— Я жива, Сэми, жива.

— Если бы я не оказался рядом, ты могла бы уже быть мертва, — я тянусь к его губам и между нами снова начинает полыхать огонь, но Ник довольно быстро отстраняется и отходит в сторон шкафа. Меня обескураживает его поведение, так как он сам всегда, когда мы оставались в последнее время наедине пытался украсть несколько поцелуев, а тут…

Он исчезает за дверцами, а потом выглядывает с небольшой стопкой одежды. Спустя некоторое время он протягивает мне сухие брюки и рубашку, так вот о чем он подумал. Второй комплект оставляет у себя. Значит это его комната и его одежда.

— Нам нужно переодеться иначе заболеем. Прости, всю одежду Бланки и мамы Ами и тетя Марли забрали для чистки, — Ник виновато смотрит на меня, а я лишь улыбаюсь в ответ, отойдя полностью от оцепенения. Это Ник постоянно действует на меня гипнотически. После его поцелуев, я словно забываю о происшествии в лесу, и едва не случившейся трагедии.

— Все в порядке, Ник, кроме нас тут никого нет. Так что если ты не против, то и я не возражаю.

Ник уходит, а я с вещами иду в ванную комнату. Стараясь не смотреть в зеркало, я снимаю шелковое, цвета мяты, платье и белье и залезаю в душ. Некоторое время греюсь под теплыми струями воды, которая отлично расслабляет. Выйдя из душа, я вновь натягиваю на себя мокрое белье. Без него я к Нику не выйду. Придется терпеть. Рубашка Ника велика и прикрывает бедра, но она хоть не спадает, как штаны. После тщетных попыток удержать их на талии, я откладываю их в сторону, осматриваю себя и остаюсь довольной тем, что рубашка прикрывает бедра. Я решаюсь взглянуть на себя в зеркало, только после того, как насухо вытираю голову. Что ж, я довольна тем, что вижу. Не бледна, не напугана, без увечий; только мокрые волосы напоминают о ливне и о скакуне, и я вздрагиваю, словно он снова сбрасывает меня. Я довольно резко отхожу от зеркала и вхожу в спальню.

В камине полыхает огонь, на кровати стоит поднос с двумя чашками, небольшим блюдом с круассанами и кувшинчиком со сливками. Ник помнит, что я люблю кофе со сливками. Эта мысль радует. Не знаю, почему я этому удивилась.

Я оглядываю комнату, и мой взгляд снова останавливается на камине. Когда он успел растопить его? Ника нигде нет. Аккуратно складываю брюки и кладу на стул в стороне.

— Я подумал, что ты не откажешься от чашки горячего кофе. Выпечка, прости, вчерашняя: осталась после нашей охоты с отцом; почти сразу же, как только я избавляюсь от штанов в руках, слышу голос их хозяина.

— Все хорошо, Ник. Мы должны быть рады тому, что что-то есть, — я оборачиваюсь и замечаю, как Ник замер у камина. Он выронил несколько деревянных бревен и не мигая смотрит на меня.

— Хулия, ты меня с ума сведешь, — я замечаю, как он нервно сглатывает, осматривая с головы до пят. Наверное, не так все просто, как мне казалось.

— Прости, твои брюки великоваты для меня, пришлось отложить их в сторону, — я игриво улыбаюсь, полностью поворачиваясь к нему. Бланка бы уже смутилась, но я вместо этого просто делаю вид, что все так и должно быть. Ничего ведь не случиться, если я его немного подразню, — тебе что-то не нравится?

— Хулия, мне больше, чем нравится. Твой вид в моей рубашке просто сводит с ума, — закусываю губу, а Ник судорожно вдыхает, подкидывает полено в камин и подходит к кровати.

— Присаживайся. Кофе так быстро остынет, — мы садимся на середину кровати. Ник учтиво обслуживает меня, добавляя в кофе все в нужных количествах, именно так, как я люблю. Я пью горячий напиток и невольно поглядываю на Ника, мне так легче не думать о происшествии, он отвлекает от всяких ненужных раздумий. Он тоже принял душ, переоделся в джинсы и рубашку; его светлые волосы все еще мокрые и взлохмачены. Даже сейчас он выглядит идеально.

Я беру в руки круассан и откусываю кусочек. Засмотревшись на Ника, особенно когда он совсем неожиданно растягивает рубашку и стаскивает ее с себя, объясняя все тем, что в комнате стало жарко, я совсем не обращаю внимания на то, что немного шоколада остается на губе. Я слизываю его, проведя языком по верхней губе. Я почти сразу замечаю пристальный взгляд Ника.

— Лу, что за поведение? — с лукавой улыбкой говорит он, — Ты же принцесса.

Я замечаю, что он сам вымазался в шоколад и, прежде чем успеваю осмыслить, что же делаю, я тянусь к Нику, пальцем стираю крем с его нижней губы и подношу руку к своему рту.

Я не успеваю даже облизать крем, как Ник резко притягивает меня к себе, что уж говорить о том, чтобы возразить. Он впивается жарким поцелуем в мои губы, а я, отвечая на поцелуй, обвиваю руками его шею. Остроты поцелую придает привкус шоколада, и я едва не задыхаюсь от удовольствия. Я совсем не сопротивляюсь, когда Ник расстегивает рубашку и снимает ее с меня. Я остаюсь перед ним в одном черном кружевном белье, в то время как на нем все еще его джинсы. Я не могу удержать свои руки в бездействии, и они лихорадочно начинают исследовать столь любимое и желанное тело, сейчас принадлежащее только мне одной. Оно подтянутое и упругое, я знаю, что Ник регулярно занимается спортом и поэтому его тело сейчас такое, такое… Что же со мной творится, даже мысли воедино собрать не могу? Я провожу руками по его торсу, по грудной клетке и чувствую, как под моими ладонями оживает его тело, оно так чутко отзывается на мои прикосновения, что я не могу сдержать победной улыбки. Он мой.

— Лу, моя милая, любимая Лу, ты так восхитительна. Как же ты прекрасна, — Ник отстраняется и проводит ладонью по моей спине, рукам, шее, плечам, груди… Он оставляет огненную дорожку поцелуев вслед за своими пальцами. Они словно огонь, но не обжигают, а только воспламеняют кожу. Они такие нежные и в то же время в его прикосновениях отчетливо чувствуется его попытка сдержать себя. Я не могу равномерно дышать, дыхание сбилось, а с телом творится что-то неладное. Ник словно растопил его и творит с ним невообразимое.

— Лу, какая же ты пылкая и манящая. Я не могу противиться этому магнетизму, — Ник спускает бретельку и все свое внимание уделяет основанию шеи и левому плечу. Мысли путаются где-то между прошлым, настоящим и дурманящими поцелуями Ника. Он словно захватывает в плен не столь мое тело, как мое сознание. Его губы принимаются за второе плечо и руки скользят по моему телу. Я тоже не остаюсь безучастной. Мои руки спускаются вниз между нашими телами, и я глажу ладонями его упругое тело.

Ник возвращается к губам и, отвлекая мои мысли на его губы, он ловко расстегивает мой бюстгальтер и снимает его. Мне казалось, я должна испытывать стыд, но этого не было, может мой разум затуманился или может мне так сильно надоело сдерживать себя, что я попросту заставила голос внутри меня заткнуться. Вместо этого я прижимаюсь к нему как можно плотнее, словно желая слиться с ним воедино, чтобы ни один человек после не мог нас разделить.

Совсем потеряв голову, я тянусь к пряжке его ремня и ловко расстегиваю ее. Мои пальцы должны были бы дрожать, но почему-то я делаю это спокойно. Я хмыкаю, задумавшись над тем, что он может решить, что я это не раз уже делала, но он ведь знает правду, должен знать, что я еще — ни с кем не была, несмотря на все слухи обо и мне Карлосе. Сплетники просто не представляют, как можно быть помолвленными почти три года и не переспать. Просто, если объект твоего желания не жених.

— Что тебе так развеселило? — хриплым голосом интересуется Ник. Я наклоняюсь к нему, обнаженной грудью прикасаясь к его неприкрытому тканью коже.

— Забавно, что весь мир думает, что моим первым мужчиной стал Карлос, — мне почему-то становится смешно, хотя я должна испытывать угрызения совести: я сижу на полуобнаженном парне в одних стрингах и мысль о том, чтобы лишится девственности с ним, а не с женихом меня не только не пугает, а кажется чертовски идеальной идеей.

— А это не так? — беспечно спрашивает Ник, но под моими ладошками над его сердцем оно словно замирает на мгновение.

— Нет. Он хотел, но я не могла, — тихо отвечаю я, и из груди всегда такого сдержанного принца вырывается рык, смешанный со стоном. Он бережно, но очень быстро снимает меня с себя. Потеряв его тепло и жар, я недовольно хмурюсь.