Я почувствовала, как задрожали колени. Учитель стремительно приближалась, а над ухом уже тяжело дышал надсмотрщик.

– Ты же приняла Дар Безмолвной, Валери? Что будет с тем, кто творит магию без Его Воли? Валери?..

– …Валери?

Резко подскочив, я ударилась ногой о шкаф. Морщась от боли, пыталась понять, какую же подсказку послала мне Безмолвная. Но поймать за хвост убегающую снова мысль мне не дали. Радостный визг разорвал пространство.

– Валери! – сидящая на краешке кровати Ра кинулась мне на шею. – Я так рада! О Всевышний, мы уже и не надеялись! Это правда, правда!

Копна кудрявых рыжих волос, больше похожая на гнездо птицы, чем на прическу, лезла мне в лицо, закрывая глаза и мешая дышать. Приятный аромат жасмина наполнял комнату. И даже пыли, кажется, стало несколько меньше. Я не удержалась и горячо обняла подругу в ответ.

– Эли, еще чуть-чуть, и я останусь совсем без воздуха, – девушка неохотно разжала руки и рассмеялась.

Тонкая полоска губ, маленький носик. Розовые щеки, усыпанные веснушками. Огромные зеленые глаза в обрамлении густых длинных ресниц. Эли будто сошла с обложки журнала про счастье, дом и семью. Не заметить под ее тонким сарафаном, нисколько не закрывающим покатые плечи, большой круглый живот было просто невозможно.

Скинув сандалии, подруга, не стесняясь, закинула ноги на кровать и, расположив голову у меня на коленях, легла. Я запустила руку в ее волосы. Все такие же мягкие. Как и у ее брата. Внутри противно затянуло, и я отдернула руку, но тут же вернула обратно. Мертвые – мертвы. Живые важнее.

– И что же большой и страшный некромант забыл в нашей скромной столице? – голос подруги завибрировал.

Да, она обожала, когда гладили волосы. А меня это занятие успокаивало с самого детства. В Доме мало что могло подарить утешение. И она одна из немногих, кто справлялся с этой задачей лучше всех.

– Решила вот спасти одну неугомонную рыжую задницу от скуки, – легонько щелкнув по носу подругу, отчего та смешно поморщилась, сказала я. – Давай вываливай свои сплетни. Начни с того, куда приличная беременная Ра ходила в таком виде?

Уголки губ Эли дрогнули, а в глазах появилась грусть. Она отвела взгляд. Что-то не так. И я застонала, поняв, что именно сделала. Черт. Куда же еще она могла пойти сегодня. Ободряюще улыбаясь, я погладила ее плечо.

– Расскажи-ка мне лучше, тетя Эли, не твоя ли идея Чик, из-за которого мой сын разбил коленку? – заговорщически прищурив глаза, потрепала подругу за ухо.

Изумление, облегчение и радость полились на меня. Наконец-то она расслабилась. Девушка улыбнулась, кокетливо поправляя волосы.

– Ну, Чика он назвал так сам, конечно. Самостоятельный для своих шести лет дальше некуда. А то, как собака появилась в большом и белом доме, наша с ним военная тайна, – Эли тоже перешла на заговорщический шепот, – он поклялся, как взрослый, что никому не расскажет. Конечно, кроме папы, няни, дяди Бена и еще пары-тройки человек.

Подруга рассмеялась, а я поглубже втянула аромат ее счастья. Такая заманчивая жизнь. К жасмину прибавились кофейные нотки. Бен. Значит, Эли все-таки нашла компромисс с угрюмым и несговорчивым парнем. Несмотря на всю свою серьезность и ужас, который вызывал этот Ра у окружающих, был он глубоко ранимым и мягкосердечным. Именно его жизнь я чувствовала внутри нее. Добрый и любящий животных, Бен мог любого обидчика раздавить в одной руке. А подруга была влюблена в него еще с самых малых лет. Я потянулась, сгоняя остатки сна, и кинула взгляд на часы.

– Подожди, – подруга вдруг дернула меня за рукав, – а ты откуда знаешь про Чика?

– А это наша с ним военная тайна, – ответила я, пародируя голос подруги.

Грустная улыбка Эли не удивила меня. Пять лет. Девушка взяла меня за руку и сжала ладонь.

– Знаешь, я никогда не верила, что после всего того, что переживают Рабосы в Доме, ты способна бросить своего ребенка. Даже из-за того, кто его отец, – она замялась, подбирая слова, – вернее, кем он не является. Чтобы там ни было между вами, Максик заставлял тебя улыбаться. Я видела, это невозможно подделать. Даже в том состоянии ты светилась, баюкая его на руках. Но все думали именно так. Первый год, – голос подруги задрожал, – мы не могли остановиться, перерыв весь Эпис. Весь Мир, Вел. Мы просто пытались не сойти с ума. Поверь, не осталось человека в Мире, которого не допросил Крейн. И настал день, когда, – она сглотнула слюну, а глаза повлажнели, – все просто похоронили тебя. Даже я, – тонкая мокрая дорожка побежала по щеке Эли, – мне было проще думать, что моя подруга умерла, чем поверить в то, что она чудовище. Но ты же знала про сына все, да? – взгляд зеленых глаз, полный слез и надежды, устремился на меня.

Кивнула, не в силах обмануть ту, что знала и хранила почти все мои секреты. Все равно скоро настанет день, когда всем скелетам придется выйти из пыльных шкафов. И я хочу в этот день видеть хотя бы одного человека на своей стороне.

– Я ужасна, Вел?

Погладив девушку по щеке, я убрала влагу, забирая еще оставшуюся в ней силу. Пригодится. Сильные человеческие эмоции – источник жизненной силы. А то, что сейчас испытывала моя Эли, разрывало ее изнутри.

– Если здесь и есть кто-то ужасный, то только я, – и, не удержавшись, обняла девушку, – прости меня, Эл. Когда-нибудь я расскажу тебе все-все. Но сейчас это просто опасно для нас всех. Знай, что я очень люблю тебя. И как любая нормальная мать, не представляю себя без своего сына. Максим – моя жизнь. И никогда, даже на долю секунды, я не думала иначе.

Эли уткнулась в мое плечо, а я утешающе гладила ее по голове. Подруга, как же ты не вписывалась в эту дыру. В Доме Рабоса была как яркий цветок, попавший в навозную яму. Веселая и ранимая девочка с косичками среди одичавших и готовых напасть в любой момент Рабосов. О, несмотря на то, что в Доме хватало всех, нас было не просто большинство – мы и были Домом. Голодные, сильные, натасканные для войны. О чем думали ваши родители, когда направили тебя вслед за братом? Какой из тебя Воин? Я хмыкнула. А теперь здесь. Среди этой убогости, на железной кровати, в своем нарядном сарафане. Да, на месте твоего мужа я бы заперла тебя на десять замков и держала под защитой.

Вот оно. От этой мысли мои руки похолодели. Я постаралась не вскочить с места. Эли нельзя пугаться, я проверю потом. Не сейчас. Липкий страх сковал внутренности, мешая дышать.

– Эли, – я постаралась, чтобы мой голос был спокойным, – а как ты вошла?

Подруга отодвинулась от моего плеча и, поправив волосы, посмотрела в глаза.

– Да у тебя открыто было. А что-то не так?

Эли моргнула, оглядываясь на свою Книгу. Нет, она не боялась меня. Страх на моем лице. Я уже не могла удержать его. Вот что ее пугало.

Разрыв потока. Энергия моей жизни висела кусками с облезлого дверного косяка. Аккуратно открытый хлипкий замок. Но ничьих следов, кроме Эли, я не видела. Даже следов хозяйки, которые четкими пятнами наполняли эту квартиру перед тем, как я уснула.

В голове щелкнуло. Мысль, которая зацепила еще на поляне. Никаких следов на энергии. Вообще. А это значит, что убийца не просто не оставил свои – он невольно или осознанно, как пылесос, собирал следы всех предшественников. Энергетический пузырь как у новорожденного. Нетронутый. В горле пересохло. Именно такой был у Лилиан Прик. Но почему на самой поляне они сохранились? Ответ напрашивался сам – туда он переместился. А здесь ходил из угла в угол, осматривал помещение. И меня. Я сглотнула вставший в горле ком. Оно было здесь. Возможно, даже прикасалось ко мне. Сидело там, где сейчас сидит Эли. Или около резко посветлевшего окна. Именно поэтому сейчас в комнате стало чище. Оно забрало с собой все следы жизни бывших когда-либо тут людей.

Кинув взгляд на часы, я подобрала под себя ноги, максимально стараясь не шевелиться. Как много мы успели оставить новых следов? Я не стала направлять нити – все, что можно сделать руками, нужно делать руками.

– Эли, звони Крейну. Срочно. И ничего не трогай.