Тетя Морган! Едет на Красную Гору! Какая катастрофа! Она намекала на эту поездку уже несколько месяцев. Видимо, решила, что ему одиноко и грустно и пришло время снова начать с кем-нибудь встречаться. Своей чрезмерной опекой она заставляла его чувствовать себя пятнадцатилетним. И теперь она едет в город.

Невольно воображение Отиса разыграло серию катастрофических сценариев, вызванных ее визитом; все они были сосредоточены на том, как он будет опозорен перед своими друзьями и прочими жителями Красной Горы. Отис знал о своей репутации в горах. Он был уважаемым лидером, новатором, носителем мудрости, крестным отцом, человеком, к которому приходили молодые виноделы и виноградари. Как легко Морган могла все это разрушить, оставив его уязвимым и незащищенным, чтобы его разорвали на части и высмеяли молодые хищники. Он совершенно приуныл.

Через несколько часов Отис проснулся в кресле. Окно выходило на Красную Гору, высотой более четырехсот метров. Солнце еще не поднялось над вершиной, но уже расцветило ночь бледным серебром, обнаружив силуэты виноградных лоз, бегущих вдоль холмов. В двадцати ярдах[4] от дома стоял одинокий койот – его тотемное животное – с бело-золотыми глазами, сверкающими в тусклом утреннем свете. Они встретились впервые несколько недель назад, на этом самом месте.

Человек и животное долго смотрели друг на друга, потом Отис приподнял свою твидовую кепку в приветственном жесте и снова закрыл глаза.

Рори стоял на их вермонтской кухне, одетый в один из своих дурацких костюмов в тонкую полоску. Красный галстук развязан – его типичный внешний вид после работы. С фальшивой улыбкой политика, которую Марго ненавидела больше всего на свете, он спросил:

– Что на ужин?

Марго подняла глаза от разделочной доски, где рядом с кучкой нарезанной моркови лежал нож Сантоку[5].

– Привет, милый! Я так рада, что ты дома!

И с этими словами взяла нож за лезвие и метнула в Рори с ловкостью ниндзя. Он вонзился ему прямо в горло. Женщина рассмеялась зловещим, дьявольским хохотом, когда муж упал на колени и истек кровью на кухонном полу. Эти булькающие звуки уходящей из него жизни были симфонией наслаждения для ее ушей.

Марго Пирс потянулась за бокалом мерло и вздохнула, погружаясь в пену, смакуя последние мгновения своего видения-мечты. Принимать ванны в начале дня стало ритуалом. Так же, как и представлять, как она убивает своего бывшего мужа.

Он был мэром Берлингтона, штат Вермонт, отцом ее единственного сына, человеком, который разыскал ее после того, как увидел в Нью-Йорке на Бродвее в фильме «Без ума от тебя», надел ей на палец кольцо и потащил обратно в Вермонт. Человек, ради которого она оставила свою многообещающую карьеру. Рори Симпсон. Одно только имя теперь вызывало у нее отвращение.

Как же ей не повезло быть Марго Симпсон, пусть даже временно! Как же утомительно было выслушивать насмешки и сравнения с героиней «Симпсонов». Она сменила фамилию еще до того, как муж подписал документы о разводе. Мерзавец. Мужчина, чей роман был разоблачен журналистом, сумевшим запечатлеть член Рори во рту его секретарши – распутной маленькой шлюхи по имени Надин. Пикантная новость быстро распространилась по всему миру и сделала Марго самой жалкой женщиной в Америке.

Подобные сны наяву – пусть и тревожные – не давали ей сойти с ума с тех пор, как она ушла от него. Она старалась сохранить цивилизованность каждого воображаемого убийства, используя только предметы, найденные на кухне. Это было единственное правило игры, которая так ее расслабляла. Но Марго понимала, что однажды придется прекратить убивать Рори и занять мысли чем-то другим. Потому что это, конечно же, ненормально. Возможно, не помешало бы сходить к психотерапевту, но сейчас у нее не было на это времени. Она занялась бизнесом, который нужно было начинать с нуля, и дела шли пока не лучшим образом.

В каком-то смысле она должна благодарить мужа за неверность. Деньги, доставшиеся ей после развода, позволили переехать в штат Вашингтон и попытаться осуществить свою самую большую мечту: открыть гостиницу и фермерский приют. Гостиница уже строилась, но связанные с этим траты наличных денег ставили под угрозу создание фермерского приюта – места, где обиженные и брошенные сельские животные могли бы прожить остаток своих дней.

С самого детства она была защитницей всех живых существ, не позволяя друзьям в ее присутствии раздавить даже насекомое. Филипп – трехлетний щенок терьера, когда-то спасенный ею, свернулся калачиком на прохладном кафельном полу у стены. Его жесткая серая шерсть и царственная походка наводили Марго на мысль, что он должен был бы лежать у ног королевы Гвиневры, пока та находилась при дворе. Марго баловала его соответственно.

Она приобрела дом и землю для гостиницы еще до того, как переехала в Красную Гору, но пока не могла оплатить соседние десять акров для приюта. При таком раскладе кто-нибудь другой мог подсуетиться и купить их. Каждый раз, проезжая мимо, Марго хотелось выдернуть табличку «Продается» и спрятать ее в багажник.

По плану гостиница должна была уже открыться, но проволочки в строительстве помешали этому. Подрядчик – человек, которому она перестала доверять, заверил ее, что закончит работу к 1 сентября. Теперь ей очень повезет, если отель откроется к будущему июню. И она будет счастлива, если не вылезет за пределы бюджета.

«Вот что происходит, когда я доверяюсь кому-то, особенно мужчинам», – думала Марго.

Будь ее подрядчик менее осторожным, она бы мечтала в ванной и о нем тоже. У нее не было недостатка в кухонных принадлежностях.

Женщина оделась и спустилась вниз, Филипп следовал за ней по пятам. Ее дом стоял в низине, под Кол Соларе – винодельней, принадлежащей Сент-Мишель и семье Антинори. Она купила его у супружеской пары, работающей в Microsoft и построившей его всего пять лет назад. Марго так и не узнала, почему они уехали, но дом был именно таким, какой она всегда хотела. Не очень большой, но ей с сыном хватало. Белые стены и красная крыша, как в Санта-Барбаре[6], прекрасно сочетались с пустынным климатом и виноградными лозами, тянувшимися рядами во все стороны, насколько хватало глаз. Бывшие хозяева проделали исключительную работу, обустраивая свое жилище. Не пожалели средств на светильники, бытовые приборы и мелочи, создающие уют. Из-за растущего спроса на недвижимость в Красной Горе Марго заплатила весьма высокую цену, но она верила в свое приобретение. Красная Гора только начинала проявлять свой потенциал. Когда-нибудь люди сравнят этот район с Юнтвиллем[7] или Калистогой[8].

Она услышала, как хлопнула дверца машины, и вышла через парадную дверь на крыльцо. Ее семнадцатилетний сын Джаспер доставал рюкзак из багажника. Марго очень обрадовалась его приезду. Он был самым очаровательным мальчиком, уже мужчиной, которого она когда-либо встречала, хотя сын не выносил, когда она так говорила. Он был едва ли выше метра шестидесяти, весил около семидесяти килограммов, и у него было такое детское лицо, что порой ей хотелось съесть его. Юноша пытался казаться взрослее, отрастив бороду, но усилия были напрасны, и это только добавляло ему привлекательности. У него был исключительный вкус в одежде, и он очень гордился своим стилем.

Сегодня на нем были красные ботинки от Джона Флювога, темные джинсы и отглаженная белая рубашка на пуговицах. И он сам ее погладил! Каштановые волосы Джаспера были всклокочены, и он носил очки в толстой оправе. Марго предлагала ему LASIK[9], однако сын только отмахнулся: ему нравилось «быть в образе». Его потрепанная фетровая шляпа редко покидала голову. Весь этот облик особенно работал, когда он садился за пианино, где, кстати, провел большую часть своей жизни. У него был вид начинающей джазовой звезды, «безумного ученого за клавишами», как сказал один из рекрутеров колледжа, пытавшихся его переманить.