Профессор сочувственно посмотрела на князя:

   - Скажите, у них будет возможность вернуться в край, к семьям? Хоть когда-нибудь?

   Димитри разомкнул и снова сомкнул пальцы сложенных на столе рук:

   - Я пойму это в течение года. Но если нет, я обещаю выпустить их семьи для воссоединения. В любом случае, если это не решится за год-два, мне придется говорить об этом с вашим президентом.

   - Да, - медленно сказала пожилая женщина, - понимаю. Конечно, они будут приняты, но если вы не сможете открыть им въезд через названный срок, то они станут уже нашими учеными, а не вашими. Вы осознаете размер потерь для края?

   - Вполне, - кивнул князь. - Но если я не решу вопрос через два года, то, боюсь, он может решить меня самого.

   - Это было бы печально, - глядя ему в глаза, сказала профессор.

   Димитри наклонил голову:

   - Спасибо... Учитель.

   - Желаю вам удачи, - ответила она и, положив руку на его пальцы, добавила. - Возвращайтесь победителем.

   Димитри летел домой с тяжелым сердцем: только во время этого разговора он ощутил, насколько близко подошло его прошлое.

   На этот якобы выходной день Дейвин поставил себе не самую простую задачу: найти в едва знакомой стране человека, которого он видел только один раз, и встретить этого человека, не заходя к нему домой. Искусство ему позволяло решить эту задачу успешно, но не самой дешевой ценой. Поэтому он и предупредил князя, что его не будет в крае чуть больше суток: он планировал выспаться, до того как садиться за руль. Поймать в поле Зрения Инну Ревскую, мать Женьки, было проще, чем вспомнить слепок ее ауры, все-таки их единственная встреча оставила очень неприятные впечатления у мага. Но Дейвин сумел. Проезжая Светогорск, он видел небольшую красную точку в Иматре - там же, где он и Женька встретили ее в первый раз. В городе Дейвин проклял все, пытаясь выйти ей навстречу, потому что, судя по перемещениям багряного клубка с частыми золотыми искрами, она не пропустила ни одной цветочной лавки и ни одного книжного магазина во всем городе. "Ищет что-то редкое, может быть", - подумал Дейвин и, отчаявшись поймать женщину на очередной петле по улицам, присел в кафе, продолжая отслеживать ее перемещения. Как раз, когда ему принесли кофе и десерт, он выглянул в окно кафе и, бросив на спинку кресла брайт - мол, еще вернусь, - выбежал на улицу и побежал за ней.

   - Инна Владимировна!

   Маг сопроводил обращение заклятием Призыва, чтобы женщина точно обернулась, и поразился ее упрямству: она двигалась в том же темпе и изображала, что не слышит обращения и вообще одна на улице. И хотя не обернуться под давлением заклятия не имеющей Дара смертной было довольно трудно, Дейвину пришлось догнать ее, встать прямо перед ней, поздороваться и напомнить, при каких обстоятельствах они виделись, чтобы она соизволила на него посмотреть.

   - Здравствуйте, - ответила женщина без энтузиазма.

   На дне ее взгляда Дейвин заметил страх.

   - Инна Владимировна, у меня к вам очень серьезная просьба, и мне только остается надеяться на то, что вы согласитесь хотя бы ее выслушать.

   Дейвин да Айгит не любил унижаться. То, что ему пришлось сказать, было в шаге от унижения. Но все остальные варианты были еще хуже.

   Женщина посмотрела на него с недоверием:

   - Просьба? Ко мне? Ну... Ну хорошо, я слушаю.

   - Инна Владимировна, - кротко сказал граф. - Я думал, как вас найти, сидя в Кондитории, может быть, вы согласитесь говорить там?

   Она поморщилась:

   - О господи, сколько сложностей... Хорошо, пойдемте.

   Они вернулись в кондитерскую, Дейвин сделал официанту знак принести меню, вздохнул, подогрел свой кофе едва заметным движением руки и начал.

   - Инна Владимировна, прежде всего: речь не о Жене и не о вашей квартире. Кстати, если вдруг вы решите приехать в Санкт-Петербург, то я помню, что это прежде всего ваш дом, но повторюсь, речь не об этом.

   Она кивнула без всякого энтузиазма, не поворачивая головы, сказала подошедшему официанту: "Пиени эспрессо", - и снова замолчала.

   - Я надеюсь, - продолжил Дейвин, чувствуя себя все менее уютно, - что я не ошибся в своем предположении, и у вас действительно есть связи или с Хельсинкской группой Финляндии, или с правительством в изгнании. Неважно с кем, я не хочу просить вас о контакте с ними.

   - И о чем же вы собираетесь меня просить? - ее гримаса была бы похожа на усмешку, но холодные напряженные глаза показывали: тут все всерьез - и неприязнь, и страх.

   - О помощи в нарушении нашего закона. Закона империи Аль Ас Саалан, - сказал Дейвин, чувствуя, как у него по спине проходит ледяная волна.

   - Вот как? - Инна Ревская приподняла брови, и ее взгляд слегка оттаял.

   - Инна Владимировна... - граф собрался с силами и высказал тяжкое. - Наша... хм, церковь начинает новый виток репрессий против местных жителей, я представитель светской власти, и мне, как и остальным светским дворянам империи, это совершенно не нравится. Но мы не можем возразить церкви прямо, это кончится для каждого из нас очень скверно. Будь я один, у меня было бы право этим пренебречь, но у меня есть мать и сестры. Они тоже попадут под удар.

   Она неожиданно с сочувствием кивнула:

   - Я понимаю. Но нам закрыт въезд в край, мы не можем вывезти никого своими силами.

   "Правительство в изгнании все-таки", - понял Дейвин и радостно сказал:

   - А вам и не нужно въезжать. У нас есть на территории Суоми резиденция, не в полной мере дипломатическая, но примерно для этих целей, и церковным властям она недоступна. Вам только нужно будет забрать людей, которых мы, я или другие, сможем туда переправить. Забрать и позаботиться о них. Это вы ведь сможете сделать?

   - Если буду знать адрес и смогу войти в помещение, - кивнула Инна Ревская.

   Дейвин достал из поясной сумки связку ключей и положил на стол:

   - Это вам поможет войти. А это вас сориентирует, - рядом с ключами на стол легла маленькая картонка с русскими буквами и цифрами, выведенными округлым почерком человека, привыкшего писать на сааланике.

   Инна спокойным скупым жестом накрыла картонку и ключи ладонью, некоторое время подержала руку неподвижной, после чего не спеша смахнула со стола все, что было под рукой, в сумочку. И вдруг свободной рукой протянула Дейвину салфетку. Он, недоумевая, взял ее в руку и неожиданно для себя прочел одиннадцатизначное число.

   - Телефон для связи, - пояснила женщина. - Дайте знать, когда надо будет забрать кого-нибудь.

   - Спасибо, - с чувством сказал Дейвин.

   - Да не за что, - Инна Ревская повела плечом, вставая. - Удачи вам. И вот что, господин граф: передайте моему сыну, что он свинья. Мог бы и написать матери, если звонить ему настолько не хочется.

   Сказав это, она развернулась и вышла из кафе, по дороге сунув купюру официанту прямо в руки. Дейвин в полном недоумении остался за столиком с драгоценной салфеткой в руках: он представлялся кратким именем и не называл ни родовое имя, ни тем более титул. И ручки в руках Инны Владимировны тоже не заметил.

   Из Иматры ему предстояло вернуться в Петербург и провести день в Адмиралтействе. По дороге обратно он решил не петлять по Выборгскому шоссе, а свернул на Приозерск. Он хотел уйти на дежурство порталом из замка, но увидел перед собой на дороге мотокурьера на каком-то легком Кавасаки, еще до Острова уверенно свернувшего с шоссе вправо. Дейвин подумал, что мотокурьер знает малые дороги края лучше заместителя наместника, и поехал за мотоциклистом, предположив, что от населенного пункта дорогу до Петербурга найти будет легко. Дорога оказалась приличной и привела в поселок Красный Сокол, неизвестный Дейвину до этого дня. Но когда курьер прямо в поселке опять свернул вправо, граф, глянув на навигатор, понял, что дальше их пути расходятся: его Гранд Витара не умела ездить по лесным тропам, в которые неизбежно превращались все дороги, уходящие в эту сторону. Восхитившись храбростью и мастерством курьера, он переключил передачу и двинулся по шоссе через Ленниярви и Озерское. Пользуясь служебным положением и возможностями мага, он гнал со скоростью за сто семьдесят, пытаясь не отстать от курьера, срезающего угол. Магическим зрением он видел мотоциклиста, двигающегося правее шоссе - по грунтовке, мимо болота, потом вдоль берега озера, потом по лесной тропе, идущей через два пригорка, - и почти смог догнать этого чертенка, когда шоссе подошло вплотную к Вуоксе, и курьер опять показался на полосе. Некоторое время они ехали так близко, что Дейвин смог посмотреть в мотоциклетное зеркало заднего вида и, увидев глаза курьера, восхитился снова: перед ним ехала молодая женщина. Он хотел поравняться и хотя бы вручить визитку, но на следующем повороте дороги она очередной раз ушла с шоссе. Он видел, как она мелькнула впереди, пересекая трассу, чтобы срезать двойную петлю, но мостов через Вуоксу ей было не избежать, и он опять добавил скорости, надеясь успеть за ней. Но не успел: после моста она свернула на пешую тропу, шедшую вдоль железной дороги, и снова пропала из вида. В следующий раз Дейвин увидел ее спину с изображением буквы "А", вписанной в мишень, только на лосевской заправке. Он подъехал, когда она выкатывалась на шоссе. В баке Витары было не больше полулитра, так что шансов у него практически не осталось: возможностей срезать угол на трассе впереди было еще предостаточно. Он вышел из машины, помахал ей вслед, крикнул: "Увидимся" - и остался заправляться, почему-то улыбаясь. Потом подумал и попросил работника залить ему бак, а сам пошел за кофе. Добравшись до Адмиралтейства и предъявив свой далеко не светлый после такой дороги лик Скольяну да Онгаю, он сказал: