Сейчас Алиса выглядела хуже, чем тогда, но... Тогда он даже не был уверен, что ближайшие полгода она вообще сможет колдовать. А она смогла. Из чистого упрямства, несмотря на то что он дал ей запас времени на восстановление. На этом своем упрямстве она и наворотила все, что насчитал ей Димитри. И все же Дом не имел однозначного мнения о ней. И сейчас у всех них был последний шанс это исправить. Исиан надеялся, что в ней осталось достаточно внутренней силы, чтобы сделать то немногое, что от нее зависело, чтобы все получилось.
Совет в Утренней Звезде на этот раз был коротким. Дом не мог полагаться ни на слова чужака, ни на слова самой Алисы. И значит, главы Семей могли лишь повторять уже сказанное, а в этом не было смысла. Все и так понимали, что Алиса принесла с собой позор для Дома, но она была одной из них. И пока они не знают точно, что случилось на этой ее Земле, какова роль ее решений в произошедшем, кто и как влиял на ее выборы и насколько добровольно она во всем участвовала, невозможно и сказать, в какой помощи она нуждается, как именно ошибся Дом и что будет лучше для Алисы и для всех них.
С тех пор как я нашла Землю, в Доме я появлялась очень редко. Зачастую молодежь до того, как обзаводилась своей семьей, предпочитала жить в самом Доме. Часть здания, отведенная под эти цели, напоминала одновременно и апарт-отель, и студенческую общагу. Именно там и находилась та комната, которую мне выделили после того, как я ушла от Гиниса. Мне всегда казалось забавным, что она куда больше напоминает номер в земном отеле, чем жилище. Но обустраивать мне ее совсем не хотелось: переночевать, отчитаться - и действительно домой, к серому небу и Неве. В шкафу висела одежда цветов, уместных в Доме и слишком блеклых, на мой взгляд, чтобы носить ее в Питере, на книжных полках стояли статуэтки, книги и фотографии, привезенные из моего первого мира за пределами Созвездия, мира космических путешествий и легких корабликов, снующих между звезд. Я хотела забрать их с собой, когда возвращалась в Питер, они вполне сошли бы за фанатский арт, но мне не рекомендовали, потому что появление материалов, из которых они были изготовлены, для Земли оставалось делом будущего.
Наколдованный будильник не сработал, и меня разбудил Тхегг, колотя в дверь и приговаривая, что солнце давно уже встало, так что и рыжим девочкам пора. С собой он принес целый поднос еды, логично решив, что раз я с ним с самого утра не пытаюсь связаться, то, наверное, и позавтракать не успела. Пока я пила сок и пыталась окончательно проснуться, Тхегг раскладывал кристаллы и настраивал заклятия. Ну и трепался, как всегда, делясь последними сплетнями и новостями Дома. Я слушала их вполуха.
А потом началась работа, и Тхегг сказал, что я сильно недооценила сложность снятия слепка памяти. Так что нам с ним предстоит минимум дня три, а то и все пять, и не болтовни, а напряженной пахоты. И я даже поняла его план. Сделать модель сознания, перенеся всю мою жизнь день за днем в кристаллы, он мог и к следующему утру, но потом пришлось бы долго-долго сортировать собранное и снятое, выявляя ложные и стертые воспоминания. "Наживую", то есть прямо во мне, это сделать было легче.
Так что следующие пять дней я скучала, играла в детские игры сайхов с яркими бусинками и палочками, называя цвет каждой из них, спала и даже читала вслух. Когда Тхегг закончил со мной, я принялась за отчет. Обычный доклад, разве что без ментальных слепков, потому что они будут и без меня. Специально для этой цели мне дали пустой чарр, не настроенный ни на кого конкретного. Текст писался легко и быстро - я столько раз мысленно составляла рассказ обо всем, что случилось, пока сидела в камере у наместника. Стоило завершить и это дело, как начались долгие беседы со следователями Дома. Они мне сочувствовали, но все равно задавали бесконечные повторяющиеся вопросы, уточняли какие-то детали из тех, что я сочла малозначимыми, просили вспомнить подробности того или иного дня или события и сравнивали мою письменную версию со слепком памяти. Я знала, что Тхегг, как ни старался, не нашел в моем сознании ни маячков, ни влияний, ни каких-либо иных вмешательств извне. Все, что я делала на Земле, было моим собственным, не наведенным и не внушенным мне кем-нибудь. И с каждым часом, проведенным со следователями, я все четче понимала, что по уши вляпалась во что-то очень серьезное не только для меня, но и для всего Дома.
Дни были настолько однообразны, что в какой-то момент я окончательно потерялась во времени. На Земле его измеряют в неделях, саалан в своем мире пользуются пятидневками и декадами, а сайхи ориентируются на себя и Поток. В Созвездии есть праздники, общие для всех и связанные в основном с астрономическими событиями, - так называемый Звездный календарь, - и в этом они походили на саалан, но вся остальная жизнь как общества, так и каждого сайха остается на откуп договоренностям и внутренним ощущениям. Мне рассказывали, что с детьми все иначе и ближе к земному пониманию, но ребенком в Созвездии я почти не была. Из-за этих традиций мне оказалось тяжело распределять нагрузку в здешней школе, и с расписанием мне всегда помогали друзья. А сейчас ни друзей, ни дел, требующих согласования с кем-либо, у меня вдруг не оказалось. Не считать же делом необходимость быть в определенное время у следователя. А потом кончилось и следствие. И занятий не осталось совсем.
Я успела растеряться, впасть в апатию и подойти вплотную к отчаянию, когда в Дом вернулся Макс. И получив от него на чарр сообщение, я так и не смогла понять, рада я или нет. Мы дружили с ним со школы магов, он всегда оказывался рядом, когда мне было надо в кого-то уткнуться носом и выплакаться. Как сейчас. В последние годы поймать его в Доме было тяжело: он делал успешную карьеру мага-энергетика при совете Созвездия, что-то исследовал и изучал. Вот и получалось, что когда он приезжал, не было меня, а когда я заскакивала с Земли, пересечься тоже не складывалось. После аварии на ЛАЭС мы с ним виделись буквально пару раз, скомканно и на бегу. Про таких, как он, в Созвездии говорили "рожден для Искусства". И если для меня высшая магия так и оставалась загадкой, то он плавал в ней как рыба в воде. Если бы не его помощь, я бы никогда не смогла сдать экзамен и стать полноправным магом. И именно он привел меня к отцу, когда в доме Золотой Бабочки все стало бесконечно плохо.
Макс очень похож на своего отца - и темными, чуть вьющимися волосами, и разрезом глаз, тоже темных, и кожей, как будто несущей след легкого загара. Разве что черты лица и взгляд мягче. Неудивительно: Исиан был главой Дома какое-то непередаваемое количество лет, станешь тут жестким. Впрочем, в Доме считали, что когда Макс улыбается, то становится похож на мать. Но ее я не знала, она навсегда ушла из Созвездия за несколько месяцев до моего появления. Когда-то давно, еще до Вторжения, я притащила Макса в Питер на студенческую вечеринку, просто потанцевать и повеселиться, а потом месяц отбивалась от однокурсников, бесконечно спрашивавших, что это за парень со мной был и куда он делся, и почему больше не приходит. Меня это сперва забавляло, потом раздражало. Почему его, пробывшего на тусовке всего какой-то час и удравшего выгуливаться по набережной и смотреть развод мостов, запомнили все? Он говорил без акцента, не задавал странных вопросов, не нарушал привычного хода вещей. Но помнился всем так, что я еще долго была не "той, с рыжим хвостом", а "девочкой, которая привела Макса". Оба они, и отец, и сын, были типичными сайхами. Это саалан были разными, от крупных, темноглазых и светловолосых сородичей наместника до смуглых и черноволосых, легкого сложения в молодости и стремительно полнеющих в зрелости. И все они говорили об империи Белого Ветра как о своем доме. Я так и не нашла времени разобраться в хистросплетениях их национальностей и народностей: когда их стало много, мне уже было не до этого, а сами саалан разницы то ли не видели, то ли не делали.
