На следующий день Некрасовы уехали.

  Уже семнадцать. Владимир в ожидании гостей разметает снег во дворе. Сегодня вьюжит, и он опасается, как бы не перемело дороги. Но вот и стук в окно, значит, приехали. Зоя набрасывает полушубок и толкает дверь на крыльцо. И тут же слышит радостные возгласы:

  - Здравствуй, дядя Володя!

  - Здравствуй, Верочка! Здравствуй, моя дорогая.

  Спускаясь по ступенькам, Зоя с усмешкой думает: 'Теперь они навсегда останутся друг для друга Верочкой и дядей Володей'. Выходит из-за угла дома и видит, как Володя пожимает руку Михаилу, а Верочка задорно смеётся. Увидев Зою, она идёт ей навстречу. Они безо всякого стеснения рассматривают друг друга, и тепло, по-родственному обнимаются.

  К десяти вечера подошли и остальные их ближайшие друзья: Шевченко, Геляевы, Даниловы, Моховы, Соколовы. Не было только Васенёвых - служба. Бабушка тоже была со всеми. Создав полумрак в зале, зажгли гирлянду и свечи. Детям накрыли стол отдельно, в Артёмкиной комнате. И начался праздник. Провожая уходящий год, Некрасовы и их гости по традиции вспомнили всё хорошее, что он принёс им. А потом Владимир включил магнитофон. Зазвучала всеми любимая мелодия 'История любви'. Тут же вбежали в комнату малыши и сгрудились у двери.

  - А сейчас танцы! - объявил Некрасов. Подошёл к Зое, улыбнулся. - Потанцуем?

  Со смешанным чувством радости и тревоги Зоя приняла его предложение. С первых же их шагов поняла, что все её опасения излишни: его движения были уверенны. И Некрасовы, поглядывая друг на друга, с упоением танцевали. Танец окончился. Володя достал носовой платок и вытер вспотевшее от напряжения лицо, а Зоя смахнула с ресниц неожиданную слезу. Присутствующие, заворожено наблюдавшие за ними, зааплодировали.

  Минут через двадцать все снова сидели за столом. Володя напомнил, как, находясь в отпуске, они увлеклись творчеством Пастернака. И тут он попросил Зою прочесть стихотворение 'Зимний вечер'. Она с большим воодушевлением прочла его. Лишь только отзвучали её слова, Володя произнёс:

  - Есть ещё одна похожая история. И я хочу прочитать её.

  - Просим, - откликнулась Верочка.

  Владимир, глядя жене в глаза, сказал:

  - Она о сегодняшней новогодней ночи, о вас, друзья мои, и о счастье; и посвящена моей любимой жене Зоеньке. - Он взял её ладонь в свою руку и поцеловал. Скользнув по лицам гостей, задержал взгляд на ёлке, провёл рукой над пламенем свечи и, понизив голос до простуженного шёпота, стал декламировать:

  И снова вьюга по земле кружит бесцельно.

  Свеча сгорает на столе. В душе метельно.

  Мерцает отблеск в хрустале, в стекле богемском,

  Искрится в бусах и колье на шейках женских.

  Горит рубиновым огнём вино в графине.

  Гирлянда. Шпиль блестит копьём. Ель в серпантине.

  Бьёт мотыльковый снегопад в экран оконный.

  Амур стрелой бьёт наугад позолочённой.

  Шалит жестокий сорванец. Сразит - не сетуй.

  Свеча играет в мишуре волшебным светом.

  Судьбы своей никто из нас, друзья, не знает:

  Что обретёт в урочный час, что потеряет

  И чьё однажды в забытьи прошепчет имя,

  Кого удача окрылит, кого покинет.

  Храни нас Бог от всех тревог и от лишений,

  И дай прожить нам этот год без прегрешений.

  И помоги сберечь друзей среди неверья,

  Не знать невежд и дикарей, и суеверий;

  Не растерять любви своей и память сердца,

  И на любимых нам людей дай наглядеться!

  Легко ступают каблучки, кружатся пары.

  Ведут мелодию смычки и бас-гитары.

  Поют 'Историю любви'. Стук сердца слышен.

  И мы истории свои ещё допишем.

  Пусть ярче будут наши дни огней гирлянды,

  И эру счастья и любви пробьют куранты.

  Чтоб не пропали к жизни вкус, очарованье,

  Пусть остаются в меру грусть и расставанья.

  ...Мороз узоры на стекле вьёт канителью.

  Свеча сгорает на столе, сражаясь с тенью.

  Воск, истомившийся в тепле, навяжет кружев.

  И верьте: каждый на земле кому-то нужен!

  Шампанским головы вскружим - любви настоем,

  И до утра мы закружим, как ветер в хвое.

  Свеча, как чуткая душа, горит, волнуясь.

  А мы стоим, едва дыша, зарей любуясь.

  Лес дремлет в розовом дыму, в морозной лени.

  И вот рассвет - как робких губ прикосновенье.

  Мир в ожидании затих, как в изначалье.