышал о них много лет назад от друзей-скоя’таэлей и больше никогда не встречал.

— Извини, Цири. Я слышал историю Цинтры, но очень плохо помню эльфские легенды, поэтому не могу даже представить, какая роль тебе отведена. В любом случае, спасибо за ответы. Я рад, что смог тебе помочь, — он улыбнулся уголками губ, не показывая зубы. — Жаль только, что мой последний шанс ушёл вместе с тобой.

— Шанс на что? Как ты вообще оказался на Кривоуховых топях? — Цири будто бы впервые увидела того, с кем разговаривала. — Ты уже был здесь — и они тебя прокляли?

— Был, когда хотел обратиться за их помощью впервые. Стоял как дурак в сотне шагов от их избы-алтаря и не мог подойти ближе, пялился на двери, пока они не показались сами. Не знаю, почему они меня отпустили, но я сбежал в надежде, что смогу найти решение у очередных чародеев или друидов. Как видишь, не нашёл.

— Они бы всё равно тебя обманули. А если ты пойдёшь к ним в третий раз — либо убьют сразу за мой побег, либо отправят по моему следу — и ты всё равно погибнешь. Лучше быть свободным и всю жизнь спасаться бегством, чем получить желаемое и оказаться в рабстве.

— Знаю.

Над костром вновь сгустилась тишина. Где-то в лесу одиноко перекликались ночные птицы, пару раз мелькали меж ветвей летучие мыши. Луна не могла достать юную ведьмачку и проклятого ведьмака, только жёлтые искры освещали их лица, изрезанные шрамами. Адреналин схлынул окончательно, забылись на время алые всадники, ведьмы и ссора с Милошем.

Цири сменила выжидательную позу на более расслабленную, продолжая ненавязчиво рассматривать собеседника. Может, сказывались её путешествия по мирам, но ведьмак не казался ей таким уж уродливым, даже несмотря на скользкую синюю кожу и плавники. Задумчивый взгляд и вертикальные зрачки, сейчас расширенные, напоминали ей мрачную мину Геральта и отдалённо — Эскеля. Нарушив молчание первой, она попросила:

— Расскажи мне свою историю. За что тебя прокляли?

— Не меня. Это последствия неправильного снятия, — Зенон отвлёкся от каких-то своих размышлений, вытянув ноги к огню. — Это случилось девять лет назад, когда я крутился по округе Вызимы. Ездил в основном по мелким деревням и трактам, занимаясь накерами, гулями, прочей мелкотравчатой дрянью. В очередной деревне кметы попросили задержаться, потому что кто-то повадился таскать куриц и коз, а пару раз неведомая тварь пыталась красть и малышей. Это продолжалось больше года, а я был первым ведьмаком за очень долгое время. Следы, что я нашёл на земле, были довольно мелкими, с отпечатками небольших когтей. Труп собаки с множеством тонких рваных ран, в основном на шее, будто тварь была одного роста с псом, съедены мягкие ткани. Никаких пещер вокруг не было, только поля и леса, а до ближайшего озера почти час на лошади.

— Похоже на работу накера, — предположила Цири. — Другие трупоеды намного выше и крупнее, рвут так, что на теле может не остаться кожи.

— Я тоже так подумал, — Зенон кивнул. — Но бестия точно убивала в одиночку, а накеры живут стаями. К тому же они выедают органы, а тут брюшина была почти целой. Сами раны тоже отличались: у накеров когти тупые, рвут широко; здесь же борозды были узкими и тонкими, глубокими, явно от длинных узких когтей. Например, от таких, — он приподнял руку, пошевелив пальцами с удлинёнными треугольными когтями. — Запахи на открытой местности сносит быстро, к тому же следы будто бы кто-то заметал. Прятаться где-то кроме подвала эта тварь не могла, так что я пошёл по домам, осматривая все погреба по очереди. От одного и впрямь воняло за версту, странно, что никто в деревне этого не замечал. Семья кметов долго отговаривала меня, а потом всё же спустились вместе. Эти долбаёбы держали в погребе утопца на верёвке, какого-то слишком мелкого и непропорционального. Подкармливали мясом со стола, но время от времени тварь всё равно убегала на охоту.

— На кой чёрт им утопец? — удивилась ведьмачка. — Да и где они его взяли, если до озера было далеко?

— Вот тут и начинается самое интересное. Чудовищем оказался их малолетний сын, которого год назад кто-то проклял. Кметы подозревали, что это сделала старуха-травница, которая крайне недолюбливала их семью, к тому же померла она почти в одно время с проклятием. Я осмотрел её дом и могилку, несколько дней потратил на изучение дневников и книг. Старуха действительно знала не только рецепты полезных отваров, но и несколько проклятий, и обладала всем необходимым для их наложения. Я нашёл один подходящий и начал готовиться к ритуалу для снятия, в том числе нужна была личная вещь старухи, раз сама она присутствовать уже не могла. Ритуал должен был провести энергию проклятия по тому же коридору, что и в первый раз, а затем разрядить его в пустоту или в проклинавшего, если проклинавший отказался помогать.

— …и ты ошибся в выборе вещи.

— О нет. Её кости всё ещё имели достаточную силу, — ведьмак горько усмехнулся. — Я провёл ритуал идеально, иначе не отделался бы так легко. Эти мрази наврали об источнике проклятия, — его голос дрогнул от злости. — Когда последний шаг был завершён и коридор установился, проклятие прошло через меня, но выхода в пустоту не оказалось — и оно замкнулось в кольцо, половина у меня, половина у мальчишки. Моя кожа плавилась и жглась, в глаза будто насыпали песка. Пальцы выворачивались, гудела голова и суставы. Ногти выпали за несколько секунд, волосы вылезали клочьями и больше не росли. Этот пиздюк забрал мою человечность и стал выглядеть нормально, но проклятие на его разуме осталось. Он продолжал выть и метаться, бросился на кметов, спустившихся на мои крики. Разумеется, с ухватом баба рванула на меня, а не на их проклятого пиздюка, — голос утопца звучал ровно и холодно, но плавники на локтях и голове заметно поднялись и налились кровью. — Не помню, что было дальше. Когда я пришёл в себя, уродец уже лежал без рук и головы, а его мамашу размазало по стенке аардом. Кмет ещё был жив, плёл что-то про измены его жены. Дескать, сына был не от него, а от какого-то рыбака. Марать руки в драке этот мудак не стал, а пошёл к старухе, чтобы навести на рыбака порчу, но то ли цена не понравилась, то ли старуха в последний момент отказалась — порчу он навёл сам по памяти. Ошибся где-то — и вместо рыбака порча попала на мальчика. Наврал про старуху, чтобы жена не пришибла и свои же из деревни не выгнали, а вину за неправильное снятие проклятия он бы повесил на меня. Мразь. Я выпотрошил его заживо и с удовольствием скормил бы свиньям, как и всю семейку, если бы не пришлось бежать сломя голову.