За время моей реплики она не сдвинулась ни на шаг, зорко смотря на меня. В ее глазах, однако, действительно не появилось и капли раскаянья.

— Я лишь хотела тебе показать, что будет дальше, то, куда ты отправляешься. Мир высших каст требователен, поверь, я уж знаю, как знают это и Карина с Кимброй, — тихо, но доходчиво начала пояснять она. — Ты же можешь остаться на месте, а так я назвала твои слабые места, ты можешь работать над ними, в ближайшие дни Николасу показать якобы ошибочность моих слов, и если пройдёшь дальше, стать максимально готовой к этому миру.

Я выдохнула, припомнилась старая детская забава: надо зажмуриться и в наступившей темноте сказать себе, что ты волшебник, готовый создать свой собственный мир, за который будешь нести ответственность только ты сам. Это должно настроить тебя на спокойный настрой и готовность спокойно продолжить любой диалог.

— Ты хочешь сказать, что какие бы не были мои отношения с Николасом сейчас, в ближайшем будущем они должны строиться на вранье?

— Открыв глаза, поинтересовалась я. Моргана в ответ лишь покачала головой.

— Иногда хочется и верится в то, что все происходит именно как в сказке, но, Ари, — присев рядом со мной, она постаралась взять мою ладонь в свои руки, но я вовремя ее вывернула. — Ты можешь считать, что я сделала тебе хуже, однако, оглянись, — она рукой указала на интерьер комнаты, где мы находились, — ты продолжаешь идти дальше, я же возвращаюсь домой. «Девушка, которая когда-то участвовала в Отборе», — вот, что меня ждет, у тебя еще есть шанс.

Я посмотрела вновь на нее, пытаясь прочесть что-то, скрытое за этой мимикой и жестами. Ведь мы начинаем дружить и влюбляемся, доверяясь исключительн мелким деталям: цвет глаз, форма улыбки, тембр голоса…

— Возможно, вскоре я могу стать такой же «девушкой», у меня не такие шансы, как у Карины или Марджери.

— Какие бы у тебя ни были шансы, — пожала она плечами, — я буду также считать, как и раньше, что ты не нашла себя, поэтому ты слаба. В любом другом ключе, ты можешь бороться.

Моргана опустила взгляд, а когда вновь очнулась, какими-то слепыми движениям начала ощупывать свою шею, после чего быстро завела руки за голову. Секунда-другая, и вот в ее раскрытую ладонь падает подвеска, до этого покоящаяся на шее.

— Вот, — протягивая украшение мне, сказала Моргана, — пускай оно будет теперь твоим, и знай, то, что я сказала в Вестях, никак не должно отразиться на том, что я говорила или делала до этого.

Я не успела опомниться, отказаться от ее подарка или принять, как она уже наклонилась, находясь совсем близко от меня, и застегнула легкое переплетенье цепочки на моей шее. Так, что маленькое сердечко повисло на открытой части моего декольте. Не знаю, что именно ее сподвигло отдать мне это украшение, и что точно означали все ее слова вкупе. Однако, она действительно мне помогала во время Отбора, давала советы — она стала для меня второй Роуз, не заменяя ее, а просто став человеком, направляющим меня. Поддавшись этой секунде, я обняла девушку напротив меня за плечи, не зная, увижу ли ее еще когда-либо…

Когда мы отстранились друг от друга, послышался стук в дверь, Моргане пришлось обернуться, в то время как я уже видела ее гостя. Поднявшись с постели, я присела в легком книксене:

— Ваше Высочество, — Ник также склонил голову, проходя в комнату, и уже обращаясь к Моргане.

— Мы могли бы поговорить перед твоим отъездом? — Она согласно кивнула, что означало — мое пребывание здесь подошло к концу.

Приблизившись еще на миг к ней, я в последний раз поверхностно обняла ее. После чего направилась к выходу из комнаты, провожаемая внимательным взглядом Николаса. И лишь у самого выхода замерла, окликнутая Морганой:

— Ариадна, помни то, что я сказала тебе… — я кивнула на ее слова, покидая эту комнату, скорее всего, навсегда!

Но после этого разговора я не пошла обратно к себе в комнату, хотя Аттила часто скучал, что объясняло его частые заигрывания и попытки удержать меня в комнате. Перила лестницы холодили кожу, а все пролеты и коридоры были пусты, совершенно не сочетаясь со всегда шумным дворцом в разгар летнего дня. Особого выбора у меня не было, и если я не найду себе занятие по душе, то придется вернуться в Женскую комнату.

Нет, у меня не было проблем именно с самой комнатой или постояльцами этого зала — просто с выбыванием девушек она пустела и становилась необъятной, а от этого пугающей. Там перестали шуметь, разговоры утихли, никаких новый впечатлений никто не привносил в зал. Каждая из нас научилась заниматься чем-то своим — кто-то вышивал или складывал из салфеток замысловатые фигурки, кто-то читал или музицировал. Все чаще это становилось местом разборок — начиная с Карины и заканчивая последней ситуацией, включающей в себя Кимбру и Моргану, после которой обеих исключили. И я. Я все еще помнила, как мои ногти впивались в мягкую кожу чужого запястья, и этого пугало. Что же с нами делали эти стены?

Хотя было и другое место — за пределами стен дворца — в саду мы могли отдохнуть, на секунду отвлечься от правил и законов этикета. Но и там постоянно звучали слова обиды, предательства и горя. Почему-то я была уверена, что многие прогуливались там, в одиночку, не от счастливой жизни, задумчиво вглядываясь в листву или небо. В голове всплывало лицо принцессы Бланки, когда она увидела гостью-незнакомку с ребенком на руках, или инфанты Хулии — случайная встреча, заключающаяся во встрече опечаленного взгляда.

Так было ли во дворце сейчас место, где хотелось оказаться больше всего и забыться? И найдется оно когда-либо?

И именно в этот миг я услышала тихую музыку клавиш, из зала, который был впереди. Возможно, там репетировал оркестр перед торжественным приемом, но других инструментов было не слышно… Доносившаяся до меня мелодия сначала как бы поднималась вверх по лестнице, а потом, потоптавшись на месте — со всей душой кидалась вниз по лестничным пролетам. Чем ближе я подходила к белым дверям, тем четче я могла слышать мгновения тишины между звуками — будто-то это была музыка, шедшая из души в данный момент, именно так и только сейчас. Пальцы пианиста ловили мелодию в полете, ставя ее на нужные ступеньки невидимой лестницы, после чего все повторялось вновь, просто мелодия летела дальше по пролетам огромной лестницы. А та уходила то вверх, то вниз, насколько могло хватить глаз, и, вполне вероятно, была бесконечной. У каждой мелодии есть свой смысл, а эта описывала чью-то жизнь…

Я продолжала некоторое время стоять у полузакрытых дверей, лишь в щелочку замочной скважины замечая движение какой-то темной тени. Но больше всего я была поражена, когда эта тень запела — нежный баритон иногда срывался в тенор, еще больше окутывая мелодией. Я так и не решилась заглянуть в зал, но мысль, могла ли я еще где-либо слышать этот голос, не давала мне покоя…

— Ариадна, — окликнула меня Женевьева в огромном холе, и стоило мне обернуться, как она тут же догнала меня, подстраиваясь под мой шаг.

— Привет, — откликнулась я, поднимая на нее сосредоточенный взгляд. Эта девушка была не похожа на ту, кто без причины нарушает неписаные правила дворца, громко обращая на себя внимание.

— Тебя не было в Женской комнате, и я решила тебе сообщить, — я обратила уже большее внимание к ее словам, но помимо этого мой взгляд прошелся по ее фигуре, пытаясь понять — насколько хорошие или плохие новости она мне сообщит. Женевьева прижимала к груди маленькую книжку-блокнот, осанка спокойная, что привлекало больший интерес. — Леди Сильвия рассказывала, что по этикету завтра мы, как представительницы дворца, будем встречать гостей. И она хотела бы, чтобы мы не опустились в грязь лицом.

Я с облегчением выдохнула. Нет, конечно, подобная встреча была важна, так как Леди Сильвия оставалась нашей основной преподавательницей, в то время как история и танцы подошли к концу, эта женщина продолжала нам рассказывать о сочетании цветов, о правилах сервировки стола, заявляя, что нам не раз придется проверять работы слуг перед важными совещаниями и встречами. А из всего этого следовало, что и мы, и каждая вещь в зале должна быть идеальной.