Женщина была красивой. Высокие скулы, пухлые нежные губы, тонкая длинная шея и идеальные ноги. Белоснежные руки расслабленно лежали на траве, локоны самого светлого оттенка сена разметались по земле. Картину портил лишь уже заметный запах разложения. Осирис, а именно к этой благородной расе, без всяких сомнений, принадлежала когда-то прекрасная двадцатипятилетняя Лилиан Прик, уже никогда не станет предметом гордости своей семьи. И все, что от нее осталось – пустая оболочка, по которой я сейчас пыталась понять, что за напасть настигла Эпис на этот раз.

Пот ручьем стекал по спине, намертво приклеивая майку к коже. Двигая плечами, я старалась хоть как-то отодрать от себя противную ткань. В городе стояла невыносимая жара уже как полных две недели, но по пути сюда и предположить было сложно, насколько тяжело будет привыкшему за пять лет к сырости и прохладе подземелий некроманту под палящими лучами солнца.

– Вел, они ждут, – тронув меня за плечо, прошептал на ухо Лео.

Да, и я еще жалуюсь. Крепкого телосложения, в плотной одежде, мой напарник и бровью не пошевелил, хотя красный цвет лица говорил о том, что жаропрочность – не его конек. Еще по дороге в Эпис, в обмен на помощь на другой стороне общины, Лео дал обет телесного смирения Безмолвной. Ни единый луч солнца не должен коснуться знаков смерти. А ими, как известно, у Старших расписано все тело. В водолазке с длинным рукавом и высоким горлом, черной, как самая темная ночь, Лео выглядел гораздо эффектнее, чем пах. Черные собранные в хвост волосы явно не помогали ему чувствовать себя лучше. В светлых шортах я сидела на корточках в тени, касаясь прохладной земли, – по сравнению с ним у меня просто шикарные условия. Я поправила перчатки и отвернулась к своей «клиентке».

Тело до меня успели осмотреть. Легкое свечение посторонней жизни пятнами покрывало Лилиан, мешая разглядеть остатки ее собственной энергии. Одно неосторожное движение – и она лопнет, как мыльный пузырь. А кляксы вмешательства на ней сейчас как паутина. Наследили. Черт. Я отерла лоб тыльной стороной ладони, оставляя грязный след на перчатке. Да, гораздо проще было рассказать про расу, пол, цвет волос и вкусовые предпочтения самого криминалиста, чем найти следы того, кто принес девушку сюда. Подцепив очередное пятно с ноги жертвы, я аккуратно потянула, стараясь не нарушить тонкий мерцающий купол.

Все их самонадеянность. В Домах не преподавали искусство Безмолвной, а к некромантам относились со страхом и пренебрежением с самого начала времен. Нелюдимые, жившие далеко за пределами города, мы были больше легендой, мифом, неосязаемым и неизвестным. Некроманты превратились в сказку, которой пугали маленьких детей почти все слои населения. Кто-то уже давно не верил в наше существование, но вот теперь такие, как я, ходили по городу, наполняли улицы, бары и пабы. Местные погосты посещались людьми все реже, так как добрая часть новой расы обитала именно там. С некромантом можно встретиться в магазине или выходя утром на работу. Сказка приобрела облик. Люди цепляются в свои Книги, готовясь выпустить заклинание в спину, стоит только сказать что-то не так. Общество было на грани сумасшествия. И теперь, когда на город спустя десять лет после окончания Бесконечной войны обрушились серийные смерти, люди заранее знали, кого в этом обвинить. Некромантов сделали четвертой расой, еще одним слоем населения. Пол под ногами великих. И даже гонимые всеми воспитанники Дома Рабоса морщились, проходя мимо.

Остаточная энергия была чиста. Ничего, кроме следов осмотра. Полностью выжженная изнутри жизнь, будто сваренное в кипятке яйцо. Она не имела внешних проколов или повреждений. С сожалением посмотрев на девушку, я пригладила ее растрепавшиеся волосы. Лилиан Прик. Ты станешь или ключом к свободе, или карающим мечом. Но вряд ли тот или иной факт сможет успокоить твоих родных. Такая живая, я все еще чувствую тебя. Но не могу вернуть обратно. Теперь ты в царстве Безмолвной.

Положив руки на землю рядом с телом, я сосредоточилась. Следы. Очень много отпечатков жизни вокруг. Яркие, как палящее солнце над головой.

– Ищи, – шепот моего приказа запустил потоки.

Тонкие соединительные нити поползли по земле, ужиками скручиваясь у ног своих «хозяев». Некоторые, совсем тонкие и незаметные, давно оставившие отпечатки, обрывались, не найдя владельца. Надо будет обратить на них внимание. После. Но на всякий случай стоит зафиксировать.

– Лео, – позвала я напарника, – запиши, – сказала, призывая самые тонкие нити обратно, – след десять шагов. Срок – больше пяти дней. Ра, мужчина, врожденные заболевания. Скорее всего сосуды. Возраст тридцать-пятьдесят лет.

Тихонько потянув, я оторвала кусочек нити и направила на страницу блокнота – сохранился слепок жизни.

– След двадцать шагов, круговые. Ходила по одной траектории. Срок – больше семи дней. Рабос, девушка. Истощение. Возраст двадцать-тридцать лет, – и снова обрывок нити устремился на лист бумаги.

Больше пятидесяти следов отобразилось на страницах блокнота. Я перестала считать после тридцатого, сосредоточившись лишь на удержании и сохранении слепков. На всякий случай и те, что нашли владельца на этой поляне, свои собственные и Лео. Никогда не знаешь, что точно может помочь. Наконец количество нитей стало уменьшаться. Потом, посмотрю все это потом. Сейчас самое главное не потерять ничего из виду. Особенности перемещений, срок, повторяющиеся движения. Любая, самая мелкая упущенная деталь может стоить еще одной жизни – этот урок некромант Валери выучила очень хорошо. В груди закололо, а я подальше загнала воспоминания. Не сейчас.

Две недели назад, когда все работающие методики исчерпали себя, Старейший получил послание Правящих с предложением о перемирии и обмене опытом. Для того чтобы стать полноценными членами общества, учиться в Домах, получить возможность голоса, заниматься людскими занятиями, жить рядом с ними, некромантам требовалось лишь помочь поймать серийного убийцу. Но все это мы получали только в одном случае – если убийца не некромант. Конечно, Правящие понимали, что это, скорее всего, так. Поэтому и позвали нас. Раскрыть дело, получить методики и не дать ничего взамен. А то, что сейчас предстало перед моими глазами, говорило о том, что они правы в своих предположениях. И был лишь один вариант получить хоть какую-то информацию, пока пузырь еще держался.

– Кто осматривал тело? – поднимаясь и отряхивая колени, обратилась я к работавшим вокруг людям.

– Доктор Георг Вильямс, манти Валери. Приятно познакомиться, – внимательно наблюдавший за моими действиями Осирис протянул руку.

Открытая ладонь. Так много для человека, чья жизнь начиналась в лучших Домах. В глазах мужчины не было злости или пренебрежения. Мягкие черты лица, грустная полуулыбка, пробивающаяся на светлых волосах седина и очки-половинки. Даже край Книги, торчащей из кармана, производил лишь лучшее впечатление. И не скажешь, что этот человек так же, как и мы, большую часть своей жизни проводит с трупами. Известный среди людей еще со времен моего детства в Доме Рабоса как «доктор смерти», участник Бесконечной Войны, Георг Уильямс стал первым сегодня, протянувшим руку некроманту. Я стащила перчатку и пожала теплую шершавую ладонь. Осирис, завершающий жизненный цикл, сто-сто двадцать лет, обожает шоколадный пудинг. Теперь пришло мое время грустно улыбаться.

– Доктор, было бы приятнее, если при других обстоятельствах.

Я замялась. Кажется, что не говорила с обычными людьми целую вечность.

– Можно просто Георг. Не стесняйтесь, коллега, спрашивайте все, что необходимо, – размыкая рукопожатие, снова улыбнулся мужчина.

– Скажите, Георг, что вам известно о разнице между энергией и жизнью?

Мужчина удивленно приподнял брови.

– Энергия имеет магическую природу, а жизнь – физическую. Если первое можно назвать даром, то второе – совокупностью биологических процессов внутри организма. После смерти энергия не покидает тело сразу, тогда как жизни после остановки биологических процессов больше нет. И если энергия одного человека применима к другому, это можно увидеть по следам.