– А Вы имеете, что сказать против? – ухмыльнулся министр. – Простите меня, конечно, но Вы что, хотите помочь другу своего отца?

– Я не хочу помочь другу своего отца. Я хочу помочь своему отдельному подданному и всему нашему сообществу.

– Юная леди! – министр укоризненно покачал головой. – Вы ещё слишком неопытны и необразованны для того, чтобы вести такие разговоры.

– Я, может, и юна. Может, я начала заниматься своей страной не так давно, но тем не менее, я могу вести такие разговоры. Меня учили политике, начиная с пятилетнего возраста, и поверьте мне, я осведомлена в её вопросах не меньше Вашего. Так вот, изучая политику, я поняла, что система наказаний устарела.

– Поясните.

– Я считаю, что не нужно наказывать тех, кто этого не заслужили. Вместо этого можно с большим успехом помочь решить проблему.

– И как Вы предлагаете решить эту проблему?

– Явно не убийством такого важного для нашей экономики субъекта. Вы знаете, кто заметил его за убийством?

– Знаю. Мои люди уже выследили его.

– Чудно. Тогда просто поговорите с ним и предложите обращение в вампира. Со всеми формальностями, разумеется.

– Вы бредите!

– Ну почему же, – король положил руку на плечо дочери. – Это очень хорошее предложение. Я согласен.

– Ну, а если не согласится, – продолжила принцесса. – Тогда уже можно убивать. Оставлять в живых человека с такой тайной нельзя, как бы мне не хотелось, но его жизнь не так важна, как жизни всех вампиров Англии, а то и всего мира.

– Тем не менее, это не умаляет вины Гласски! – не унимался министр.

– Разумеется, – девушка кивнула. – А скажите мне, где произошло преступление? В тёмной подворотне или на главной площади? В непроглядной мгле или свете прожекторов? Невозможно предупредить все случайности, которые могут произойти. Поймите это. И, да…

Министр выжидающе посмотрел на неё.

– Представьте, что вместо Гласски там был Ваш сын.

– А мне Вы что предлагаете?

– Ничего, – принцесса посмотрела на отца. – Мы сами со всем разберёмся.

– Как прикажете, – раздосадованный вампир вышел из зала.

– Как я вижу, – принцесса обратилась к королю. – Твой друг пренебрёг моей просьбой заменять человеческую кровь кровью сельскохозяйственных животных.

– Тебя не так давно обратили! Ты ещё не понимаешь, как тяжело вампиру жить без человеческой крови!

– Кровь животных не утоляет голод достаточно хорошо?

– Именно!

– Тогда почему бы не пить больше? Этих животных всё равно растили на убой, их не жалко. А что будет, если кто-то из нас убьёт человека, который изменил бы мир?

– Мне казалось, что ты все жизни ценишь одинаково.

– Вовсе нет. Возьмём, к примеру, учёного и подопытную крысу. Учёному нужно провести опасный эксперимент. Если бы все жизни ценились одинаково, то учёный проводил бы эксперимент на себе и, возможно, умер бы. Открытие не было бы совершено. Но если он проведёт эксперимент над крысой…

– А как насчёт того, что крысе больно? Что, если она умрёт? Она же жила себе и никого не трогала.

– Несомненно, крысу жалко. Но если учёный её пожалеет, то опять-таки не будет никакого открытия.

– Тогда зачем вообще эти открытия нужны?

– А вот это уже моральная дилемма. Личный выбор, который совершает каждое разумное существо. Кто-то убивает крыс ради прогресса, кто-то отказывается от мяса, а кто-то пьёт кровь тех животных, которых уже убили люди. В природе так – либо ты, либо тебя.

***

– Элизабет! Элиза!

Девушка отвлеклась от чтения параграфа и подняла глаза на учительницу физики. Только что начался урок и ученики шуршали тетрадями и учебниками, заглушая голоса. Когда шум стих, преподавательница продолжила.

– Элизабет, я не позволю тебе находиться на моём уроке в таком виде.

– Почему?

– Потому что, – женщина начала повышать голос. – Твой внешний вид не соответствует школьному уставу! Сначала носишь всякие шипы, наколки и зелёные волосы, говоришь всему классу, что не хочешь ни с кем общаться, а потом удивляешься, что у тебя друзей нет!

– Ну, во-первых, – Элиза поднялась со своего места и подошла к учительнице. – Не наколки, а пирсинг. Стыдно в Вашем-то возрасте такого не знать. А во-вторых, Вы сами себе противоречите: если я говорю, что не хочу общаться, то и друзья мне, как я полагаю, не нужны. Так что больше с такими вопросами прошу ко мне не обращаться.

– Да тебя бы никто не трогал, если бы ты была нормальной! Что тебе мешает быть как все – одеваться как все, общаться со всеми?

– Чувство собственного достоинства, – усмехнулась Элиза.

– Если продолжишь так со мной разговаривать, тебе придётся идти к директрисе.

– Представьте себе, с ней я буду разговаривать точно так же.

– Тогда мы вызовем твоих родителей!

– Мой отец работает, но Вы можете попытаться отвлечь его. Если не боитесь.

– Мать тоже работает?

Элизабет отвела взгляд.

– Почему бы нам не закончить эту бесполезную дискуссию на этом месте, пока я сама не пожаловалась на то, что Вы отнимаете у нас столько драгоценного времени от урока, – произнесла Элиза, глядя своей оппонентке прямо в глаза.

Только сейчас преподавательница оглядела аудиторию и увидела полный класс скучающих и ищущих себе развлечение детей.

– Садись на своё место, Сангуис, – прошипела она.

– Де Сангуис, – поправила её Элизабет.

***

Спортивный зал школы постепенно наполнялся учениками. Все выпускные классы торопились пройти через узкий дверной проём, отчего произошла ужасная толкучка.

– Помедленнее, пожалуйста, – попросил школьный хореограф. – Не все сразу!

Но ребята его не слушали. Элиза стояла на большом расстоянии от дверей в зал, с презрением глядя на толкающихся людей.

– Ты чего не заходишь? – спросил только что подошедший Ричард.

– Не хочу становиться частью этого сброда, – тихо проговорила она. – Воспитание не позволяет.

– Но мы же опоздаем.

– Успевают те, кто никуда не торопятся, – последний человек скрылся в дверях и Элиза медленно и важно пошла к залу.

Хореограф прочистил горло, привлекая внимание толпы к себе.

– Почти через полгода вы, ребята, закончите своё обучение в школе. Кто скажет, что это означает?

– Что мы сможем покупать выпивку? – предложил кто-то.

– Станем самостоятельными?

– Окончатся наши страдания?

– Какую же чушь они несут, – Элиза раздражённо сжала губы и покачала головой.

– Нет, – хореограф рассмеялся. – Я имел ввиду выпускной. В этом году руководство школы решило, что все выпускные классы будут исполнять бальный танец. Одна пара – главная – будет в центре, а остальные – вокруг неё, как снежинка или цветок, если угодно.

Кто-то поднял руку.

– Да?

– А если я не умею танцевать?

– Вот для этого мы и начинаем репетиции задолго до самого выпускного.

Учитель коротко объяснил, как нужно стоять и двигаться. Затем, хлопая в ладоши ритм, он смотрел на неумелый танец и исправлял ошибки.

– Как вас зовут? – не переставая хлопать, спросил он.

– Я Элиза, а это Ричард, – не отвлекаясь от танца, ответила девушка.

– Элиза и Ричард, вы неровно танцуете, – сказал он и уже собирался пойти дальше.

– Вы неровно хлопаете, – Элизабет сверкнула глазами. – У Вас вторая доля короче остальных, а в вальсе они ровные.

– Ты меня учить будешь?

Девочка выпуталась из объятий Рича и встала перед учителем. Будучи несколько ниже, она смотрела снизу вверх, но тем не менее, её взгляд был настолько уверенным, что хореографу показалось, будто бы она была на голову выше него.

– Меня обучали вальсу с трёх лет. Мне до сих пор в кошмарных снах снятся хлопки моей учительницы, но даже во сне они ровные. Я танцевала, пока не начинала валиться с ног, а просыпалась под звуки метронома. И да, я буду Вас учить. Я буду учить всех, кто недостаточно компетентен, чтобы тягаться со мной, но, как Вы, продолжает доказывать свою правоту. И если Вы не возьмёте метроном и не начнёте учить нас по нему, то я сама выйду в центр зала и буду хлопать.