– Что значит попробовать? Так попробовать или стать мэром? Что он сказал? – настаивал Рюмкин.

Опытнейшие Отобраз и Муржиков тоже растерялись. Громада никогда ранее не позволял своевольничать или выдавать неясные инструкции касательно кадровых вопросов. Светлана Кирилловна чуть склонила голову к Муржикову и спросила:

– Это проверка? Как думаешь?

Муржиков понимал не больше нее, поэтому, пожав плечами, раздраженно ответил:

– Откуда мне знать?! Заигрались совсем. Нет чтобы однозначно сказать.

Расхватов не спешил, он все делал с подчеркнутым значением и расстановкой. Прежде чем продолжить, он взял со стола шампур с шашлыком, вгрызся в кусок мяса, затем отвел руку с шампуром в сторону и продолжил, дожевывая мясо:

– Это новая реальность, господа. Нам нужны прозрачные выборы, власть должна опираться на людей, которым симпатизирует население. А почему губернатор упоминал Юрия Карловича, понятно. Во-первых, он свой, он не сокращал персонал в текущем году на тридцать процентов, не сажал половину бизнесменов города, всегда поддерживал финансово все начинания региональных властей. Нам с губернатором кажется, это очень перспективная кандидатура.

Тричопка решил, что он понял генеральную линию:

– Согласен. Юрий Карлович очень достойный кандидат.

Просто промолчать было бы не по правилам. «Постоянные члены совета безопасности» обязательно должны были зафиксировать свою позицию. Поэтому Отобраз включилась, но несколько неуверенно:

– Достойный, конечно. Но, честно говоря, хотелось бы получить более четкое указание сверху. А то пока какой-то полусигнал получается.

– Сигнал я уже вам озвучил – полноценная выборная кампания, – еще раз терпеливо объяснил Расхватов.

– Это прекрасно, господа, – сказал Муржиков. – С возвращением настоящей политики вас! Роберт Вильевич, мы все же надеемся, что Афанасий Зевсович не лишит нас полностью своего мудрого руководства.

Кто бы сомневался! Расхватов тоже вначале напрягся, когда Громада озвучил необходимость политической конкуренции. Годами строили стабильную систему, пестовали предсказуемость и управляемость всеми политическими процессами и вдруг – политическая конкуренция! Правда, его замешательство продлилось всего пару секунд, он двадцать лет знал Громаду, входил в круг доверия губернатора, поэтому не сомневался, что это не слом системы, а перезагрузка для выхода на новый уровень.

– Признаться, я просил его о том же. Просто с непривычки можно напутать что-то, допустить ошибки. И Афанасий Зевсович согласился со мной, что надо неспешно и мягко вводить выборную вольницу. Договорились так: через месяц он приедет к нам на День города и, если чья-то выборная кампания ему особенно понравится, тому, уходя, крепко пожмет руку и скажет: «Удачи вам на выборах!».

Отцы города были довольны. А еще все обратили внимание, что в конце своей речи он смотрел исключительно на Рюмкина, как будто обещал ему, что губернатор потрясет в своей ручище именно его руку.

– Вот это другое дело, – искренне обрадовалась Отобраз.

– Славно. Очень мудро, – прокомментировал Муржиков.

Последнее слово в оценке губернатора должно было остаться за Светланой Кирилловной:

– Это, конечно, снимает риск ошибки. Спасибо Афанасию Зевсовичу.

Вроде бы обозначился приемлемый для всех выход. Отцы города по одному стали подходить к Рюмкину, пожимать руку, приобнимать за плечи, поздравлять его или говорить что-то ободряющее. Все равно никто не мог понять, как этот человек попал в состав тех игроков, которым в очередной партии Громады отводилась какая-то персональная роль. Задача была в том, чтобы подыграть губернатору, понять свой текст, свои реплики и движения по сцене. В присутствии Рюмкина обсудить это было невозможно, поэтому «отцы и матерь Отобраз», не сговариваясь, стали выходить на балкон и продолжать общение именно там.

Последним к Рюмкину подошел Расхватов, пожал его свободную правую руку (в левой тот по-прежнему держал салатницу в форме полусферы), затем как-то автоматически передал ему шампур с шашлыком, который все это время сам держал в руках, и вышел вслед за остальными.

Рюмкин остался один. У него был растерянный вид, но мысль работала молниеносно. По мере анализа раскладов и вариантов развития событий его лицо стало выражать все большую уверенность. В какой-то момент он ощутил не просто уверенность, а азарт, предвкушение и радость как человек, который вдруг из любительской перешел в высшую профессиональную спортивную лигу. Рюмкин выпрямился, периферийным зрением уловил какое-то движение справа и резко повернулся. Оказалось, это тень от него падала на стену, только салатница и шампур в составе теневого Рюмкина превратились в скипетр и державу. Это было предзнаменование, знак из будущего. Рюмкин смотрел, не шелохнувшись, обдумывая все услышанное и свыкаясь с мыслю, что он стал фаворитом губернатора.

Пахучие метки

На самом деле, разумеется, Роберт Расхватов о неприятностях действующего мэра Антона Сомова был осведомлен. Но был еще один человек, который догадывался, что между губернатором и мэром пробежала черная кошка. Борис Тричопка имел все основания полагать, что Громада съест Сомова.

Борис умел подмечать детали, особо цепким его взгляд становился при наблюдении за «отцами города». Причем у него была возможность анализировать изнутри, поскольку при поддержке начальника полиции Муржикова он в свое время попал в их круг, пусть и не относился к первой линейке самых важных персон. Признаться, он чувствовал себя внедренным в чужую среду, таким экспериментатором, закамуфлированным под члена стаи. «Стая» – подходящее слово. Круг высших управленцев Грибоберово сбивался в стаю. Они не были ни самыми умными, ни самыми компетентными, ни самыми ответственными, но судьба была к ним благосклонна на пути к верхним ступеням иерархической лестницы.

Хотя одна лишь фортуна не может служить подъемным механизмом социального лифта. Было в них что-то еще. Они были волками, психически высокоразвитыми волками-вожаками. Стая у них строилась и по горизонтали, и по вертикали. В вертикали были подчиненным особи, а на вершине был альфа-самец (Светланы Отобраз тоже касалось), далее следовали взрослые члены стаи (руководители подчиненных подразделений), одинокие волки (руководители проектов и начальники отделов) и в конце щенки последнего помета (ведущие и главные специалисты). А по горизонтали стая объединялась в составе «отцов города», а альфа-самцом у них был, конечно, Громада. Члены стаи, сохраняя видимые дружеские отношения, вели непрерывные войны за источники доходов, за свои «поляны», как это в их кругу называлось, а также войны за благосклонность губернатора. Впрочем, второе из названного с неизбежностью обуславливало успех в первом. Количество личных встреч с губернатором Громадой и количество источников обогащения были как раз теми «пахучими метками», которыми они обозначали свою власть и территорию.

Тричопка не лез в их бизнес, довольствовался зарплатой директора местного телевидения и теми средствами, которые «главные волки» ему выделяли, когда их проекты требовали сопровождения телесюжетами. Тричопке на жизнь вполне хватало, хоть он и зарабатывал гораздо меньше других. Жена и малолетняя доченька ни в чем не нуждались. Но его доходы не шли ни в какое сравнение с доходами остальных членов стаи. Он успокаивал себя тем, что когда-нибудь, когда это станет вполне безопасно, он напишет про них сатирический роман, основываясь на реальных фактах, но опуская детали лично своих финансовых взаимоотношений с ними.

А пока он наблюдал и запоминал фактический материал для будущего бестселлера. Он умел замечать бюрократические знаки и подсказки, а также правильно их трактовать. Потому и был в курсе, что Громада был разгневан на мэра Сомова. Губернатор его, конечно, не посвящал. Афанасий Зевсович умел высказывать свое недовольство не криком, а играючи, по крайне мере, так он предварял открытый конфликт. Излюбленным способом наезда для Громады было, как сейчас говорят, «затролить» оппонента.