Вымывшись и запахнувшись в халат Бена (второй. Всего их было три: темно-серый, темно-синий и черный), Рей вышла обратно. Студию заполнял полумрак, в котором беспокойно шаталась крылатая фигура, то и дело задевавшая предметы мебели своим хвостом.
— М-м-м… Бен? — позвала Рей. — А смазка у тебя есть?
— Да, — по голосу чувствовалось, что Бен смущен. — В тумбочке, возле кровати… Черт! Забыл совсем, нужно было сразу взять…
Рей направилась к кровати, но ее остановил оклик.
— Погоди! — воскликнул Бен. — Может без нее?
— Не стесняйся ты, это совершенно нормальное дело, — заверила его Рей. — И совершенно незаменимая в хозяйстве вещь, а не только в том смысле, в котором ты подумал.
— Просто у меня там… не только она, — обреченно выдохнул Бен. — Но и другие вещи.
— Я закрою один глаз, — предложила Рей. В самом деле, ну что такого она могла там увидеть. — Или там… цопэ?
— Что? — не понял Бен.
— Проехали, — ответила Рей.
Она выдвинула ящик.
— Другой, — подсказал Бен.
— Я поняла, — ответила Рей и выдвинула другой.
— Ну наручники, — сказала она миролюбиво, копаясь внутри. — Думаешь, в этом есть что-то необычное?
Бен снова нервно закурлыкал.
— А вот и она, — Рей достала смазку и задвинула ящик. — Ну, что?
— А мы можем сделать это в гнезде? — спросил Бен.
— Можем, — ответила Рей.
Перелезая через край гнезда, она несколько раз чувствительно укололась, но решила промолчать. Бен и так слишком нервничал, и это было очевидно, даже несмотря на то, что в голубином обличье он в целом вел себя очень странно.
В данный момент Бен обходил ее по кругу, неистово курлыкая и пытаясь раздуть грудь.
— Все в порядке? — спросила Рей.
— Да, — ответил Бен. — Просто, понимаешь, мне необходимо это сделать. Что-то внутри приказывает мне курлыкать, перед тем как…
— Понятно, — Рей вздохнула и прислонилась к краю гнезда. — Продолжай, я вся во внимании.
Она с любопытством наблюдала, как Бен сужает круги, подходя все ближе к гнезду.
— Я думала, что голуби спариваются только весной, — заметила Рей. — А сейчас осень!
— Не только, — возразил Бен.
Подойдя к гнезду, он взмахнул крыльями, от чего на столе разлетелись рекламные буклеты и упали и покатились пустые стаканчики из-под кофе, и элегантно вспрыгнул на край гнезда. На ногах у него были теплые махровые носки. Лицо Бена оказалось практически на одном уровне с лицом Рей, и от его слегка затуманенного и почти влюбленного взгляда Рей почувствовала себя жуть, как неудобно.
«Максимум неловкости!» — сообщил ей ее внутренний голос, и Рей немедленно его заткнула.
Протянув руку, она погладила Бена по волосам.
— Все нормально, — сказала она, обращаясь больше к самой себе, чем к нему. — Все в порядке.
И, хотя это совершенно не входило в ее мысленный «перечень оказываемых услуг», Рей обхватила лицо Бена ладонями и поцеловала его.
========== Голубиная песнь - 2. Нецензурная лексика ==========
В этот раз превращение произошло почти сразу — в отличие от их первого раза, когда Бен стал человеком ближе к концу. И снова Рей не заметила, как это произошло: только что ее окружал шатер из перьев, а вот уже две здоровенных руки удерживают ее за талию. В общем-то, это было даже лучше. Человеческими руками можно сделать гораздо больше, чем крыльями.
Как оказалось в гнезде было очень удобно сидеть, лежать и вообще существовать, и, когда поднялся вопрос, кто где будет спать, Рей пришла в голову мысль, что гнездо-то очень даже ничего. Но вслух она этого не сказала.
Бен предложил ей кровать, заверив, что при такой ширине они за ночь могут друг друга и не коснуться даже, и Рей согласилась. Правда утром проснулась от пищания будильника, прижатая к могучей груди Бена Соло. Но это ее почти не взволновало. Выпутавшись из-под чужой тяжелой руки, Рей поплелась в ванную умываться.
С утра Бен подбросил ее до дома. Они обменялись телефонами, несмотря на недовольство Рей: судя по всему, этот недооборотень планировал втянуть ее в эти сеансы целительного секса надолго. С другой стороны, двести пятьдесят баксов, конечно… которые пришлось отвоевывать.
— Так! А еще двести пятьдесят? — спросила Рей, когда пересчитала деньги, врученные ей Соло.
— У меня нет налички, — Бен с самым кротким видом развел руками.
— Не беда, я тебе продиктую номер счета, — процедила Рей. — Меня вышибут из дома, если я не заплачу!
— Ты всегда можешь остаться у меня, — предложил Бен.
— Нет, спасибо. Лучше отдай деньгами.
Бен принялся шарить по карманам и ящикам, и, в итоге, набрал двести пятьдесят мелочью. Рей пересчитала все, потом засунула получившуюся внушительную и сильно измятую пачку себе в карман и разрешила себя подвезти.
…А теперь Рей даже порадовалась его предусмотрительности — насчет телефонов. Потому что недобрая судьба вынудила ее позвонить Бену Соло почти сразу же, как она оказалась дома.
— Привет, ты далеко уехал? — спросила она, когда Бен ответил. — Просто, м-м-м, я подумала, что могла бы воспользоваться твоим предложением и снять у тебя комнату за… символическую плату.
— Тебя выставили что ли? — спросил Бен.
— Ага, — ответила Рей. — Оплату не принимают. И грозятся, — она обернулась, чтобы посмотреть, далеко ли отошла Маз Каната, — отправить все мои вещи на склад у черта на куличиках, а в накладную вписать мои данные и номер счета. Не понимаю, что произошло!
— Сейчас вернусь, — ответил Бен.
— Я тебя не отвлекаю? — запоздало опомнилась Рей.
— Нет, — ответил Бен, и, судя по голосу, он улыбался. — Привилегия свободного художника.
Рей закатила глаза, но ничего не ответила. Ей еще предстояло за короткий срок уложить все вещи.
— И вот еще что, — заметила она, когда Бен явился с видом спасителя. — Матрас для кровати — мой… и я не знаю, как мы его довезем.
Так что с вещами пришлось повозиться. Да еще Маз Каната пожелала присутствовать при выселении и своим ястребиным взором, усиленным линзами здоровенных очков, следила, не вынесет ли жилица что-нибудь лишнее. Наконец с вещами было покончено: после недолгой игры в тетрис в багажнике, им просто пришлось вызвать грузовое такси, на что ушла часть денег, заработанных Рей таким необычным способом. Хотя, почему необычным — не зря же проституток называли представительницами древнейшей профессии. Рей не знала, стоит ли ей уже начинать считать себя проституткой, с учетом того, что средняя проститутка и денег поднимает больше, и клиент у нее не один. А у Рей — один. Зато какой… с крыльями.
«Мужик с крыльями, но не ангел», — подумала Рей и нервно хихикнула.
Вернувшись домой к Бену, они затащили все добро Рей наверх, слегка шокировав и повеселив консьержа, который явно не привык, что жильцы этого комплекса таскают такие вещи лично. Правда в этом был своеобразный плюс, потому что после такого перформанса консьерж запомнил Рей в лицо, а она, в свою очередь, с удовольствием останавливалась с ним поболтать во все следующие дни, когда возвращалась домой.
— И где я буду жить? — спросила Рей, когда они, наконец, перетаскали все вещи в квартиру и устроили себе перерыв на кофе.
Бен кивнул на лестницу.
— Там. Хочешь посмотреть?
Рей подхватила свою кружку и спрыгнула с высокого барного стула, на котором сидела.
— Показывай.
Бен не торопясь поставил свою кружку на стол и первым пошел наверх.
Когда Рей была маленькая она мечтала, что в ее доме будет комната с огромными окнами от пола до потолка, и в этой комнате она все заставит цветами. Они будут везде, на полках, на полу… У нее даже была специальная тетрадка, куда она выписывала названия цветов и как за ними ухаживать. Взрослая жизнь внесла свои коррективы в мечту. Вместо целой оранжереи у Рей был фикус, который был с ней уже долго и пережил множество переездов. Но он был один.
Глядя на комнату, которая предоставлялась ей для жилья — именно туда вела лестница — Рей чувствовала странное дежа вю. Тут все было в точности, как она мечтала в детстве: просторно, огромные окна, стеклянные створки в крыше, чтобы можно было смотреть, как по ней стекает дождь. Тут не было кровати, только стол, тумбочка и пара циновок. И боксёрская груша. Но при этом создавалось отчётливое ощущение, что вот оно, ее место, где Рей обязана быть, и она наконец-то нашла его. Свое идеальное жилье. С человеком-голубем этажом ниже.
