Он рассмеялся моим словам, по всему его телу разнеслось веселье и, так как он довольно тесно прижался ко мне сзади, я тоже это почувствовала.

— Мне самому этого хотелось бы, но ты же сама знаешь, грозы долгими не бывают.

— А если это шторм? И мы тут застряли на неделю или больше? — тратить время на грусть мне совсем не хотелось, поэтому я решила найти во всем происходящем что-то хорошее, а оно, безусловно, было.

— Я буду только рад. Только вот что мы будем есть все это время?

Мой желудок, словно услышав в словах Ника призыв к действию, тут же заурчал. С нашего импровизированного завтрака круассанами и кофе я ничего не ела, как и Ник, нам было не до еды, но сейчас очень хотелось есть. Может появлению аппетита способствовало и наше очень интересное времяпровождение, Али говорила, что после этого всегда хочется есть, и теперь я с ней согласна.

— Ты проголодалась? — я тихо кивнула в ответ на его заботливый вопрос.

 — Вот же дурак, столько времени прошло, а я и не подумал.

Ник отстранился от меня и, повернув меня к себе, взял за руку. Всегда, когда я смотрю на него, это начинается с глаз, потом уже все остальное. Глаза еще никогда не подводили, они не умеют лгать. В них всегда можно увидеть всего человека, а не только его часть, которую он не старается скрыть за улыбками и ничего не значащими фразами. Глаза всегда как открытая книга; по ним можно читать человека. Не зря говорят, что глаза — зеркало души. Особенно я всегда любила смотреть в глаза Николасу, там всегда такой ураган чувств и эмоций, который он скрывает за внешним спокойствием.

Сейчас в его глазах я увидела, что ему хочется совсем не то, о чем он говорит. Его взгляд красноречив настолько, насколько это возможно. Голубые и чистые глаза поддернула дымка желания. Он смотрит на меня, как на самую ценную драгоценность, которую он когда-либо держал или будет держать в руках. Чтобы не дразнить его, или себя, я опускаю глаза вниз по его плечам, грудной клетке, торсу…, но от этого только хуже. Мои мысли все больше сосредотачиваются не на голоде, а на полураздетом любимом принце. Меня сводят с ума его широкие плечи, рельефный торс и… о Боже, эта линия его тела над спортивными штанами. Они начинают меня раздражать. Они совершенно лишние; ему гораздо лучше без них. Мамочка моя милая, когда же твоя девочка успела стать такой легкомысленной и немного распутной? Раньше меня не сильно беспокоили его штаны или шорты, или плавки, когда мы были на пляже, потому что я особо не задумывалась, что под ними или просто запрещала себе это. Сейчас нестерпимо хотелось раздеть его и оказаться с ним в кровати, чтобы нас ничего не разделяло, абсолютно ничего. Да, это будет большой проблемой, когда мы вернемся домой.

— Перестань смотреть на меня так, а то до кухни мы не дойдем, — его глаза потемнели от нахлынувшего возбуждения, а голос стал немного хрипловатым. На него, похоже, сильно подействовал мой взгляд.

Я была бы только «за» его предложение, если бы в самом интимном месте не саднило. Небольшая передышка пойдет только на пользу. Я отвела взгляд в сторону, отчего Ник облегченно вздохнул и повел меня из комнаты, не выпуская моей руки. Я не хотела его дразнить, но выходило, само собой. Улыбнувшись его мгновенной реакции, я последовала за ним.

Кухня оказалась просторной, но создавалось впечатление, что ей редко пользовались. Вся мебель и техника была или белоснежной, или деревянной. Сказать насколько она светлая сложно, сейчас ночь и поэтому источником света стала большая люстра, свисающая с потолка, она была достаточно элегантной, для королевской семьи и достаточно простой, подходящей для людей, которых не волновала роскошь. Так же было и со всей остальной обстановкой.

К своим достоинствам я не могла отнести умение готовить. Где бы я ни находилась прежде, там всегда были люди, которые отвечали за приготовление пищи, не было нужды беспокоиться об этом. Я впервые оказалась в таком положении, что нужно позаботится об этом самой. Мне вдруг стало стыдно, что я не знаю ничего, что связанно с приготовлением еды.

— Ник, — нерешительно позвала его.

— Что?

— Что мы будем делать? Я не умею готовить, — то, что я была принцессой, не оправдывало меня, как и то, что об этом всегда заботились за меня.

— Не волнуйся, я не повар, но кое-что умею, — Ник, обернувшись ко мне задорно улыбнулся. — Нужно же было как-то себя занимать в свободное время после нашей ссоры.

— Прости, — осколки его боли все еще ранят меня. Я ведь виновата в том, что он пережил за последние годы.

— Хватит. Хулия, что было, то было. Мы оба виноваты. Нечего мне было ревновать к французу, а потом верить в неожиданно возникшие чувства к Карлосу. Мне стоило быть более уверенным в твоих чувствах и в тебе.

— Ты прав: что было, то было. Это стоит оставить в прошлом, — принц только молча улыбнулся мне. Из какого-то шкафа вытянул два фартука и один из них протянул мне.

— Давай сначала испечем хлеб, мясо, масло и немного варенного картофеля у нас есть.

— Хлеб? Испечем? Но как? — Ник уже знает, что я на кухне бесполезна. Я не имею ни малейшего представления как это сделать.

— Я кое-что умею, помнишь? — Ник подмигнул мне и где-то нашел муку, яйца, соль и другие необходимые ингредиенты. Я решила помочь и достать большую миску, поставив ее перед моим героем-поваром, я нечаянно задела его бедром. Ник резко притянул меня к себе, а сам оказался за моей спиной. Нас разделяла легкая хлопковая ткань его рубашки, фартуха, и его штанов.

— Сначала мы должны насыпать в эту большую миску нужное количество муки. Вот видишь, мы делаем так, — дыхание блондина щекотало оголенную кожу шеи и ее основания, что значительно уменьшило мои попытки сконцентрироваться на его словах и уж тем более на муке в миске. Мы месили с ним тесто в четыре руки, так сказать. Я едва заметила, как мы приготовили тесто. Ник постоянно отвлекал: своим телом, голосом и дыханием. Он постоянно подсказывал, что и зачем делать, но я очень быстро забывала это, все дело было в его близости. Я просто не могла сконцентрироваться. Невыносимо стало, когда мы стали месить тесто, мои руки постоянно касались его, моя спина была прижата к его спине, а его губы почти постоянно находились у моего уха, дразня своим дыханием. Я словно находилась на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется. Так отчаянно хотелось прикоснуться к нему, что кажется: это начало причинять боль.

Стоило подумать о том, какой красивый Ник взъерошенный и в одних только штанах, не знаю, когда он успел снять свой фартук, как моего затылка коснулись жаркие губы. У меня вырвался стон. Одобренный таким образом блондин перешел на плечо. Должна признать это была сладкая пытка, основание шеи очень чувствительное место, и он это прекрасно знает.

 — Мне кажется, что нужно поставить хлеб в печь, — мой голос стал хриплым. Вот черт. Ник теперь уж точно будет знать, что это заставляет меня нервничать. Хотя… почему я переживаю? Мы и так нарушили все границы. Совсем недавно мы были частью друг друга, не уверена, что можно быть еще ближе с кем-то, чем это было с нами. Это ощущалось просто невероятно: единение душ и тел. Он был во мне, он был в моем сердце, в моей душе и в моих мыслях, как и я в нем. Мы буквально дышали друг другом. Вот, что значит разрушить все границы.

— Для этого нам нужны две формы, — он не собирался отстраняться: все так же приживаясь ко мне со спины, и я решила сама взять эти самые формы, для этого мне нужно было повернутся, но, когда я это сделала, его губы оказались в нескольких сантиметрах от меня. Я заметила, как он улыбнулся, прежде чем поцеловать. Его губы только коснулись моих и разгорелся пожар, пожар был такой силы, что угрожал нам поистине катастрофическими проблемами. Ник обнял меня так сильно, словно хотел бы привязать меня к себе накрепко. Его руки были жаркими или мне просто казалось, что от них исходил жар, который может заставить мою кожу плавиться, так словно и происходило. Его прерывистые поцелуи были жадными и жарким, словно он был голоден и это был вовсе не тот голод, который можно было бы утолить пищей. Его руки были везде, и сам Ник тоже был везде. Напрочь забыв о тесте и о формах для хлеба, мы были поглощены друг другом, не замечая ничего вокруг. Я также не осталась безучастной. Сначала я разрывалась между желанием запустить пальцы в его волосы и пробежаться пальцами по его обнаженной спине, но последнее в конец победило, когда мои руки случайно коснулись резинки его штанов, у Ника вырвался полустон. Он сгреб меня в охапку и усадил на высокий стол, не прекращая осыпать жаркими поцелуями мое лицо, скулы, шею, губы. Он немного отстранился, но только для того, чтобы снять мой фартук, а затем снова вернулся к моим губам. Я обвила ногами его бедра и когда он начал расстёгивать пуговицы его же рубашки, я возражать не стала, мне хотелось как можно быстрее почувствовать своей кожей его. Он словно специально расстегивал медленно, словно специально дразня. Все, чего хотелось сейчас, это чтобы он быстрее справился с пуговицами. Мне не хотелось сдерживать себя, я хотела быть свободной от всего и не врать ни себе, ни ему о своих желаниях. Чтобы подстегнуть как-то я немного надавила ногтями на его спине. У Ника вырвался гортанный звук, что-то вроде рычания, я самодовольно улыбнулась.