— Ввести анархический строй в отдельно взятом улье — как раз мой масштаб политических амбиций. А что вы смеетесь? Это слом генетической программы, которой, как минимум, сто миллионов лет! Не сапиенсам мозги промывать, знаете ли! — Йорн оскалил клыки до десен. — Сёрэн, забрало опусти и садись. Рацию включи, у тебя справа на передней панели кнопка, — Сёрэн торопливо опустил пластик щитка, который снаружи казался совершенно черным, не сразу разобрался, как защелкнуть, потом торопливо залез на аппарат, очутившись между господином Йорном и Господином Майерсом, и сразу понял: он в дороге увидит немного, тем более что «нажопнику» высовывать клюв из-за широкой спины господина не полагалось по рангу. — Сёрэн, ноги! Ноги! — Сёрэн отдернул ботинок от глушителя, как будто его пыталась укусить гремучая змея. — Лиз, мы будем импровизировать, — искаженный радиоголос господина зазвучал у Сёрэна в динамике шлема. — Сначала Или, потом, скорее всего, Кембридж. Есть статистическая вероятность того, что заедем в Стивенидж, — Сёрэну ни одно из названий ни о чем не говорило, а вот Лизбет, услышав последнее, высоко подняла брови, отчего морщинки пересекли ее лоб под темной челкой. — Не знаю, я еще не определился. В зависимости от того, как Оно себя зарекомендует на полевых испытаниях, — Сёрэна хлопнули по защищенной жестким наколенником ноге, но совсем не так, как его хлопали господа. Их руки обязательно задерживалась на бедре и ползли вверх, как морской скат по дну аквариума, а пальцы их шевелились точь-в-точь как странная рыбина перебирает складками мантии. Сёрэн поежился от воспоминания о том, что за такими шлепками следовало. Госпожа Лизбет с сомнением пожевала губками и покачала головой, выразительно покосившись на юношу. — Посмотрим, Лиз. Скорее всего, мы до вечера. Сёрэн, не спать! Держись давай.

Сёрэна дернуло назад, и он поспешил сцепить пальцы, хватаясь за каменную талию господина Йорна. Тарантула с урчанием и порыкиванием выкатила из гаража, объехала припаркованный на подъездной площадке маленький зеленый автомобиль с выпуклыми лупоглазыми фарами и белой крышей, повернула налево. Сёрэн с обмиранием и даже с каким-то бульканьем в сердечной мышце все ждал, когда мотор машины взревет, переднее колесо оторвется от дороги, как это бывало у трогавшегося с места Хозяина, воображал, что вот-вот его словно сорванным с крыши праздничного тента полотном плоско хлестнет воздух. Но господин Йорн лишь немного прибавил газу и плавно плыл, покачиваясь, посматривая по сторонам и периодически выставляя левый локоть, когда переключал что-то на приборной доске. Пару раз он поднимал руку и подавал проезжавшим по встречной полосе водителям знак ладонью. У Сёрэна ужасно зудели вопросы — целый, надо сказать, муравейник вопросов, — но ему было велено без надобности не болтать, и Сёрэн очень боялся отвлечь господина в какой-нибудь кризисный момент. Он чувствовал большую ответственность, удостоившись такой привилегии, как поездка на мотоцикле. Была еще некая торжественность в том, что он взялся за такое важное дело вместе с господином. Ракшас ведь почти никогда не делал ничего вместе с кем-то еще, «командой», как это назвал Йорн во время инструктажа. Уж точно не с господами. Почти животным не было места в их делах и разговорах. Единственное, что можно было бы с натяжкой назвать «командной работой», это когда Сёрэн синхронизировал свои движения с прерывистым ритмом господского вколачивания в его тело. Впрочем, он лишь старался быть удобным инструментом для извлечения удовольствия, как его учили. Ему всегда рассказывали короткую притчу про глупый мрамор, который думает, что художник его бьет и мучает, когда на самом деле он создает прекраснейшее произведение искусства. Сёрэну всегда говорили, что удовольствие господина, его горячий, стонущий выплеск — самая важная цель для питомца. Он никогда не работал вместе с кем-то, чтобы преодолеть сопротивление среды и вместе разделить плоды трудов. Но уже давно он заподозрил и с течением времени все яснее понимал, что ему глубоко наплевать на господское удовольствие. Сначала его пугало непозволительное безразличие, но теперь и безразличие стало ему безразлично. Ему хотелось свою цель, его переполняло какое-то неведомое теплое чувство оттого, что господин Йорн на него пошикивал и порыкивал, немного нервничал в его присутствии, хотя виду не подавал, угрожал несильно побить, но не ползал по нему маслеными, склизкими, голодными взглядами. Что угодно, только не этот взгляд… Что-то в Йорне было от господина Кхаде…

— Сёрэн, я тебя просил, кажется, меня не душить, — раздался вдруг в динамике голос Йорна.

— Простите, сэр, я случайно… — Сёрэн дернулся. — То есть, простите, я не должен извиняться. Я извиняюсь, я опять извинился, я не специально…

— Сёрэн, заткни фонтан и скажи мне, у тебя все в порядке там, на орбите? Может у тебя голова кружится или страшно?

— Нет сэр, я на самом деле нечаянно. Все замечательно!

— Это еще не езда. Как из центра выберемся, будет поинтереснее. Давай, связь с миром не утрачивай, главное.

— Да, сэр.

Сёрэн начал понемногу коситься по сторонам, разглядывая улицы, которые вызывали у него как живейший интерес, так и воспоминание о тягостном чувстве бездомности и неприкаянности, которое мучило его всю неделю, пока Сёрэн плутал по Лондону. Но ни разу за это время он не думал всерьез о том, чтобы вернуться. Иначе бы расписывал программу, как будет умолять Хозяина простить, лепетать объяснения своего поступка, приводить доводы, зачем Хозяин должен его, бракованного идиота, у себя оставить. Нет, ракшас всю неделю думал о том, как ограбить магазин, а потом словно по щелчку реле вдруг набычился и пошел отнимать портмоне у господина Йорна. Все потому, что Йорн ему показался сильным и достаточно грозным. Если бы только Наставник видел, что вытворяет «ебаный тихушник»… Сёрэну даже его синяк на лице нравился!

Лондон, наблюдаемый краем глаза через визор шлема, слился в сплошной поток серых и кирпично-рыжих, припорошенных пылью и покусанных кислотными дождями зданий. Парки радовали зеленью за оградами, потом начиналось мельтешение вывесок на стенах и людей на тротуарах, снова скверы и жилые дома. Припаркованные автомобили и минивэны теснились вдоль проезжей части, мелькали потертые надписи на переходах «Смотрите направо» и «Смотрите налево» (у Сёрэна всегда выходило так, что он смотрел направо, по направлению чтения). Всюду вдоль тротуаров росли высокие толстоствольные деревья с пятнистой серо-зеленоватой корой, похожей цветом на камуфляжные брюки Наставника. Господин Йорн петлял по загруженным улицам, ловко обходя поток, проехал два или три моста. «Тарантула» то останавливалась перед светофорами, потом снова трогалась, обгоняя автомобили.

— Не проскочили, — послышался голос в рации. «Тарантула» рывком остановилась, когда у путешественников прямо перед носом загорелся красный. Господин Йорн спустил ноги на асфальт. — На этом перекрестке всегда долго приходится ждать, можешь расслабиться. Но не сильно! — господин выпустил руль и разогнулся, покрутил головой, разминая шею и плечи, выгнул спину и шумно вздохнул в микрофон. Сёрэн с удовольствием отлепился от Йорна, облокотился плечами о переноску Господина Майерса, почти лег и блаженно потянулся, выпрямил ноги, тоже потянул мыски. Не сказать, что Сёрэну замирать в одной позе было непривычно, но он, кажется, очень быстро растерял навык. Справа подъехал какой-то автомобиль и поравнялся с мотоциклом. — Собаку посмотри, все там нормально?

Сёрэн поспешил выполнить приказ:

— Да, сэр. Он лежит, смотрит на меня.

— Не пыхтит?

— Нет, просто смотрит…

— Эй, пидора-а-а-сы!

— Да й-еб ты блядь… — рыкнуло у Сёрэна в наушнике хрипло и тихо. — Не реагируй, Сёрэн. Головой не крути в их сторону.

Сёрэн замер и выпрямился в седле. Он не совсем понимал, что значит слово, но выкрикнувшие его господа, которые высунулись из второго автомобиля, поравнявшегося с «Тарантулой», выглядели очень странно и агрессивно. Они показались Сёрэну прежде всего какими-то… нечистыми что ли, дотронуться было бы ужасно неприятно.