Но сейчас Йорн торопился смыть искусственно наведенное человеческое лицо, вполне осознавая, что не желает, чтобы сходство между ним и мальчишкой бросалось в глаза. Сёрэн был как две капли воды похож на доктора Аланда шестнадцати лет, только без суррогатного эпидермиса на теле, без аспидной с хитиновым отливом живой полумаски на лице и жгучей черноты волос. Женственная коса у мальчишки, тянувшаяся толстой змеей до лопаток, была светло-каштанового, будто живописно выгоревшего на солнце оттенка. В остальном — тот же рост, то же сложение, только еще не до конца оформившееся, ровно те же линии, пропорции и структуры черепных костей под персиковой юношеской кожей, те же самые точеные серьезные губы и холодные, кошачьи, но, несомненно, меньше злоключений повидавшие глаза. Впрочем, что повидали серые очи с телячьими ресницами, предстояло вызнать, только моральных сил доктор Аланд на допрос с пристрастием пока не собрал. Парень вел себя вкрадчиво и подчеркнуто скромно, но надрыв Йорн распознал немедля, как только смог рассмотреть мальчишку, прижимая его к асфальту на Бертон Стрит. Более того, эфеб уже успел выкинуть фортель, после которого Йорн до сих пор не мог прийти в себя, не зная, чем заесть чувство гадливости по отношению к ребенку, который не ведает, что творит. А произошло следующее: освободив оленью шею от «парфорса» и выдав отроку комплект собственной домашней одежды, пришедшейся последнему аккурат впору, Йорн отправил Сёрэна отмываться от Лондона подворотного. Сам же расположился с Лизбет на кухне курить для успокоения нервной системы и пить черный кофе. Вдруг — выходит!
— Господин, простите, пожалуйста…
— Ты ох-хренел что ли? — вырвалось у Йорна. Мальчик стыдливо прикрыл ключицы, искренне не понимая, отчего кинжальный взгляд господина метнул в него даже не Зевсову молнию, а ядерную боеголовку. Лизбет хмыкнула трагикомически и прикрыла глаза изящной кистью. — Марш обратно в ванную! — широкоплечий курос бесшумно исчез, не издав ни единого возразительного звука. Йорн даже не брался сказать, что его ошарашило больше: то, что мальчик был выдрессирован появляться обнаженным перед незнакомыми людьми, или то, что существо с генетикой Йорна Аланда без тени протеста позволяло разговаривать с собой в подобном тоне. Доктору Аланду в шестнадцать лет резкости и непримиримости при всей интеллигентности было не занимать. Симптомы ПТСР, по правде сказать, в тот период тоже цвели буйным цветом и плодоносили гроздьями гнева.
Йорн в несколько этапов профессиональными средствами для снятия профессионального грима, подобно археологу, извлек из-под цивилизационных наслоений своего загадочно поблескивающего ктулху, исчирканного минималистической резьбой по мясу. Точные линии шрамов, некогда показавшиеся одному влиятельному человеку красивыми, перерезали его щеки, скулы, губы и нос, ужесточая от природы жесткое и проницательное лицо хищника. Порхнуло на заднем плане невольное сравнение с мальчишкой — лицо у сбитого ночного мотылька гораздо более беззлобное и безобидное, чем у Йорна было когда-либо, да вот только некая червоточина в нем, несомненно, присутствовала. Природу несовершенства тоже предстояло выяснить. Йорн с удовольствием умылся теплой водой, которая сегодня, надо отметить, меньше обычного попахивала металлом. Вслед за тем нанес крем и промокнул излишки салфеткой. Ему снова захотелось курить.
— Сёрэн, — Йорн позвал негромко, и старался говорить при этом приветливо, но голос словно сам собой окаменевал, когда он обращался к мальчику.
— Да, сэр? — парень дернулся и привскочил, очнувшись от нездорового сна. Потом еще раз вздрогнул и даже приоткрыл рот немного, вперив взгляд в масочное лицо. — Простите, сэр, — он выпутался из пледа и сел с прямой спиной на край кресла.
— Не пугайся, это я, — Йорну не хотелось сейчас ничего пояснять касательно своей физиономии, и он собирался говорить только о практических вопросах. Йорн вдруг почувствовал безумную моральную усталость, пока подготавливал спальное место для мальчика с пиратской копией его физиономии. И к разбитости примешивалось очень странное ощущение оттого, что Йорн мог себе позволить ничего не объяснять Сёрэну. Ведь тот будет молчать и дожидаться, пока господин сам не удостоит комментария. Это было удобно и непорядочно.
— У вас искусственный эпидермис, сэр? — неожиданно выдохнул Сёрэн и несколько раз кашлянул.
— Ах… То есть, ты знаешь? — процедил Йорн.
— Да, конечно, — ответил он так, словно речь шла о довольно обыденной вещи. — Это очень красиво, сэр, — парень улыбнулся мягкой и едва ли не восхищенной улыбкой. У Йорна в ответ зло и угрожающе начала топорщиться смоляная грива широкой полосой от затылка и вниз к шее. Сам не знал, с чего так завелся. Лизбет ему говорила то же самое. Брайан, хоть и безудержно прикалывался под настроение, также повторял не раз, что в странном апгрейде Йорна «что-то есть». Но первым на ум пришел совсем другой человек, которому его кожа тоже до смерти нравилась. — Я очень старался получить привилегию, но меня не выбрали на операцию, — прибавил мальчик с затаенной печалью.
— И слава богу! — нервно и категорически отсек Йорн. — Твою мать, это уму непостижимо… — полушепотом прошипел он в сторону. Нет, никаких исследований трансцедентального контекста, из которого вылупился этот зловещий птенец птеродактиля, господин сейчас затевать не будет. Однозначно. Сил нет опять впускать эту слизь в свою жизнь… Но придется, блядь! — Сёрэн, постель для тебя готова, — он кивнул на квадратную надувную кровать, поставленную возле нефункционирующего, но сравнительно большого, с темной пастью, камина, через которую вполне мог пролезть крупный Санта. — На столике термометр, жаропонижающее и питье, — он кивнул на термос. — Температура поднимется в пределах до сорока — растворяешь две таблетки и принимаешь, коли совсем невмоготу. Хотя желательно перетерпеть. Если подскочит выше, ползешь на второй этаж, будишь меня. Собаку я заберу, чтобы она тебя не облаивала при каждом удобном и неудобном случае. Сейчас как состояние?
— Как будто маленькие мушки перед глазами, сэр. И немного знобит.
Йорн сам не понял, как протянул руку и приложил ко лбу мальчишки сначала ладонь, потом тыльную сторону. Тот не шелохнулся.
— М-да… Повышается, ч-черт…- процедил он. — В общем, ты все понял?
— Да… — кивнул парень, но потом, несомненно, произведя над собой усилие, вдруг спросил: — Господин… Йорн… — было заметно, как он внутренне сжался, произнеся имя, и в то же время мелькнула на лице радость преодоления. — А если совсем что-то нехорошее… Я просто не знаю…- он замялся, непривычный к тому, чтобы уточнять у старших план действия. Йорн с интересом присматривался к возне сменяющихся мимических сокращений на скульптурном, уже в достаточной степени закостенелом лице юного ракшаса. Почему-то представилось гнездо голеньких, слепых мышат-мускулов под кожей. Говоря строго, впечатление создаваемое Сёрэном было весьма противоречиво: подросток держался и разговаривал робко, с преувеличенной почтительностью, но деликатность его, словно чугунная крышка, держала взаперти что-то, не по его воле втиснутое в подвал. Непростой, одним словом, мальчик.
— Я буду звонить отцу. Спасем, если что. Не волнуйся, — Йорн на секунду успокоительно оскалил клыки, на которые мальчик посмотрел с той же легкой незлобливой завистью, что и на исполосованную шрамированием кожу музыкантских рук господина Йорна. У самого парня клыков не было, а зубы идеально ровные и белые — наверняка не без вмешательства ортодонта… Мелькнуло новое размышление, что если бы Йорн в свое время с эдакими зубами, разве только не светившимися изнутри, пришел в бойцовский клуб, все силы пацанвы были бы брошены на то, чтобы их «нечаянно» ему вышибить. — Мы договорились?
— Да, сэр.
— Есть еще вопросы, пожелания или предложения?
— Нет, сэр. Спасибо, сэр.
— Давай, лечись, — Йорн слегка сжал мальчишке плечо подбадривающим жестом. — Майерс! Эй! — Йорн звонко хлопнул себя по бедру. Копытца опять застучали по дубовому винтажному полу, потом заливистый лай на пришельца, не желавшего проваливать из дома восвояси. — Неугомонный, иди сю-да! — Йорн поймал собаку и подхватил одной рукой.
