– Спасибо, не надо! Я все поняла. Но у меня еще один вопрос: а на вступительных экзаменах, какой язык сдают?

– Тот, который ты учила в школе.

– Английский, значит, – подтвердила я.

– Тебе видней, – ответил студент и впервые за время нашей непродолжительной беседы внимательно на меня посмотрел.

Я почему-то смутилась и стала краснеть, но сумела справиться с ситуацией и взять себя в руки. Не хватало еще, чтобы этот хам заметил, что я его стесняюсь.

Напоследок я решила задать молодому человеку еще один, интересующий меня вопрос:

– А конкурс у Вас большой?

Парень понял, что я безнадежна и самое лучшее, что он может сделать – это дать мне исчерпывающий ответ, после которого, может быть, я наконец-то, от него отстану.

– Конкурс не просто большой, а очень большой. Настолько, что я, по – дружески тебе советую, даже и не пробовать. Только потеряешь время. Выбери себе какой-нибудь факультет попроще, например, географический – там нет конкурса, и ты запросто поступишь.

После этих слов я почувствовала, что мое лицо запылало – парень меня добил, но я не собиралась так просто сдаваться и уходить с опущенной головой. Я ринулась в атаку:

– А зачем мне другой факультет? Я на восточном хочу учиться! Мне у вас тут очень понравилось. И место замечательное, и люди интересные. Вот только с языком нужно определиться: китайский или индийский выбрать? И, кстати, у меня золотая медаль, так что, сдавать мне придется всего один экзамен. Так что, до встречи в сентябре!

Не знаю, почему я решила ему соврать про золотую медаль, но мое заявление прозвучало убедительно – молодой человек, второй раз за время нашей непродолжительной беседы посмотрел на меня, а не в окно.

После этих слов я встала и, не оборачиваясь, прошествовала к двери. Я чувствовала, что парень смотрит мне в след, и, наверное, улыбается.

Следующую неделю я посвятила восточному факультету: приезжала в университет, знакомилась с информацией о правилах поступления, и даже общалась с «вечными» абитуриентами, теми, которые уже раз по пять, а то и больше, пробовали поступить на этот факультет. Эти знатоки жизни объяснили мне, что японская или арабская филология – это для избранных, а для тех, кто, как и я, ищет себя, лучше остановиться, например, на индийской филологии. Как не странно, на сей раз, я решила не игнорировать советы и обратить свой взор в сторону Индии. В конце концов, кто из нас в детстве не смотрел индийские мелодрамы и не мечтал оказаться в этой сказочной стране? А информация о том, что на кафедре ведется преподавание языков санскрит, пали, хинди, бенгальского и тамильского языков лишь утвердила меня в мысли, что я сделала правильный выбор. Это же просто невероятно – выучить санскрит или хинди, и читать индийских поэтов в подлиннике!

Не знаю, что мне тогда помогло: моя самоуверенность или действительно страстное желание поступить в университет, но вопреки прогнозам того студента, я блестящее сдала все экзамены и стала первокурсницей восточного факультета!

Никогда в жизни я не была так счастлива, как в тот день, когда меня посвящали в студенты! Мама, которая пришла меня поддержать, украдкой вытирала слезу и не могла сдержать своего волнения. Вечером в мою честь был дан торжественный ужин.

Помню, отец, подняв бокал шампанского, сказал:

– Вера! Это твоя первая, но уже очень большая победа! Их у тебя будет много, но я хочу, чтобы ты запомнила именно этот день – он будет твоей отправной точкой или вернее сказать, планкой, ниже которой ты уже никогда не должна опускаться. Только выше. И каждую твою высоту мы с мамой будем воспринимать как еще одну свою победу. Я очень горжусь, тобой, дочка!

И я, конечно же, пообещала своим замечательным родителям, что всегда буду их только радовать.

Глава 10

В сентябре, мы, как и все советские студенты, были на «картошке» и только в середине октября у нас начались регулярные занятия. А еще через месяц я отчетливо поняла, что не просто поступила в университет, а действительно вытянула «счастливый» билет.

Восточный факультет был не просто особенным, но и самым закрытым факультетом университета. Именно здесь готовили элиту советской дипломатии, тех самых людей, которые должны были достойно представлять нашу страну в странах Африки и Азии. И именно поэтому большинство студентов, которые учились на факультете, были мужчинами. Я, как и несколько моих сокурсниц, была счастливым исключением из правил.

Определилась я и еще в одной рокировке. Основную часть студентов составляли дети дипломатов и послов, работающих в «восточных» странах. Многие из них выросли в тех самых странах, язык которых изучали в университете. Как не странно, но и в этом пункте, я была исключением.

Еще одну часть студентов нашего факультета составляли дети известных и популярных в нашей стране людей: артистов, писателей, политиков. «Детки» шли на восточный факультет из-за престижа.

И оставшиеся процентов десять составляли «все остальные», то есть, студенты, подобные мне, которые вдруг решили изменить, как теперь говорят, свою карму и вместо того, чтобы просто преподавать английский язык в школе – стать дипломатом, консулом или журналистом-международником.

Из этой простой арифметики было видно, что шансов на поступление у меня было маловато, и, если бы я с самого начала была посвящена во все эти тайны «бургундского дворца», я, вряд ли бы стала рисковать, и пошла бы на филфак, как и планировала.

Не знаю, то ли Богу так было угодно, то ли я действительно вытянула счастливый билет, но факт остается фактом – я оказалась в числе пяти счастливец, которые были зачислены в мою группу.

Две мои сокурсницы – Ева и Марина, как и положено, были дочками каких-то консулов. Ванда – дочь известного московского писателя и сценариста. И, наконец, Наташа, которая постоянно шептала мне о том, что не сможет найти общий язык «со всеми этими девицами» – была дочерью декана одного из факультетов известного технического ВУЗа.

Сегодня, с вершины своего возраста и жизненного опыта, я могу утверждать, что в той непростой ситуации, в которой оказалась я – дочь простых советских инженеров – мне помогло одно – обостренное чувство собственного достоинства, которое с детства мне прививали родители. Тогда я просто не понимала, почему, собственно говоря, должна стесняться своего происхождения или того факта, что проживаю в коммунальной квартире?

Безусловно, я отдавала себе отчет в том, что в этой «славной» компании мне предстоит провести пять лет, а значит, хотелось мне этого или нет, я была обязана, если уж не дружить, то хотя бы поддерживать дружеские отношения со своими сокурсницами. И как не странно, у меня это получилось. А с Наташей я даже стала дружить!

Глава 11

Тот осенний день я запомнила на всю жизнь. Стоял необычайно теплый ноябрь, солнце светило ярко, как летом. Я уже как два месяца была студенткой Ленинградского государственного университета.

Было около трех часов, когда мы с девчонками вышли на улицу покурить, вернее, они курили, а я просто стояла рядом – дышала свежим воздухом. Наташа начала рассказывать какую-то историю, происшедшую с ней накануне. Неожиданно нас привлек скрежет притормозившей на противоположной стороне набережной машины. Мы дружно посмотрели в ту сторону и увидели красивый импортный автомобиль – довольно редкое зрелище в то время. Из машины вышли двое: высокий худощавый юноша и не менее высокая девица в невероятно обтягивающих длинные ноги джинсах и на высоченных «шпильках». Укороченный норковый жакет едва прикрывал верхнюю часть ее тела.

Пара перешла дорогу и как не странно, направилась в университет. Наша компания стояла у входа, и поэтому парочке нужно было пройти мимо нас.

Так как светило солнце, и девица, и парень были в темных очках. Смотрелись они, что и говорить, круто, особенно, по тем временам. Уже миновав нас, парень вдруг остановился, повернулся и окликнул нашу подругу: