Или может, я смогу разлюбить эту черноволосую синеглазую Искорку? Разлюблю ее и полюблю кого-то из девушек? Абсурдно. Как, скажи на милость, Николас Самсон, ты это сделаешь, когда не сумел сделать это почти за три года? Или ты глуп, в чем я сомневаюсь, или слишком самонадеян.

Как бы сказал Анхель, мой хороший друг и, вполне возможно, мой будущий зять: «Я облажался!».

- Почему мы здесь? – голос, решительный и звонкий принадлежал вовсе не Искорке, она сейчас во дворце, вместе с мамой, Мари и Блу, и, как бы мне этого не хотелось, пытается смириться с тем, через что я волей-неволей заставляю ее пройти. Я презирал самого себя за то, что делаю с ней, но отказаться от нее я тоже не могу.

Обладательницей голоса была очаровательная озорная девушка, с которой у меня сейчас свидание. Я напомнил себе об этом и вылез из машины, уговорив не предавать сейчас хотя бы эту девушку. Я открыл дверцу и подал ей руку. Черные волосы, смеющиеся голубые глаза, средний рост и вызов во взгляде. Что же, она определенно в моем вкусе.

- Это ресторан моей тети. Я хотел бы познакомить вас и кое-что показать, – мы зашли внутрь этого просторного и необычного помещения. Много лет его хозяйкой является моя тетя Мэй, мамина младшая сестра. Ресторан поделен на несколько залов, и сейчас я вел свою спутницу в самый дальний из них. Он только для королевских особ. Там всегда уютно, тихо и светло. Сразу за ним находится тетина мастерская. Она, как и дедушка с Мари, художница. Ее картины имеют большой успех и большую ценность. Она добилась своего успеха своими руками, в прямом смысле.

- Всегда думала, как же выглядит этот зал, – довольно и с деловым интересом рассматривая помещение, проговорила моя спутница. Из ее анкеты я узнал, что мисс Рейвенскар – начинающий модельер, стилист, своего рода художник. Мне показалось хорошей идеей привезти ее сюда. Думаю, ей будет интересно посмотреть на работу тети вблизи, да и мне было с ней интересно. Она отличалась сильным характером, независимым мнением и притягательной энергетикой.

- И как? Оправдал Ваши ожидания?

- Более чем. Понимаете, Николас, идеи для своих работ можно найти в чем угодно. Что может быть лучше источника вдохновения, чем работы талантливого и выдающегося художника? Этот зал – произведение искусства, – мы прошли в зал, и я закрыл за нами дверь. Сюда никто из посетителей не решится зайти сам по себе. Тут часто обитает хозяйка ресторана. Она любит этот зал, да и кроме нашей семьи тут редко кто бывает.

Сейчас тетя сидит за крайним столом и делает легкий набросок, точнее, когда мы подходим ближе, я замечаю, что она наводит тени. Она всегда так делает, прежде чем взять в руки акварель. Тетя Мэй слишком углубилась в свою работу и не заметила нас. Не хотелось нарушать ее уединение и мешать, но раз мы тут, уже ничего не поделаешь. Я звонил тете утром и предупреждал, что планирую приехать с девушкой. Она, должно быть, увлеклась и совсем забыла об этом.

- Тетя Мэй, вижу, ты, как всегда, в работе, – женщина поднимает на меня свой взгляд и тепло улыбается. В свои картины она погружается головой, причем во всех возможных смыслах. Ничего вокруг не существует больше. Мне нравится всегда наблюдать за тем, как она работает.

- Прости, совсем увлеклась и забыла. Вы, должно быть, леди Женевьева? – тетя откладывает свой набросок в сторону и с приветливой улыбкой обращается к моей спутнице. Я прекрасно знаю, о чем она сейчас думает: Женевьева может в конце всего этого оказаться моей женой, и я бы не сказал, права она или нет. Женевьева определенно привлекательная, интересная и умная девушка. Я бы оставил ее еще на некоторое время точно. С ней интересно. И кто знает, возможно она сможет соперничать с инфантой.

- Да, меня зовут Женевьева Рейвенскар, и мне очень приятно познакомиться с Вами, мисс Сингер, – да, моя тетя так и не вышла замуж и все еще носит девичью фамилию, хоть у нее и есть маленький сын.

- Тетя, Женевьева – начинающий модельер, а значит, отчасти тоже художник, – мы присели за столик тети, и она ненавязчиво стала расспрашивать Женевьеву о ее увлечении. Я время от времени вставлял и свои вопросы. Так за час, пока мы обедали с тетей, я успел узнать, что Женевьева все еще учится в университете на факультете искусств, но ее приняли на работу в модный дом Линье, который популярен так же и у нас в Анджелесе. Если не ошибаюсь, Бланка иногда наведывается туда, чтобы купить что-то из одежды, хотя это ей вовсе не нужно. Просто вырывается из дворца на свободу. Мисс Рейвенскар, как и я, из творческой семьи, но если у нас никто не запрещал тебе заниматься любимым делом (это если забыть о прямых обязанностях члена королевской семьи, а в моем случае это обязанности наследного принца), то в ее семье к ее увлечению относились с подозрением и неодобрением. Мистер и миссис Рейвенскар хотели, чтобы дочь пошла по их стопам. Ее решение было воспринято крайне скептично и с недоверием, но она уже начала доказывать, что в ней ошиблась ее семья, и она вовсе не неудачница. Как бы не было там, вся страна теперь знает эту семью не из-за успехов ее родных, а потому что Женевьева – участница Отбора, но я думаю, она и без этого добилась бы многого.

- Может Вам, Женевьева, стоит показать свои эскизы моим племянницам? – глаза тети заблестели, словно она уже придумала что-то. Я с интересом наблюдал за обеими. Пусть делает, что хочет, будем потом разбираться с тем, к чему это приведет, – Марианна – начинающий художник, ей будет интересно, а что касается Бланки, ей нужно обновить свой стиль, сделать его более открытым и менее скромным. Она скоро станет обручённой девушкой, а вскоре и замужней дамой. Хватит быть ей невинной скромной принцессой.

Если бы Блу знала о мыслях тети… Хотя она, наверное, подозревала нечто подобное, если задумывалась об этом. Как бы там ни было, этот самый образ нравится Анхелю, а значит, все нормально. Тетя Мэй все же хитрая женщина, она решила найти, как устроить будущее этой девушки, если она не победит в Отборе вдали от ее завистливой семьи.

- Спасибо за совет, обязательно покажу им эскизы.

- Тетя, если можно, я бы хотел показать леди Женевьеве твои картины. Они у тебя в мастерской, как и всегда? – улыбаясь тете Мэй, спросил я. Я знал, как можно было уговорить ее на что угодно. Все, кто был ее племянником или племянницей, знали о ее любви к нашим шаловливым улыбкам. И пусть мне без малого уже девятнадцать лет, и я – наследник Короны, но этот номер, как оказалось, все еще действует безотказно.

- Да. Только будьте там осторожны, – снисходительно улыбаясь, ответила тетя.

- Конечно. Обещаю, что все останется на своих местах.

Тетя вернулась к своей работе, а я повел спутницу к крохотной, почти неприметной дверце. Мало кто тут бывал, в этом зале, и еще меньше тех, кто мог бы пройти через эту дверцу. Она вела в большую, просторную и светлую комнату, которая была визуально разделена на две половины. В одной находились все инструменты и заготовки тети, в другой мини-галерея. Все три стены этой части мастерской были завешаны картинами, не было видно стен за ними. Еще с десяток стояли на полу, так как для них не хватило места.

- Никогда не думала, что окажусь в личной мастерской мисс Сингер.

- Что ж, значит происходит невозможное, Женевьева. В Отборе есть свои плюсы, согласны?

Сначала мы осмотрели левую половину комнаты, где тетя всегда работает. Здесь было много всякой всячины: кисточки, краски, грифельные доски, графитные и угольные карандаши, холсты, акварель, альбомы, ткани и прочее. Меня все это интересовало, но не так как тетю, дедушку или Мари. Я скорее был всегда сторонним наблюдателем. Любил смотреть со стороны на их работу, на ее результат. Мне никогда особо и не хотелось пытаться сотворить что-то самому. Моя страсть – музыка, вот там я с разумом и душой отдаюсь делу.

Так как я бывал тут сотни, а то и тысячи раз, я помню каждый уголок этой мастерской, и мне просто незачем все осматривать тут заново. Вместо этого я стал наблюдать за тем, как загорелись глаза мисс Рейвенскар, с каким интересом она осматривала все, как осторожно брала и клала обратно тот или иной предмет. Чувствовалась ее тяга к этому или хотя бы отчасти схожему. Она была в своей стихии. Казалось, в любой момент она возьмет в руки лист, карандаш и тут же, при мне, сотворит очередной шедевр. Я всегда был неравнодушен к творческим людям, и я всегда был ими окружен. Очень часто я наблюдал за тем, как Блу что-то увлеченно пишет в своем блокноте, Мари и тетя Мэй работают над картиной, как папа берется за свою камеру, а, мама подобно мне, устремляется к роялю или скрипке. Очень редко, но я наблюдал, как Хулия смешивает ароматы, создавая что-то поистине волшебное или как ее звонкий мелодичный голос сливается со звуками моей гитары или фортепиано. Сейчас, наблюдая за Женевьевой, я чувствовал что-то родное, словно она понимала меня и всех моих близких.