Хотя привычный ритм жизни расстроился несколько раньше, год назад у него было романтическое приключение, о котором хотелось быстрее забыть. После него тревожные мысли начали приходить чаще, вместе с холестерином и скачками давления. Рюмкин зачастил к врачам. Кардиолог выписал лекарства для регулирования давления и строго наказал похудеть килограммов на двадцать пять, психолог пояснил, что повышенная тревожность связана с возрастным кризисом, диетолог предписал умеренное питание и потребление полезных продуктов.

Рюмкин стал придерживаться рекомендаций врачей, гулял по вечерам, скинул пятнадцать килограммов, бросил курить. Правда, нечто свербящее осталось. Он не мог найти для этого названия. И только сегодня понял, что это было. Амбиции. Где-то внутри него все это время дремали амбиции, которым он не позволял проявляться даже во время раздумий.

Сегодня все обрело смысл. Рюмкин дождался своего часа.

Он хотел стать мэром. У него не было ни жены, ни детей, у него не было осознанной цели. Глобальной цели, ради которой стоило все поставить на карту.

Теперь он понял свое предназначение.

Он хотел стать мэром. Очень хотел.

Мозговой штурм

Он стоял бы с шампуром и салатницей вечность, но вдруг вернулся Расхватов.

Рюмкин испытывал новый тип волнения. Обычно душевные переживания он переносил нормально, в такие моменты, стоя перед источником стресса, покорно прижимал подбородок к груди, делал шаг назад и потом шаг в сторону. В этот раз все было по-другому, за спиной у него стоял сам Афанасий Громада, ну или в данный момент именно так казалось. Поддержка Громады вызывала в нем радостное возбуждение, совершенно новое чувство в неординарной ситуации, но вместе с тем почему-то не обуславливала уверенности. Да и Расхватов держал его в напряжении.

Роберт Вильевич Расхватов считался самым близким человеком губернатора Громады в городе Грибоберово. Его еще называли кошельком Афанасия Зевсовича, но точно не другом. Когда-то давным-давно их пути пересеклись на коллективных комсомольских мероприятиях, еще с тех пор сложился их деловой союз. Без сомнений, возглавлять лесозавод мог только ставленник губернатора Громады. Все в городе были уверены, что Громада и есть собственник лесозавода. Официально никакого подтверждения этому не было, если не считать журналистского расследования протестной молодежной некоммерческой организации «Достали». Им удалось проследить цепочку собственников от оффшорной компании, владеющей акциями лесозавода, до членов семьи и ближнего круга Афанасия Зевсовича Громады. В этой цепочке оказался и Роберт Расхватов. Он не только возглавлял лесозавод – главное предприятие холдинга, но еще и владел компанией, которая по повышенным расценкам оказывала лесозаводу услуги таможенного брокера.

Расследование «Достали» не имело никакого официального отклика от властей, немного повозмущались в сетях блогеры, еще на строительном заборе у здания областной администрации появилась и целых три часа продержалась надпись «Громада кровопийца». А вот Расхватову было сложнее. Около входа на предприятие несколько пенсионеров-ветеранов лесозавода устроили пикет с требованием вернуть завод народу. «А я что, не народ? – кратко отреагировал Громада в телефонном разговоре. – Решай вопрос, Роберт». Расхватов порешал, без особых затей и весьма единообразно. Запугать этих стариков было невозможно, купить – тоже, но у всех из них были дети и внуки, которых можно было и запугать, и купить, и применить оба средства комбинированно.

Рюмкин, кстати, в меру сил помогал Расхватову во время кризиса с ветеранами. Он под разными предлогами отказывал одному из них в выделении участка на кладбище в связи со смертью жены до тех пор, пока Расхватов не проявил участие и не «заставил» его прекратить бюрократические проволочки.

Юрий Карлович немного побаивался Расхватова и очень надеялся, что не выдавал своего страха. Теперь они должны были быть в одной упряжке. Очевидно, Громада назначил Расхватова его наставником на пути к должности мэра.

Рюмкину было сложно проанализировать свое состояние, хотелось заморозить момент и тщательно все изучить, но на это не было времени. В итоге возбуждение трансформировалось в сомнения, а в качестве защитного механизма организм автоматически выбрал тупость.

– Ну что ж, – сказал Расхватов, радостно потирая руки, – поздравляю вас, Юрий Карлович! Большое дело затеваем, и вам отведена основная роль.

"Какая роль? Что он имеет в виду? Я что, участвую в какой-то игре? Или меня разыгрывают?" – подумал Рюмкин, но вслух сказал иное:

– Я ошеломлен, Роберт Вильевич. Неожиданно все это. Непривычно.

А вот Расхватов выглядел как всегда уверенно, хоть он тоже не понимал замысла Громады.

– Времена меняются, дорогой Юрий Карлович. Меня тоже Громада удивил. Но, значит, требования политического момента именно таковы.

Надежда на то, что Расхватов сейчас все прояснит, подбодрит и направит в правильном направлении, угасла.

– Но мы отвыкли… Я сейчас стою тут и понимаю, что нет ни одной мысли что делать, с чего начать, от кого выдвигаться. Кто я? Что я, чтобы выдвигаться? Какие у меня ресурсы? И кто пойдет за меня, за директора кладбища голосовать? Усопшие?

Рюмкин задавал именно те вопросы, которые у Расхватова тоже возникли. У него не было ответов, точнее, они генерировались прямо сейчас, в момент открытия рта Расхватов еще не знал, что будет говорить, но как-то успевал сложить слова во внятные предложения.

– Это вы зря, Юрий Карлович. Что значит «просто директор кладбища»? Вы Харон – перевозчик душ умерших через реку Стикс в подземное царство мертвых. Вы знаете, как людей волнует тема смерти? Все религиозные доктрины в конечном итоге выстроены на определенной концепции смерти и того, что за ней следует. А вы, так сказать, ближе всех к тому месту, где главная тайна человеку наконец открывается… Вы – хранитель тоннеля, по которому душа покидает бренное тело. Это вы обозревали череп бедного Йорика вместе с Гамлетом…

Захлестнувшая Рюмкина нервная тупость стала проявляться, и он не нашел ничего лучшего, чем спросить:

– Я?

Расхватов уже не мог остановиться. Собственно говоря, он больше говорил для себя, а не для собеседника. От Рюмкина требовались только уши, испуганный взгляд и предельное внимание.

– Вы. Вы вместе с принцем Датским выбрасывали черепа из могил…

– Я? Я ничего такого не делал…

– …и понимающе кивали, когда Гамлет вспоминал бедного Йорика. «Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио…».

Рюмкин был немного шокирован, он даже повернул голову в ту сторону, откуда Расхватов призывал Горацио, и спросил:

– Кого?

Расхватов (после паузы, как будто секунду вспоминал, зачем затеял весь этот разговор) сказал:

– Это Шекспир. Гамлет. Не читали?

– Нет.

Рюмкин еще больше занервничал. И зачем он так ответил? Он же знал сюжетную линию «Гамлета». Для этого не нужно его читать, есть произведения, которые не читал, но ты по поводу них достаточно информирован, чтобы поддержать разговор. И тут источник и способ приобретения информации не так важны. Он же будущий мэр, надо правильно реагировать на такие ситуации. А если завтра придется публично общаться с журналистами?

– Ну, не важно. Забудьте. Если честно, я тоже не читал. Впрочем, для выборов Гамлет вам вряд ли пригодится. Фигура, конечно, трагическая, но сомнительная с точки зрения приобретения электоральных симпатий… Нам нужно нечто другое.

Рюмкину показалось, что их разговор выходит на знакомую тему.

– Деньги? – спросил он.

Расхватов поджал губу и помотал головой из стороны в сторону.

– Деньги – это инструмент. Нам нужен образ. Нужна предвыборная идея, предвыборная фишка, которая захватила бы умы населения. Но она должна быть связана как-то с вами, с вашей жизнью, работой, но при этом должна как-то перекликаться с темами федеральной политической повестки. Понимаете? Если губернатор хочет показать политическую конкуренцию, то нужна идея, вокруг корой строится программа.